На самом деле этот индивидуализм Интеллектуала, точно так же, как и экзистенциальный солипсизм Христианина, возможен только в таком Обществе или Государстве, которое признало единичное как таковое в качестве юридического лица (Rechtsperson), обладателя частной собственности (Eigentum), но которое по этой самой причине не считает его больше Гражданином (Burger), т. е. исключает из политической жизни, не требует положить жизнь за Отечество, превращая его таким образом в пассивного подданного Суверена-деспота. Это единичное, будучи единичным и только и не будучи более Гражданином в собственном смысле этого слова, и есть Burger als Bourgeois /бюргер как буржуа/. Буржуа появляется в поздней Империи, и его история разворачивается вплоть до Французской революции 1789 года. Стало быть, именно в течение этого исторического периода развиваются и воплощаются в жизнь обе «буржуазные» идеологии, противоположные, но дополняющие друг друга, — идеология религиозного Христианства и идеология Христианства безбожного, или секуляризованного, каковая как раз и представляет собой индивидуализм Интеллектуала, описанный в главе V.

В основании индивидуалистических идеологий Интеллектуала лежит позаимствованная у Раба-стоика и усвоенная Христианством мысль о том, что Человек может достичь высшей цели, т. е. полного Удовлетворения (Befriedigung), устраняясь от общественного и политического действования, живя в каком угодно Государстве и в каких угодно условиях. Так вот, по Гегелю, это невозможно, коль скоро удовлетворение индивида необходимо предполагает создание совершенного Государства, в котором все являются Гражданами в точном смысле этого слова. Это Государство рождается в ходе Революции, и тому, кто действенно не способствует его появлению, приходится на опыте убеждаться в ущербности своего идеала «частной» жизни, т. е. в несостоятельности индивидуализма вообще. Не будучи Гражданином и, значит, не имея возможности получить удовлетворение в реальном общественном Мире, Интеллектуал, как и верующий Христианин, бежит конкретной эмпирической реальности, дабы укрыться в некоем воображаемом Мире. Верно, что Мир этот больше не является, собственно говоря, потусторонним; он — секуляризованное потустороннее, интеллектуальный универсум der Sache selbst /самой сути дела/, идеальный мир Истины, Красоты и Блага самих по себе. Но точно так, как и потустороннее религиозного Христианина, этот идеальный Мир противостоит эмпирической реальности и от нее не зависит. Если цель отныне не в том, чтобы душа, оставив тело, причастилась запредельному Абсолюту, то тем более не в том, чтобы эффективно действовать в реальном Мире. Цель Интеллектуала, в точности как и цель Верующего, — это пассивное обнаружение некоей абстрактной абсолютной ценности, но не деятельное ее воплощение в целом конкретного эмпирического Мира. И в преследовании этой цели, в поисках непосредственного (ип- mittelbar) соприкосновения с абсолютной ценностью, безбожный Интеллектуал столь же одинок, как и религиозный Христианин: ни ему кто-либо, ни он кому-либо помочь не может.

Таким образом, пассивный индивидуализм безбожного Интеллектуала — ученого, художника, философа и так далее, оправдываемый верой в существование абсолютных, вечных, запредельных ценностей, есть не что иное, как секуляризация экзистенциального солипсизма религиозного Христианина. Идеология Истины, Красоты и Блага — это религия тех, у кого больше нет религии. Это идеология Человека, который, с одной стороны, больше не верит в свое бессмертие — или, скорее, он перестал «воплощать» идею собственной смерти — и, стало быть, стремится к полному Удовлетворению здесь на земле, но с другой стороны, желает получить его непосредственно (unmittelbar), без траты сил на отрицательное или отрицающее действование, необходимое для действительного преобразования наличного природного и общественного Мира в такой Мир, где непосредственное удовлетворение индивида стало бы в самом деле возможным. Как Христианин религиозный находит утешение в несчастии своего сознания, так Христианин безбожный довольствуется чистой радостью (Freude), даруемой ему интеллектуальной жизнью. Но ни тому ни другому не достичь окончательного удовлетворения, Befriedigung. Значит, цель Верующего и Интеллектуала не может быть окончательной целью Человека. Поэтому в 1789 году некие энергичные люди с помощью отрицающего созидания примутся воплощать в жизнь абстрактные идеалы религиозного и безбожного Христианства, переделывая Мир Буржуа в Мир Граждан, в котором основанные на этом идеале «буржуазные» идеологии станут ненужными и, в конце концов, их заменит истинная философия, или гегелевская Наука.

Революция и диалектика, которая к ней приводит, описаны в разделе В главы VI. В разделе А Гегель показал, как и почему античный Гражданин, Человек языческого Мира, перестал быть тем, кем был, и сделался римским Буржуа, который, приняв Религию своих Рабов, претворяет в действительность христианский Мир, в котором распространяются религиозные и атеистические идеологии, описанные в главах IV и V.

В. Der sich entfremdete Geist; die Bildung /Отчужденный от себя дух; образованность/ (р. 346–422 /с. 260–321/)

Подраздел В главы VI посвящен анализу христианского Общества. Фактически речь идет о феноменологическом анализе истории Франции от Феодализма до Наполеона. Христианский мир подходит к своему концу вместе с претворением в жизнь Идеи свободы, поначалу абстрактной (рожденной самосознанием Раба) и воплощенной Французской революцией и Наполеоном (общественное, политическое, историческое осуществление «абстрактной» диалектики из главы IV, В).

Христианский мир состоит из псевдо-Господ, которые восприняли от Рабов абстрактную идею свободы и в результате стали псевдо-Рабами. Псевдо-рабы и псевдо-господа (что одно и то же) — это Буржуа, иначе говоря, христианские граждане. В пост-революционном Обществе (наполеоновском, описанном в подразделе С данной главы VI) больше нет ни Господ, ни Рабов. И не только потому, что нет больше Господ в собственном смысле слова, но и потому что в ходе Революции (кровопролитной) Раб в Борьбе за признание поставил на карту свою жизнь и тем самым перестал быть Рабом. Но Раб, хоть и переставший таким образом быть Рабом, не становится собственно Господином. Почему? Потому что освободившийся Раб, ставший Гражданином, продолжает трудиться и притом по своей воле. Но теперь работает не на Господина, а на самого себя. Следовательно, он тем более уже не Раб в собственном смысле слова. (Человек трудится на другого только под страхом смерти; Гражданин же преодолел этот страх в ходе революционной борьбы за признание.)

Пост-революционное Государство есть осознанная, доступная пониманию и свободная от каких-либо противоречий действительность. Живущий в этом Государстве Человек равным образом полностью понимает себя самого и живет в согласии с самим собой. Таким образом, он полностью удовлетворен (befriedigt), удовлетворен благодаря всеобщему взаимному признанию. Признание со стороны кого-то другого имеет смысл только тогда, когда этот другой признан сам: только люди 1789 года это поняли. Господин (языческий) загнал себя в жизненный тупик, не пожелав признавать признавшего его (Раба); этим объясняется трагизм его положения. Революция, и только она, осуществила Свободу, Равенство и Братство, иными словами, обеспечила признание каждого всеми. Наполеоновское Государство — новое по сути, в нем реализуется некое синтетическое единство, подлинный Burger, истинный Гражданин: синтез Господина и Раба — работающий воин и воюющий работник. Благодаря этому Человек достиг совершенного Удовлетворения (Befriedigung), иначе говоря, он осуществился как Индивидуальность, синтез Единичного и Всеобщего, поскольку его «неповторимая» и незаместимая единичность получила всеобщее признание. Итак, История останавливается. Она более невозможна, ведь сотворивший ее Человек достиг удовлетворения, ему больше не надо ничего менять, не надо превосходить самого себя. Теперь Человек может заняться созерцанием, может понять самого себя. Он осуществляет абсолютную Философию, которая приходит на смену Религии, — Философию Гегеля с «Феноменологией духа» в качестве Введения.