Еще пара минут и прямо под нами, едва заметное в темноте полушарие Проксима b, вдруг залилось сначала оранжевым, а потом ярко-белым светом. Звезда медленно выплывала, показывая из-за горизонта свою пылающую плазмой плоть, горящую уже миллионы лет белоснежным и ослепительно ярким светом. Словно ярчайший рассеивающий лазер, лучи этого белоснежного света, падая на полушарие планеты, врезаясь в ее атмосферные слои, преломлялись и заливали, все чего касались яркими цветами, а там где только Проксима, уже вышла наполовину, атмосфера планеты озарялась огненно-оранжевым цветом. Красота игры света звезды в верхних слоях атмосферы планеты была настолько впечатляющей, что раскрыв рты мы, ошарашено, смотрели на огненные переливы, пока виновница всего этого не показалась больше чем на половину залив светом всю не только полушарие, но и панораму. Начинался день.

‒ А так и не скажешь, что этот карлик красный!

Я воодушевленно выдохнул и подумал о том, что романтичнее ситуации для времяпровождения с девушкой, придумать было просто невозможно. Да если бы вместо этой ученой сейчас тут находилась бы любая другая девушка, любая из фермерских дочерей Холмова или Варны… Да я давно бы уже обнимал ее, а сразу после того, как звезда выйдет из-за лимба полностью, сорвал бы с нее одежду прямо тут, на этом металлическом полу. Интересно, как это все может произойти при пониженной силе тяжести?

От этих мыслей, усиленных тем фактом, что в моей жизни уже довольно давно не было отношений с женским полом, у меня заныло все тело, а сердечный ритм повысился так, будто я принял импульсную дозу нейростимулятора.

‒ Классификация по цвету определяет спектральность, но для человеческого глаза она практически не различима. Ядерные процессы и в гигантах и карликах идентичны.

‒ Только вот подлететь к карлику мы можем намного ближе, чем к гиганту. ‒ Я потер ладони.

‒ Обитаемая зона меньше и ближе, а значит, видим мы ее с более близкого расстояния по сравнению с Солнцем и воспринимаем как больший объект, чем наша звезда. ‒ Марта оторвалась от визора, чтобы переключить оптический фильтр.

‒ Карлик вырос намного больше Солнца! Еще один парадокс? ‒ Я усмехнулся, но тут же понял по выражению лица ученой, что сморозил глупость.

‒ Солнце тоже карлик. ‒ Она вернулась к визору.

‒ Ну да. ‒ Я сделал вид, что смотрю на проекцию, выдаваемую магнифером, но смотрел я явно не туда. ‒ Так как мне увидеть бинары?

Марта раскрыла свой делс и синхронизировала его с системой телескопа. Установленные в нем программы начали копировать и обрабатывать данные наблюдения.

‒ Ровно на два часа.

Марта снова прильнула к видоискателю телескопа, направленного прямо на звезду, а я, затемнив с помощью делса тон панорамного витража, рассматривал женское тело в плотном синем комбинезоне. Рельеф позвоночника, равномерно выступал на изогнутой к магниферу спине. Две шишечки вверху спины – выступали лопатки. Узкая тазовая кость, а над ней по обе стороны бедренные косточки натягивали кожу и ткань комбинезона. Где-то совсем недалеко, спереди ткань плотно прижимала грудь. Когда Марта стояла, выпрямившись, то ее практически не было видно, но теперь в такой позе я различал ее отчетливо, и мое сердце билось сильнее. Мне до ужаса захотелось положить руку ей на спину и провести пальцами по позвоночнику, прочувствовать каждую ее косточку, каждую впадинку и выступ. Я опустил взгляд на ее ноги. Колени были сведены вместе и казались такими маленькими и хрупкими. Хотелось провести пальцем, немного надавливая, от бедра до ее щиколотки, чтобы телу побежала дрожь, чтобы она тоже ощутила то, что сейчас ощущал я. Вот только пока дрожь была только у меня.

Марта резко отпрянула от магнифера и уставилась на меня большими серыми глазами, видимо почувствовав всем своим телом вес моего взгляда.

– Что ты видишь? – Тихо спросил я.

– Бинарные пары… – Как-то тоже тихо сказала она, даже не заметив, что я перешел на «ты».

– Так они есть?

– Есть.

‒ Не могу поймать их в свой видоискатель. ‒ Я кивнул на магнифер. ‒ Можно? ‒ И я потянулся к… ее визору.

Ничего больше не спрашивая, я наклонился через нее, через ее кресло и почти ложась своим телом на ее колени, стал смотреть в телескоп. Что там я видел? Я не знаю. Мои мысли были не в лучах звезды, мои мысли просто блуждали, под синим комбинезоном этой ученой. Во рту пересохло, а она сидела, не шелохнувшись, а я должен был быть еще решительней.

Когда я перестал смотреть и отпрянул от визора то, просто не поднимаясь, повернулся и уставился на нее. Наши лица оказались на столь близком расстоянии друг от друга, что она должна была почувствовать мое дыхание. Всего несколько секунд мы пристально смотрели друг другу в глаза и, на мое удивление она словно в ступоре не пыталась отвести взгляд. Я приблизился своими губами к ее, но она повернула голову, и я прикоснулся к ее щеке. Ее кожа показалась мне странно холодной, а быть может, моя просто была слишком горячей. Внезапно она вздрогнула и вскочила на ноги. Телескоп и кресло откатились в разные стороны. Я же едва не упал, резко оказавшись без опоры и, наверное, если бы не пониженная гравитация панорамы, то так и случилось бы. А это, была бы совсем уж нелепая ситуация, в какой выглядел бы я крайне глупо и оказаться мне в такой ситуации никак не хотелось. Я хотел что-то сказать, быть может, извиниться, но увидев ее лицо, решил, что стоит промолчать.

‒ Пилот! ‒ Казалось, ее голос дрогнул, но это было только секунду и одно слово, все остальное сказанное походило на то, как были сказаны слова в адрес Маера в техническом модуле. ‒ Вы что себе позволяете?

‒ Я… я думал… ‒ Почувствовав себя жутко неловко, я не нашел что ответить, но ведь все это время, что мы сидели в креслах перед магниферами, я был полностью уверен, что она сама этого хочет. ‒ Прошу прощения… − Только и пришло мне в голову.

Она вдруг вздохнула и отвела взгляд куда-то в сторону.

‒ Я забуду об этом инциденте, пилот. Однако, если в дальнейшем Вы предпримите что-то подобное, я незамедлительно сформирую оперативный отчет курирующему агенту Колониальной Федерации. ‒ Договорив последнее слово, она быстро вышла из панорамы, оставив меня одного.

Еще какое-то время я просидел в недоумении, первые несколько секунд слушая ее шаги по металлическим ступенькам лестницы и глядя, как Проксима поднимается все выше и выше относительно орбиты планеты, как удаляется от горизонта Беты.

Почему Марта так повела себя? Неужели эти ученые и в самом деле лишены всего мирского? Ведь мы могли бы сейчас просто прекрасно провести время. Тут никого нет. Нас никто бы не искал и никто никогда не узнал бы о том, что было между нами. Или это просто я пилот и недостоин ее? Но она же не стала сразу пресекать мои явные попытки добиться близости? Я не понимал, что у нее в голове, о чем она думает и что ей движет. И от этого непонимания я еще сильнее хотел добиться этой девушки. Вот только теперь если я снова попытаюсь «придвинуть свое кресло ближе», она может сообщить об этом своему курирующему агенту Колониальной Федерации. А это комиссия по этике. И это можно сказать конец карьере. И судя по ее серьезному и раздраженному тону, она вполне может такое сделать.

Все это не было нормальным. Создавалось впечатление, что эта ученая вообще ни разу в жизни не испытывала близости с мужчиной и испытываемое ей было дико и страшно. Нет, все это лишь маска. Маска, под которой скрываются ранимость и возможно куча комплексов.

* * *

До спуска оставался час. Марк протирал забрала шлемов защитных костюмов специальным составом против запотевания и против оседания влаги и пыли. Как обычно в неизменно позитивном настроении он, что-то насвистывал себе под нос и заулыбался, увидев, что я появился в техническом модуле. Инженер-навигатор сделал вид, как будто мы не виделись несколько лет, и хотел в шутку меня обнять со словами «О, мой старый друг! Сколько лет!» Я отпрянул в сторону и, удивляясь этому человеку и тому, как он может сохранять хорошее настроение в любой ситуации, присел на угол стола.