– Марк, ты не в курсе, что с командиром?

– Он в С-2 с Леной, а что с ним?

– Он всегда перед высадкой в плохом настроении?

– Наверное, на это есть определенные причины. – Он безразлично пожал плечами.

– Эту причину зовут Марта?

– Марта? – Переспросил Марк, усмехнувшись и от этой усмешки, я почувствовал себя неловко.

Почему? А почему Марта? Почему я назвал ее Мартой? Почему не Мартой Штеер или просто Штеер? Или просто ученой? А Марк это явно заметил и это его, если не удивило, то позабавило точно.

– Он сегодня пытался ее достать. И не первый раз.

– Тебе это так важно? Держи шлем! – Он кинул мне в руки шлем от защитного инженерного костюма. – Протирай. Вот салфетки.

Я дотянулся до салфеток, смоченных раствором с неприятным запахом, и стал протирать стекло, сначала изнутри, а потом сверху.

– Я просто не понимаю, что такого она ему сделала?

– Мой наивный друг! Неужели Вы полагаете, что тут никто не замечает, как Вы смотрите на эту ученую? – Он широко развел руками и засмеялся.

– Давай без этого, а! – Я обижено бросил шлем, салфетку на верстак и хотел уйти.

– Да ладно, ладно… Все! ‒ Он опять засмеялся. ‒ Вернись, мой романтичный друг!

Я остановился и смотрел на него, скрипя зубами. Иногда он просто бесил меня тем, что не хотел быть серьезным тогда, когда это было нужно.

– Шлем, салфетка!

Я снова взял шлем и салфетку, все же интерес перед тем, что Марк может мне рассказать куда сильнее, чем обида на его сарказм.

– Я тебе просто скажу, что ты можешь даже не пытаться, о чем-либо надеяться в отношении нее. С этой блондинкой у тебя никогда ничего не выйдет, ‒ он покачал пальцем у меня перед лицом, ‒ и дело не в тебе, Корин. Если тебя это успокоит, то ни у кого с ней ничего не выйдет.

– Почему? – Я насторожился, подозревая по его тону, что он реально что-то знает, но все же надеялся на очередную шутку по этому поводу.

– Ты много ученых знаешь?

– Ну, нет…

– А часто видел?

– Ну, видел в Порту. – Я тут вдруг подумал, что, никогда не общался ни с одним представителем Научного сообщества и уж точно не имел их среди своих знакомых. – А что если она ученая, то все! Обречена и фригидна?

– Все понятно.

– Что понятно?

– Сам подумай! Она молодая, она не уродина…

‒ Ну… ‒ Я протянул, давая понять Марку, что выражение «не уродина» сюда явно не подходит и что считаю ее довольно красивой представительницей женского пола.

‒ И она, уже! Какой-то там руководитель какого-то научного штаба! – Он поднял палец вверх, выдавая утверждение. – Если ты напряжешь свой мозг и попытаешься вспомнить ученых, если ты их вообще, когда-то видел, то поймешь, что все они похожи на медуз! Бесформенных либо худых, либо жирных медуз. – Он скривил лицо, изображая выражение лица ученого. – А уж про женский пол я вообще молчу, с ними не то, что в постель, с ними рядом-то идти страшно! Все это от их образа жизни. Много сидят, постоянно что-то жуют. – Он опять скорчился, изображая, как ученые жуют. – Сидячий образ жизни и мысленный труд уродует тело и дух, если за телом не следить! А они не следят… им кроме их науки больше ничего не нужно. Им плевать на себя и на окружающих.

– Что ты хочешь сказать? Что она не ученый?

– Она странный ученый, Корин. Я думаю, что командир сегодня пытался вывести ее на чистую воду, задавая вопросы, на которые не каждый мог бы ответить.

– Ага. ‒ Я смекнул. ‒ Ты имеешь в виду, что… Маер! Он думал, что она просто агент Колониальной Федерации? Но на вопросы-то она ответила.

– Да, и это еще более странно!

– По-моему ты просто преувеличиваешь. Может она просто симпатичный ученый, который следит за собой, спортом занимается, и прочее! – Я не мог ему рассказать всего, что было со мной каких-то полчаса назад, наедине с Мартой, я просто не знал, как он отреагирует, и не был уверен в том, что он сможет удержать язык за зубами.

Марк отложил шлем и подошел ко мне очень близко. Я снова хотел отпрянуть, подумав, что он опять попытается выдать какую-то шутку, но его глаза были серьезны. Он подошел так близко, что говорить начал, чуть ли не на ухо мне, как бы боясь, что его кто-то услышит кроме меня.

– Есть секретная программа, я не помню ее название, но Колониальная Федерация запускала ее несколько лет назад. Они отбирали для нее молодых парней и девушек. Смысл ее в том что, этих парней и девушек, подвергали чистке сознания. Они забывали все свое прошлое, а потом им вживляли новые личности. Из них делали гениев, ученых и солдат. Кто-то становился непревзойденным музыкантом, кто-то в свои двадцать лет становился ученым гениальнее Эйнштейна, кто-то просыпался солдатом, знающим все о войне, оружии и владел боевыми искусствами. Им давали новые имена, и они были, как псы преданы своему создателю. За Колониальную Федерацию они погибнут, и никогда не предадут. – Он отбросил шлем в сторону и стал отстегивать от другого костюма. – У них нет чувств, они не способны любить, сочувствовать, смеяться и радоваться, они как зомби, способны выполнять лишь поставленную им задачу.

– Ты хочешь сказать, что она зомби?

– Я хочу сказать, что она возможно одна из них. Возможно!

– Да ну… бред! – Я почесал затылок. – А ты откуда это знаешь? Ты же сказал что это секретный проект?

– Мне предлагали участвовать в этом эксперименте, но я отказался. – Он вернулся к столу и продолжил чистить шлем.

– Если все это, правда, то кто вообще согласится на такое добровольно? ‒ Однако, эта теория звучала совсем уж не правдоподобно.

– А ты думаешь, никто? Посмотри, как живут на Земле простые люди! Это с виду города такие красивые и яркие. А стоит выехать за пределы центральных кварталов, сразу попадаешь в трущобы и нищету! В некоторых местах на Земле люди уже едят друг друга! Чтобы не погибать в нищете люди готовы на многое, даже отказаться от своей личности!

Я задумался. Нужно признаться, что я и в самом деле не замечал за Мартой, каких либо эмоций. Я ни разу не видел, чтобы она если не улыбалась, то хоть грустила или нервничала. Ее лицо никогда не выдавала ничего эмоционального. Конечно, она могла их просто грамотно скрывать, но все же была очень странной. Я должен был, как то проверить подозрения Марка, которые теперь закрались и во мне.

Я посмотрел на часы. Да спуска оставалось двадцать минут. Откуда-то снизу послышалось гудение, доходившее до нас по корпусу и частям модулей. Лена и Маер уже запустили двигатели челнока. Скоро я ступлю на поверхность желтой планеты!

– Тебе долго еще?

– Все, этот последний.

– Пошли кофе пить.

– Да, пошли.

Мы покинули технический модуль и уселись в лобби за столом. Марк готовил кофе в субститурационном бленде и опять забивал мне голову своими рассказами, смешными, но удаленными от того, о чем я постоянно думал. Он умел отвлечь и когда я его слушал, то на какое-то время все трудности уходили на второй план. За это я его уважал, с ним всегда было легко.

Мы так сидели и смеялись еще минут тридцать, радуясь, что командир Маер должно быть забыл про назначенное время спуска и отдых ненамного продлился.

А потом раздался громкий и низкий голос Лены.

– Так, бездельники, подъем, через две минуты общий сбор!

Мы бросили стаканчики из прозрачного полимера в супрессор для синтетических отходов и, перестав смеяться, теперь уже с совершенно серьезными лицами, пошли за ней, выполнять свою серьезную, особенную и очень важную работу.

Транспортный взлетно-посадочный модуль С-2, оттолкнувшись от шлюзовых сцепов, СИД малыми пневморазрядами, слегка поворачиваясь своей кубической конструкцией, отплыл на достаточное расстояние и запустил маневровые ускорители. Спустя несколько минут он снова, казалось, замер и завис, практически над видимой иллюзивно совсем не размытой линией Кармана, но это был лишь обман зрения того, кто мог бы наблюдать его в тот момент со стороны. Он просто перестал снижаться, ожидая от расчетной полетной программы разрешения на дальнейшие маневры, которая прервала плановое сближение для пропуска в верхних слоях атмосферы довольно обширного циклона, сочтя его опасным. Периодически, объемные газовые выбросы из сопел ускорителей, корректировали его низкую геостационарную орбиту, справляясь с уже появляющимся небольшим притяжением, все время пытающимся затянуть модуль в гравитационный колодец планеты.