Далее мы увидим, что это означает. Пока же я хочу еще раз подчеркнуть, что символические изображения обеих систем одинаковы. Они отличаются только происхождением (чего на рисунке не видно): нет или малого, или большого круга. И это вполне соответствует реальности. Понятно, что временное Знание в конце концов может охватить полноту /totalite/ становления. Но непонятно, как это вечное Знание может поглотить все, что существует во Времени, по той простой причине, что оно поглотило бы и нас. Это было бы абсолютное Знание, принадлежащее Bewuptsein, которое полностью бы поглотило Selbstbewuptsein. А это очевидный абсурд.
На этом я останавливаюсь. Чтобы узнать, что означает отождествление понятия с Вечностью, надо прочитать «Этику» целиком.
Итак, переходим, или возвращаемся, к Канту.
Кант в согласии с Платоном и Аристотелем и вопреки Пармениду — Спинозе и Гегелю утверждает, что Понятие это вечная сущность, соотнесенная с чем-то другим, чем она сама. Единственно, он относит это вечное Понятие уже не к Вечности, но ко Времени.
Впрочем, можно сказать, что Кант определяет Понятие как отношение именно потому, что видит невозможность Спинозизма (как Платон сделал то же самое, чтобы уйти от невозможности Элеатизма). Он мог и не читать Спинозу. Но в «трансцендентальной дедукции категорий» [209] и в «Схематизме»[210] он говорит, почему спинозовская концепция Знания невозможна: она невозможна, потому что для нас, т. е. для людей, «понятие без восприятия пусто».
Парменидовско-спинозовское (и гегелевское) Понятие, которое не находится в отношениях с чем-то другим, чем оно само, но которое есть Бытие, раскрывающее себя себе самому, — это парменидовско-спинозовское Понятие называется у Канта «трансцендентальным Я», или «transzendentale Synthese der Apperzeption» /«трансцендентальный синтез апперцепции»/.
«Трансцендентальный» у Канта означает то, что делает возможным опыт. Опыт же по сути своей темпорален, и все, что темпорально, принадлежит сфере опыта. «Трансцендентальный» означает, стало быть, то, что делает возможным временное как временное. Кант говорит, что трансцендентальное — «до» Времени или «вне» времени. Трансцендентальное, стало быть, вечно, или, как говорит сам Кант, «априорно», т. е. оно предшествует «временному, взятому как временное». Сказать, что существует эпистема, абсолютное Знание, истинно истинная истина, — это сказать, что существуют всеобще и необходимо значимые понятия, т. е. понятия, с одной стороны, значимые в любой момент Времени, а с другой — исключающие из себя Время (т. е. они никогда не могут быть изменены); это, стало быть, сказать, что существуют понятия a priori, читай трансцендентальные, читай вечные.
Но вечное Понятие (как и любая вечная сущность) не является вечным в самом себе и посредством себя самого. Оно вечно благодаря тому, что проистекает из Вечности, благодаря своему происхождению. Но исток вечного Понятия — это «Трансцендентальное Я», или «Трансцендентальный синтез». Это Я и этот Синтез — не вечные; они — суть Вечность. Трансцендентальное Самосознание Канта — это, стало быть, Субстанция Парменида, понятая как духовный субъект, т. е. Бог. Это реальная Вечность, проявляющая сама себя себе самой в Понятии и посредством Понятия. Это источник всякого Бытия, раскрываемого Понятием, и источник всякого понятийного раскрытия Бытия; это вечный источник всякого временного Бытия.
Правда, говорит Кант, мы, люди, можем сказать о «Трансцендентальном Я», что оно есть и что оно едино, но это и все, что мы можем о нем сказать. Другими словами, Кант соглашается с платоновской критикой Парменида: если Понятие есть Вечность, то абсолютное Знание сводится к одному-единственному слову «ev» /единое/, или «ov» /сущее/, и Речь /Discours/ невозможна. (Впрочем, строго говоря, о «Трансцендентальном Я» даже нельзя сказать, что оно есть и что оно едино. Потому что, как мы сейчас увидим, в этом случае неприменимы категории Бытия и Количества. Можно, самое большее, сказать, что оно есть «Нечто», а не Ничто; но нельзя сказать, что это вещь с такими-то и такими-то качествами; так вот, это Бытие, о котором можно только сказать, что оно есть, — это Sein, которое, как скажет Гегель, не отличается от Nichts, от Ничто).
Парменидовско-спинозовская Система, стало быть, невозможна, говорит Кант. — Единство сущностной сознающей себя Вечности имеет двенадцать аспектов, это известные двенадцать категорий-понятий. Эти двенадцать аспектов Вечности, очевидно, вечны: они «предшествуют» всему, что существует во Времени, они «до» Времени; они, следовательно, значимы в любой момент Времени и, исключая Время, неспособны к изменению; они — a priori. Но ошибка (или заблуждение) Парменида — Спинозы заключалась в том, что они думали, что вечное, происходя из реальной Вечности, тем самым ее определяет, т. е. сообщает ей качественную определенность. Для Парменида и для Спинозы по- нятия-категории суть атрибуты сущего Единого и могут быть к нему отнесены /attribues/. У Канта же ничего подобного нет1.
Ничего такого нет, потому что это невозможно. И в конце 16-го параграфа 2-го издания «Критики чистого разума» Кант объясняет почему.[211]
Определение Вечности при помощи вечных понятий-категорий было бы возможно только для некоторого Рассудка (Verstand), «для такого ашосознания, говорит он там, которым давалось бы одновременно все Разнообразие (das Mannigfaltige)»; или лучше так: для такого Рассудка, предметы представлений которого существуют лишь потому, что существуют сами представления; иначе говоря, для божественного (или «архетипического») Рассудка.[212] Потому что на самом деле Бытие, которое, мысля себя самого, мыслит все, что может быть помыслено, и которое создает предметы мышления только тем, что мыслит их, — это Бог. Спиноза, следовательно, был прав, называя «Богом» cv-ov Парменида, совпадающее с раскрывающим его Понятием. Но он был неправ, поскольку забыл, что только Бог может прилагать это Понятие к себе самому. Ибо для нас, которые — не Бог, приписывать наше Понятие Богу, это соотносить Понятие с чем-то другим, чем само Понятие. Но Понятие, которое есть отношение в собственном смысле слова, т. е. отношение к чему-то другому, самое большее, вечно, но оно — не Вечность. То есть либо ложна сама основа спинозизма (Понятие это не Вечность), либо, если Понятие есть Вечность, только Бог может быть Спинозистом. Утверждать, что ты — не Бог, и писать «Этику» — это не понимать того, что делаешь, делать что-то «абсурдное».
Но в принципе, после Канта, Бог мог бы написать «Этику». Весь вопрос, стало быть, в том, чтобы знать, может ли человек (Спиноза) быть Богом. Для Канта это невозможно, потому что Человек ничего не может извлечь из содержания своего самосознания: взятое в себе самом человеческое Я — это точка без протяжения, пустое вместилище, и содержание (многообразное) ему должно быть дано (gegeben), оно должно прийти извне. Или, что то же самое: одного человеческого мышления для того, чтобы знание было истинным, недостаточно; нужно еще, чтобы мыслимый Человеком предмет существовал и существовал независимо от того, мыслит его Человек или не мыслит. Или лучше, как говорит Кант, человеческое Сознание необходимо располагает двумя конститутивными элементами: Begriff, или Понятием, и Anschauung, или Интуицией, причем последняя и поставляет содержание (многообразное), которое дается Человеку, а не производится им, из него или в нем.
