Один из ордонансов 1269 года обязывал евреев посещать проповеди, направленные на их обращение в истинную веру, и нашивать на одежду кружки из алого фетра или сукна. Эта позорная метка не противоречила средневековой практике использования знаков позора, типичных для общества символического осуждения, и была предшественницей желтой звезды. Людовик IX внял призыву пап, требовавших от христианских государей применения этой меры, решение о которой было вынесено IV Латеранским собором (1215); он также подпал под влияние одного доминиканца, вероятно, обращенного иудея.
Наконец, за неделю до отплытия, 25 июня 1270 года, Людовик из Эг-Морта направил аббату Сен-Дени Матье Ванд омскому и Симону де Нелю — «наместникам», которым вверил королевство на время своего отсутствия, послание, где повелевал вести борьбу с теми, кто бесчестит королевство: с богохульниками, проститутками, злоумышленниками и прочими злодеями.
Наряду с этим велась весьма активная кампания по популяризации крестового похода[468]. Несомненно, необходимость этого становилась тем больше, чем больше возрастало неприятие идеи крестового похода. Даже Жуанвиль отказался участвовать в нем. Он объяснял это тем, что во время Египетского похода сержанты французского короля «разорили и довели до нищеты его людей» и что, если он снова возьмет крест, то поступит вопреки воле Бога, который вменил ему в обязанность защищать и «спасать своих людей»[469]. Итак, христианский мир замкнулся на себе самом. Служение Богу виделось отныне не за морем, а в самой христианской Европе. Святая земля выходила за границы христианского мира, и теперь все реже встречались люди, которые, как и Людовик Святой, видели в Средиземном море внутреннее море христианского мира. Сторонник крестового похода поэт Рюгбёф превозносил Людовика Святого за это, в то же время критикуя за увлечение братьями нищенствующих орденов, но такие его стихи, как «Тенцона крестоносца с тем, кто отказывается идти в крестовый поход», служат прекрасной иллюстрацией того, какие споры потрясали христианский мир[470].
Материальная подготовка нового крестового похода была столь же тщательной, как и Египетского. Финансовая подготовка снова заключалась в сборе городской «тальи» и церковных десятин. Король прибег также к займам через посредничество тамплиеров. Весьма старательно готовились к походу и его братья, в частности Альфонс де Пуатье[471].
Дипломатическая подготовка похода оказалась еще менее успешной, чем Египетского. После смерти 29 ноября 1268 года Климента IV Папский престол оставался вакантным до 1271 года. Во время крестового похода в Тунис христианский мир оставался без Папы. Король Яков I Арагонский собирался выступить первым в 1269 году, выбрав, однако, целью своего похода Акру. Его флот попал в шторм, и король отказался от этого намерения. Только старший сын английского короля Эдуард отправился в поход, но портом его отплытия был не Эг-Морт, откуда три месяца спустя вышел Людовик Святой.
Во время подготовки похода в Тунис произошло одно важное событие. Людовику Святому претили условия, выдвигаемые венецианцами, и он вел переговоры относительно формирования флота преимущественно с генуэзцами, но, располагая, как и прежде, наемными судами, повелел построить корабли, которые должны были остаться его собственностью. Вместо того, чтобы как в 1248 году поручить командование флотом двум генуэзцам, он впервые в истории Франции назначил французского адмирала, пикардийского сеньора Флоренса Вереннского. Но подлинное рождение французского флота произойдет при Филиппе Красивом, в баталиях с англичанами и фламандцами в северных морях.
Подготовка похода в Тунис сопровождалась и лучшей организацией преемственности королевской администрации на время отсутствия короля. Была изготовлена особая королевская печать: Si(gillum) Ludovici Dei G(ratia) Francor(um) reg(is) in partibus transmarinis agentis (Печать Людовика, милостью Божией короля французов, в заморском походе). На реверсе была изображена корона, чем особенно подчеркивалось приобретаемое ею символическое значение: «Принятая модель красноречиво говорила о том значении, которое приобретал символ короны, к чести поработавших над этим легистов из королевского окружения»[472]. И вновь король перед отплытием хотел навести порядок в королевстве. В начале 1270 года он оформил завещание. Это в основном список того, что отходило монастырям. Людовик составил «Поучения» («Enseignements») сыну Филиппу и дочери Изабелле, но точная дата этого документа неизвестна. За год до начала похода, как и перед крестовым походом 1248 года, он совершил объезд королевского домена, тогда же Людовик обрел милость молитв в обмен на распределение мощей, например епископу Клермонскому, руанским доминиканцам и монастырю Дижона. Он воспользовался случаем, чтобы навести порядок на тех территориях, которые посещал редко. Он также побывал в Гаме в Пикардии, в Mo, Ванд оме и Туре. В марте все вопросы, связанные с проблемой правления в его отсутствие, были решены. Он доверил «охрану, защиту и управление королевством», а также особую королевскую печать аббату Сен-Дени Матье Вандомскому и своему давнему и самому близкому советнику Симону де Нелю. Отсутствие упоминания о королеве Маргарите и сановитых прелатах, удивительное на первый взгляд, объясняется, и я согласен в этом с Ж. Ришаром, тем, что «французский король хотел возложить правление на тех, кто состоял с ним в более тесных деловых отношениях, дабы обеспечить преемственность действий правительства; и это служило признаком того измерения, которое было содержанием понятия государства при Людовике Святом»[473]. Наконец, недавно рукоположенному епископу Парижскому Этьену Тампье он дал право жаловать церковные бенефиции, пребенды и саны, находившиеся в распоряжении короля. Таков был итог его совещания с канцлером парижской Церкви, приором доминиканцев и генералом францисканцев Парижа; капитул Нотр-Дама, проповедники и минориты — вот главное религиозное трио Людовика Святого в Париже.
Выступление в поход 1270 года ничем не отличалось от состоявшегося в 1248 году. Четырнадцатого марта король прибыл в Сен-Дени, где получил посох паломника и орифламму, подъем которой возвещал о выступлении в поход королевского войска. 15 марта он, босой, отправился из дворца, находящегося в Сите, в парижский собор Нотр-Дам. В замке Венсенн Людовик простился с королевой Маргаритой. Этапы похода, словно вехами, были отмечены знаменитыми святыми местами: Вильнёв-Сен-Жорж, Мелен, Санс, Осер, Везле, Клюни, Макон, Вьенна и Бокер. В Эг-Морте к королю и троим его сыновьям присоединились остальные крестоносцы, среди которых был и зять Людовика Святого Тибо Наваррский. В ожидании прибытия кораблей разыгралось настоящее сражение между каталонцами и провансальцами, с одной стороны, и французами — с другой; в нем полегло не менее сотни людей. Людовик приказал повесить зачинщиков. Наконец, 1 июля 1270 года он отплыл на корабле «Ла-Монжуа».
Как известно, путь в Тунис стал крестным путем Людовика Святого и еще более трагическим повторением египетской драмы. Ненадолго остановившись на Сардинии, а не на Сицилии, как можно было ожидать (что до последнего момента сохранялось в тайне)[474], король 17 июля высадился на острове Галит близ Туниса. Высадка прошла успешно[475], но очень скоро стало очевидно, что надежда на обращение мусульманского эмира и на этот раз не оправдалась, и лишь один Людовик не желал расставаться с этой иллюзией. Войско крестоносцев вновь поразила эпидемия дизентерии или тифа. Сначала, 3 августа, умер Жан Тристан, вслед за сыном, 25 августа, скончался Людовик Святой.
