Прячет под привычной плотным коконом панику.

Понимаю. Сейчас от нее требуется вся выдержка. Твердость. Но я тоже человек. Неужели заслужила такое? Шершнев… Одному богу известно, чем занимается! Разве в его возрасте реально достичь таких высот? Очень сомневаюсь. Шершнев купил компанию отца и даже глазом не моргнул. А ведь он старше меня всего на год, а по отношению к жизни на все пятьдесят лет. Между нами пропасть похлеще Большого каньона в Америке. Только мама ничего не замечает. Да и я не поняла, когда мы встретились впервые после выпуска.

Как дура попалась на его крючок.

Признаю, он умело очаровывал. Такой красивый, статный, успешный. С легкостью вскружил голову, чтобы позже положить ее на гильотину.

Ноги сводит от воспоминаний нашей близости в переговорке.

Я все еще чувствую его горячие прикосновения.

— Мам, ты не понимаешь. Олег…

— Что «Олег»? — знакомый бас ударяет по нервным клеткам и сбивает с языка всю фразу.

Захожусь кашлем, когда слова обжигают горло. В чертовом коридоре становится слишком тесно. С каждым долбящим шагом чувствую, как стены сдвигаются сильнее. Они забирают из помещения последний кислород.

Не поворачиваюсь к нему.

Но волоски предательски приподнимаются, когда кожа ощущает обжигающую ауру за спиной. Лопатки сводит судорогой, и меня буквально пригвождает к месту. Ледяной пот струится вдоль поясницы наперегонки с мурашками. Тело бросает в разные состояния за долю секунды. Хочу исчезнуть. Сжаться до мизерной точки, чтобы он не заметил и прошел мимо.

И одновременно хочу, чтобы он просто не двигался.

Неужели мама ничего не замечает?

Похоже, что нет.

Приветливо улыбается и протягивает ладонь. Но вместо ответного рукопожатия пальцы Олега пересчитывают мои позвонки.

— Олег, мы так рады вас видеть, — мама излучает чрезмерный позитив. Аж тошно.

— Не старайтесь, — чертова конечность Олега оказывается на моем плече. — Все рады меня видеть из-за денег.

Мама замирает и недоуменно косится в мою сторону.

— Ираида Васильевна, будьте добры, оставьте нас. Подождите в машине, она стоит у входа.

Открывает рот, но сразу закрывает. Интонация Шершнева намекает, что здесь ни у кого нет права голоса, кроме него. Словно загипнотизированная, мама разворачивается и семенит к выходу. Тем самым оставляет меня наедине с чудовищем.

Разочарованно вздыхаю, представляю его взгляд. Два колючих изумруда, которые впиваются в кожу до фантомной боли.

Недолго ты прятался за маской обаятельного парня, Олег Шершнев.

— Правда, Леночка? — сводящий с ума шёпот ядовитой змейкой забирается в ухо. — Тебе же нужны деньги?

Глава 18

Разворачиваюсь на каблуках и утыкаюсь взглядом в натянутую на груди черную рубашку. На плечах сверкают серебром капли дождя. Как и на брюках. Образ такой подобрал. Весь из себя опасность, посмотри на него.

На улице холод, а ему хоть бы что.

И это не странно. Кажется, что внутри он сплошной камень. Разве за твердой породой живут чувства?

— Нужны, — киваю.

Собираю руки за спиной. Сцепляю пальцы в замок, чтобы найти опору. Внутри — мечется в стороны ураган. Хочется встать на носочки и плюнуть в самодовольную рожу.

А она именно такая. Словно слепленный скульптором, Олег сплошное анатомическое пособие, которое давит уверенностью.

Острый, как края изумрудов, взгляд впивается в меня с невероятной силой. Чувствую их прикосновения к коже, как будто он трогает меня пальцами. Какая же я дура, когда в первую встречу решила, что это влюбленность.

О нет.

Олегу далеко до каких-то там низменных эмоций. В его мире теперь правят деньги. А те, у кого они есть, реализовывают свои желания.

Там, где его величеству угодно. Хоть в переговорке.

Не на ту напал.

Из головы выветриваются все мысли. Не хочу ему поддаваться. Только…

Найду ли я способ достать деньги?

Со временем — да. Но сейчас…

Слова матери вновь всплывают в голове.

— Давай пообедаем, — внезапно бросает взгляд на часы стоимостью с весь мой гардероб. — Здесь недалеко есть приличный ресторан.

Проводит пятерней по волосам. Невинный жест. Для кого-то и вовсе символ неуверенности. Такой горящий знак, сообщающий о слабости противника. Только не его.

Иногда банан — просто банан. В случае с волосами пример работает так же.

Олег слишком идеален по сравнению со мной.

Гнев искрится на кончиках пальцев. Тянет вцепиться ему в шею и выбить самодовольство с лица.

Что он о себе возомнил?

Только Шершневу плевать на мое негодование. Строит истукана, сам смотрит в глаза.

Меня ударяет волной безразличия. Вот как, Шершнев? Хочешь успеть все и сразу? И поесть, и потешить больные фантазии?

Не выйдет.

Трясу головой, расправляю по плечам волосы.

— Поговорить о деньгах можно и здесь, — скрещиваю руки на груди.

Поджимает губы. Превращает их в тонкую полоску, в глазах плещется злость. Королю мира не нравится, когда с ним спорят.

Плевать с высокой колокольни.

— Ты ела?

Он меня не слушает. Ну да. Кто я такая, чтобы считаться с моими желаниями?

Он всегда получает то, что хочет.

И то, что между нами было, бесит еще больше.

— Тебя не касается.

— Лена, ты испытываешь терпение, — цедит сквозь сжатые зубы.

Теперь они идеально ровные. В институте, помнится, выступали передние клыки. Брекеты? Виниры? Все вместе?

Неважно.

Сотворил себе голливудскую улыбку. Судя по идеальному телу, от которого кружится голова, подружился со спортзалом и пластическим хирургом.

Овец цепляй на внешность, Шершнев.

Для меня надо поработать мозгами.

Бессовестное подсознание язвительно хмыкает и подбрасывает сцену из переговорки. Вздрагиваю, мотаю головой, чтобы прогнать чертово наваждение.

«Ты моя».

— Разве мой ответ имеет значение?

Олег сжимает челюсти, отчего на лице напрягаются мышцы. Чувствую его ярость так же, как свою. Она клочками вызывается, словно лава из жерла вулкана, и наполняет коридор красным дымом. Кто-то чиркнет спичкой, и все взорвется.

— Ты права, — плюет ядом и хватает за руку. Тянет к выходу. Вжимаюсь шпильками в плитку, но это не помогает. Просто еду на скользкой подошве ботфорт следом за ним.

— Я в состоянии идти сама! — выдираю рукав с такой силой, что, кажется, кусок ткани останется в его ладони.

Отпускает резко, и я заваливаюсь назад. Хватаю руками воздух в попытке поймать равновесие, но ничего не помогает. С криком заваливаюсь на спину в ожидании твердой посадки. Но этого не происходит.

Олег оказывается рядом в мгновение ока. Не успеваю испугаться, как его руки обхватывают талию и прижимают меня к себе. Вишу вниз головой, недоуменно вглядываюсь в сияющие изумруды.

— Пусти меня! — рявкаю, едва ноги обретают почву.

— Ты упадешь, — усмехается и тянет на себя, заставляя выпрямиться. — Какая же упрямая.

— Сам такой.

На наши выкрики отвлекается медицинский персонал. Медсестры, что до момента сверлили Олега взглядом, оживают. Стягиваются к месту событий.

Наивные дуры. Даже не представляют, кто перед ними.

Тем не менее сила его очарования влияет и на меня. Такая мощная, всепоглощающая. Она давит и подчиняет себе. Олег весь соткан из сплошного обмана. Искусственное тело, голос, зубы. Даже карьера. Ловушка для девушек, вроде этих медсестер.

Меня тоже, что скрывать. Только мои глаза открылись гораздо раньше.

Отталкиваю его. Пытаюсь не думать об аромате жженой сосновой коры, скользящем по рецепторам. С примесью добротного коньяка. Понятия не имею, где он нашел подобный парфюм, но мысленно аплодирую.

Браво, Шершнев. Ты нашел способ обыграть судьбу.

— Не трогай меня без согласия.

Выразительно приподнимаю брови.

Да, Шершнев, у меня нет амнезии.

Поправляю задравшуюся юбку, одергиваю полы укороченного пальто. В отличие от Олега, мне не плевать, что на улице осень. Мне еще деньги зарабатывать. Если заболею, то папу никто не вытащит.