Абсолютное
Знание (Спиноза и Гегель)
Монотеистическая теология (Платон)
Гипотеистическая теология (Кант)
общее у них то, что Понятие — это не отношение. (Или, если угодно, оно соотносится лишь с самим собой). Бытие и Мышление (концептуальное) — одно и то же, говорил Пар- менид. Мышление (или Понятие) есть атрибут Субстанции, которая не отличается от своего атрибута, говорит Спиноза. В обоих случаях, т. е. и у Парменида — Спинозы, и у Гегеля нет, стало быть, «рефлексии» о Бытии. В обоих случаях само Бытие размышляет о себе самом внутри и посредством, а лучше сказать, в качестве Понятия. Следовательно, абсолютное Знание, отображающее целокупность Бытия, столь же замкнуто в себе, столь же «кругообразно», как и само це- локупное Бытие: нет ничего помимо этого Знания, как нет ничего помимо Бытия. Но есть существенное различие: Бытие-понятие Парменида — Спинозы — это Вечность, тогда как Бытие-понятие Гегеля — это Время. Следовательно, спинозовское абсолютное Знание также должно быть Вечностью. То есть оно должно исключать Время. Иначе говоря, для его осуществления нет нужды во времени; «Этика» должна быть задумана, написана и прочитана в «мгновение ока». В этом абсурдность и заключается. [Плотин, однако, принимает это следствие].
Абсурдность такого понимания разоблачил Платон в своем «Пармениде». Если Бытие действительно едино (точнее, Единое), т. е. исключает иное, любое иное, а значит, и всякое изменение, т. е. если оно есть Вечность, которая отменяет Время; если, как я сказал, Бытие есть Единое, то о нем нельзя было бы говорить, замечает Платон. И действительно, Речь должна была бы стать такой же единой, как и проявляемое ею Бытие, и должна была бы ограничиться одним словом «единое». И еще… Ведь по сути дела речь идет всегда о Времени. Речь должна быть вневременной: но, не имея времени, человек не может произнести ни единого слова. Если Бытие едино, или, что возвращает к тому же, если Понятие есть Вечность, — абсолютное Знание сводится для Человека к абсолютному молчанию[206].
Я сказал: для Человека. То есть для говорящего существа, которое живет во Времени, нуждается во времени, для того чтобы жить и разговаривать (т. е. для того чтобы мыслить с помощью Понятия). Но, как мы видели, Понятие как таковое не столь уж необходимо (по крайней мере, так может показаться) привязано ко Времени. Универсум Понятий или
Идей может быть понят как универсум Речи /du Discours/: как вечный Дискурс, все элементы которого сосуществуют. [Это то, что говорит Плотин]. И действительно, между Понятиями существуют (так кажется) <?//е-временные отношения: например, все теоремы Евклида существуют одновременно в совокупности его аксиом. [И Плотин настаивает на этом]. И тогда должна бы быть возможна вне-временная Речь[207]. Стало быть, идея спинозовской Системы не абсурдна: это просто идея абсолютного Знания. Что абсурдно, так это то, что предполагается, будто такая Система может быть делом рук человека, которому действительно требуется время, чтобы ее произвести. [Так, у Плотина эта система принадлежит вечному Уму]. Или скажем так: Система может существовать вне Времени, но у временного существования нет к ней доступа. (Спинозовская Система — это «Логика» Гегеля, у которой не было и не могло быть «ведущей» к ней «Феноменологии духа»; или это Система Декарта, к которой нельзя подобраться с помощью «Рассужения о методе»).
«Этика» написана в соответствии с методом, о котором нельзя дать отчет с помощью человеческого языка. Ибо «Этика» объясняет все, за исключением того, как может живущий во времени человек написать ее. И если «Феноменология духа» объясняет, почему «Логика» появляется именно в этот исторический миг и ни в какой другой, «Этика» доказывает невозможность своего появления в любой миг. Короче, если «Этика» истинна, то она могла быть написана только самим Богом и, заметим это себе, Богом — не воплотившимся.
Можно, стало быть, сформулировать различие между Спинозой и Гегелем следующим образом: Гегель становится Богом, мысля или записывая «Логику»; или, если угодно, именно становясь Богом, он ее пишет или мыслит. Напротив, Спиноза должен от века быть Богом, чтобы мочь написать или помыслить свою «Этику». Но если какое-то сущее, становящееся во времени Богом, может быть названо так только при том условии, что слово это используется как метафора (впрочем, корректная), то сущее, которое есть от века Бог, есть Бог в самом точном и прямом смысле слова. Быть спинозистом — значит действительно замещать Спинозой Бога-Отца (у которого, впрочем, нет Сына) и, значит, божественную трансценденцию во всей ее полноте; это значит — сказать, что Спиноза — потусторонний Бог, конечно, обращающий свою речь к людям, но говорящий с ними как вечный Бог. И вполне очевидно, что это уже верх нелепости; принимать Спинозу всерьез — значит либо уже сойти, либо еще только сходить с ума.
Спиноза, как и Гегель, отождествляет Человека (Мудреца) с Богом. И может показаться, что в обоих случаях безразлично, как сказать, то ли, что, кроме Бога, ничего нет, то ли, что нет ничего, кроме Человека. Но на самом деле это разные вещи, и если с первым утверждением согласен Спиноза, то второе выражает мысль Гегеля. И именно это Гегель и хочет сказать, говоря, что Система Спинозы это не пан-теизм, но а-космизм: это Универсум, или целокупность Бытия, сведенная к единому Богу, но Богу без Мира и без людей. Придерживаться таких взглядов — значит утверждать, что все, связанное с изменением, становлением, временем, для Науки не существует. И если в «Этике» о ней [о Науке] заходит речь, то неизвестно, как и почему появляются там такие вещи.
Пользуясь нашими символическими кругами, следующим образом можно изобразить различие между Системами Гегеля и Спинозы.
Начнем с символического изображения теистической Системы. В своей чистой форме — это система Платона. Но она символизирует вообще [т. е. до разделения на платоновскую и аристотелевскую концепции. — А. П.] вторую возможность (рис. 2). В случае Аристотеля нужно вписать несколько малых кружков в большой, чтобы обозначить соотношение Вечности и Времени (рис. 3). Но эти кружки в конце концов должны будут совпасть, воспроизведя символ платонизма — круг с одним маленьким кружком. (Это означает, что всякий последовательный теизм — это монотеизм). Что касается Канта, то можно воспользоваться тем же символом, изобразив малую окружность пунктиром, чтобы показать, что о теологии Канта можно говорить лишь под знаком «как если бы» (рис. 4). Короче, символ теистической Системы сохраняет значение для всякой Системы, определяющей Понятие как вечную сущность, которая соотносится с чем-то другим, чем она сама, и неважно, будет ли это что-то Вечностью во Времени, вне Времени или самим Временем. Но вернемся к Спинозе. Отталкиваясь от теистической Системы, Гегель убирает малый круг (уже заранее сведенный его предшественниками к точке) — рис. 5. Спиноза, напротив, убирает большой круг — рис. 6.
В обоих случаях символ один и тот же: замкнутый однородный круг. И это важно. Ибо мы видим, что достаточно не согласиться с тем, что Понятие представляет собой соотношение с чем-то другим, чем оно само, чтобы прийти к идеалу абсолютного, т. е. кругообразного, Знания. И действительно, если Понятие соотносится с какой-то другой реальностью, то отдельное понятие может быть удостоверено в качестве истинного путем установления степени его соответствия /Гadequation/[208] этой автономной реальности. В этом случае мы имеем очевидности, читай истины, частичные.** Но если Понятие есть само проявленное Бытие, оно может быть удостоверено в качестве истинного только с помощью себя самого. Само доказательство более не отличается от того, что должно быть доказано. И это означает, что истина — это «Система», как говорит Гегель. У Спинозы мы не встречаем слова «система». Но в том-то и дело. Если забыть о Пармениде, он единственный философ, понявший, что Знание подчинено принципу «все или ничего»: или знают все, или не знают ничего; ибо только убеждаясь в том, что знают все, убеждаются в том, что поистине что-то знают. Вот почему полезно изучать Спинозу, несмотря на абсурдность его точки зрения. Спиноза выдвигает идею целокупного, читай «систематического», читай «замкнутого в круг», Знания. Единственно, его Система невозможна во Времени. И все силы Гегеля направлены на то, чтобы создать спинозистскую Систему, которая могла бы быть изложена человеком, живущим в историческом Мире. Вот почему, вполне соглашаясь со Спинозой в том, что Понятие не представляет собой отношения, Гегель отождествляет его не с Вечностью, но со Временем. (См. в этой связи: Предисловие к «Феноменологии духа», р. 19 и сл.).
