Несколько нажатий по сенсорной панели и на экране появился таймер в тридцать секунд. Я опустил руку и стал слушать тишину, которую нарушали щелчки таймера. На пятой секунде купол медленно закрылся, и система подала внутрь дыхательную смесь, пропитанную нейротоксином.

Сколько же я смогу сопротивляться ему? Я стал смотреть сквозь прозрачный купол на потолок кубикула и делать как можно меньше вдохов, но уже на двадцатой секунде мой мозг окутал туман. В голове слышались странные звуки типа пения птиц. Это был всего лишь побочный эффект. Закрыв глаза, я глубоко вздохнул. Сопротивляться больше не было смысла, и на выдохе я почувствовал, что проваливаюсь в бездну. Я крепко спал.

Пробуждение было резким. Кто меня разбудил, я не помню, но переместив с трудом тело из лежащего положения в сидячее, до меня сквозь шум в голове стало доходить, что на борту происходит какая-то непонятная суета. Топот ног, громкие и неразборчивые, говорившие наперебой друг другу, спорящие и казалось взволнованные, голоса. Нет, это явно не моя вахта, я точно не дежурю, может просто сбой в системе соты? Что происходит? Почему никто не спит?

В дверном проеме появилась Лена.

– Проснулся? Давай быстро приходи в себя, у нас общий сбор!

Я помотал головой и снова откинулся на спину. Какой сбор…. О чем она вообще… Глаза закрылись сами собой, голова шла кругом. Еще пару часов поспать бы! Организм наотрез отказывался включаться, и я перевернулся со спины на живот и прилип лицом к мягкой поверхности внутреннего наполнителя соты. Что-то, пробормотав несуразное, я снова погрузился в себя, но вдруг внезапный сильный толчок ногой в пятую точку быстро вывел меня из состояния транса. Что-то точно случилось!

– Ты что тупой? Встал быстро!

Тут я вскочил как ошпаренный и заметался по кубику в поисках обуви, наконец, начиная соображать, что на борту и в самом деле что-то происходит.

– Тебя одного ждем. – Лена вышла, а я продолжал искать ботинки, которые точно помню, оставил прямо у выхода из кубикула, но их нигде не было.

Уже через пару секунд, я босой, с мешками под глазами, врезаясь в борта дверных проемов и не понимая до сих пор, что происходит, почему все проснулись, может авария на борту, может с курса сбились, выскочил в технический модуль. Выскочил и предстал перед всем экипажем, собравшимся вокруг проекционного верстака во главе с командиром Маером. Все естественно, если и говорили о чем то, то замолчали и смотрели на меня. Я же понимая, что опоздал на какой-то видимо важный брифинг, виновато поприветствовал всех и смиренно замолчал.

– С добрым утром, пилот. Очень долго просыпаетесь. Мы уже начали думать, что у Вас некоторые запоздалые после сна процессы стали вырываться из организма прямо в соте!

По людям пробежал смешок.

– Простите командир.

– Да ничего, можете пользоваться уборной, там уже свободно! – Он махнул в сторону туалета и повернулся к столу. Кто-то ехидно хихикнул, остальные сдерживали смех. – Мы подождем.

От его слов, сказанных при всем экипаже, мне стало не по себе. Тупое смущение и обида подкатили к горлу. Я поймал на себе его взгляд и тут же отвел свой. Нет, несомненно, виноват! Само собой, проснись я вовремя, сделал бы над собой усилие и встряхнулся, не уснул бы снова на целых тридцать, как оказалось, минут, то успел бы на брифинг и ничего подобного не произошло. Но то, как он смотрел на меня, какой интонацией в голосе были сказаны его слова! Это была совсем не ирония и даже не сарказм. Он именно хотел унизить меня в глазах остальных членов экипажа и это ему удалось. Как впрочем, удалось всегда. На последней передаче вахты он был со мной как бы на равных, давал советы, учил чему-то, как учит старший младшего, почти как отец сына. Не было ни его холодных колкостей, ни язвительных замечаний. Сейчас же мне кажется, что он меня ненавидит. Готов унижать прилюдно до тех пор, пока не выдохнется и не устанет. Никогда не знаешь чего от него ожидать, толи он по голове погладит и похвалит, за что ни будь, толи закидает унизительными подколками, давая понять, что я никто и звать меня никак. Пришлось сглотнуть противный комок, стоящий в горле, вместе с обидой.

Я посмотрел на экипаж, который тут же отвлекся и забыл обо мне. Все внимательно слушали командира. А вот и она – девушка из Всемирного научного сообщества. Кстати, она не засмеялась и даже не улыбнулась, когда Маер меня унижал. Интересно, почему? Неужели она и в самом деле такая серьезная, или только делает видимость? Интересно, а она была на Ганимеде?

Вот и живот начал крутить, функции кишечника, похоже, проснулись. Ну, уж нет! Я ему не доставлю такого удовольствия, снова издеваться надо мной. Не пойду в уборную, пока все тут… буду терпеть, пусть хоть кишки взорвутся!

– Ладно. Итак, как я уже сказал, через сто четыре часа мы выйдем на орбиту Беты. О том, что нам предстоит делать все в курсе, опыт у всех имеется, ну… кроме нашего второго пилота. – Маер снова заставил всех посмотреть на меня.

Я тут же выпрямился, как ни в чем не бывало, стараясь не показать всем присутствующим виду, что терплю из последних сил.

– Он первый раз с нами.

Как будто никто этого не знал и, обязательно нужно было на этом сделать акцент.

‒ Поэтому, Корин, прошу быть внимательным и делать все, что скажут твои старшие товарищи. ‒ Маер повернулся к столешнице верстака и провел ладонью над сенсором, включая аппаратные функции этого сложного многофункционального устройства. ‒ Теперь, что касается технологического процесса, расскажет наш инженер по координации. ‒ Он кивнул крепкому мужчине с заросшей черной бородой по самые глаза и копной таких же черных вьющихся волос. ‒ Александр, тебе слово.

Так вот оно что! Мы приближаемся к Проксима Центавра! Я уставился на витраж иллюминации технического отсека, еще не окончательно придя в себя, но стараясь припомнить свои последние вахты.

Такое бывает. Спустя час или два после этого пробуждения, они постепенно всплывут в памяти. Просто в голове все перемешалось под воздействием нейротоксинов соты. Просто лучше, чем другие, запомнилась другая, более ранняя вахта. Остальные были однообразны и слились между собой ничем не примечательными событиями и действиями, совершенными много раз в одной и той же последовательности, словно интуитивно, словно на автоматической программе. Так что, мое сознание запихнуло их куда подальше, сочтя ненужными и неважными для дальнейшего существования. Начни вспоминать, разделять воспоминания, которые будут возвращаться постепенно в сознании, и невозможно будет определить и понять, к какому периоду нужно относить появляющиеся в памяти фрагменты.

Но где же звезда?

Конечно, звезда ведь была прямо по курсу, и увидеть ее свечение было возможно только из блока управления.

Александр Колл посмотрел из-под густых бровей, на собравшуюся команду и занял место Маера возле верстака. Над столом засветился экран выбора команд и после нескольких движений руки, Александр выбрал подходящую проекцию и вывел ее над центром верстака. Такая же фемтосекундная технология СОИР, что используется в персональных делсах, высветила проекционную модель планеты, зажигая с помощью невидимого лазерного луча, в качестве пикселей, атомы азота прямо в воздушном пространстве над столешницей.

– Итак, должен сразу сказать, мы не на Юпитере, чего нам ждать от этой планеты неизвестно. Нам о ней вообще не очень-то много известно, несмотря на имеющиеся исследовательские данные, любезно предоставленные штабом изучения и освоения дальнего космоса Всемирного научного сообщества. – Он едва заметно подмигнул одним глазом, стоящей немного в стороне Марте Штеер, но та словно не заметила его жеста. − И все же, чтобы они там не исследовали, лично для нас эта информация мало чем будет полезна. Такая уж у нас узкая специализация! – Он усмехнулся и все подхватили его приподнятое настроение. − Те карты рельефа, что имеются, выполнены или не с той высоты или не там где нужно. Из предполетных брифингов мы знаем, что температура среды довольно низкая, так что для сброса нам будет нужна зона экватора. ‒ Он развернул проекцию другой стороной и увеличил экваториальную зону. И тут есть ряд проблем. Во-первых, экваториальная зона насыщена нестабильными атмосферными фронтами в верхних слоях, судя по всему из-за разницы температур между двумя полушариями, так как планета находится в приливном захвате звезды. И это вторая проблема. – Он зачем-то осмотрел каждого, словно выискивая того, кто желает высказать свое мнение, но таких не оказалось и Колл продолжил. – Угол наклона оси Беты, около ста десяти градусов, то есть граница дня и ночи у нее протянута в большей части экваториальной широты.