— Это действительно работает? — Ира подошла ко мне сзади и положила руку мне на плечо.

Я записывал дозы, которые дал трем людям с признаками инфекции. Шеф сказал, что человеческие воспоминания не очень хороши, все должно быть в письменном виде, включая время, дату, количество, имя, любое ненормальное поведение после употребления алкоголя. Как только Ира увидела, что я пишу, она наклонила голову, лязгая шлемом о мой.

— Ты серьезно к этому относишься, да? Если бы не зомби-апокалипсис, ты мог бы стать ученым.

— На самом деле я учился на инженера. Но все, что я делаю, это записываю вещи. Шеф — это тот, кто придумывает эксперименты.

— Ну, шеф не выбрал бы тебя, если бы ты не был хорош в этом, — сказала Ира.

Она убрала руку с моего плеча и положила ее за спину, выпрямляя осанку. — А также? Это работает?

— Ага. Обычно их симптомы должны были стать намного хуже к настоящему времени. Знаешь, красно-желтые глаза и дрожь. Но никаких признаков этого нет. Конечно, я мог ошибиться с самого начала и выбрать людей, которые на самом деле не были инфицированы.

Спросить кого-нибудь, не кусали ли его или не царапали, — верный способ солгать. Честно на такой вопрос никто не ответит. Если бы это сделали люди, в первую очередь не было бы необходимости в карантинной секции. Я довольно хорошо научился определять, кто заражен, а кто нет, проработав охранником около двух месяцев. Просто есть определенное поведение, которое выдает это.

— Может быть, этот апокалипсис, наконец, закончится, — сказала Ира.

Я определенно с нетерпением жду момента, когда мне не придется беспокоиться о том, что меня съедят, но это просто… Это было так давно, понимаете? Я сделал то, что никогда не думал, что буду делать. Не говоря уже о том, что так долго выживали только сумасшедшие.

Она говорит это так, как будто сама не сошла с ума.

Я никогда не забуду, как впервые увидел, как она кого-то разрубила топором. Это было жестоко, если не сказать больше. Но в ее защиту, это была самооборона.

— Вэл.

— Что?

— Почему Вэл? Почему ты не используешь своё имя? Фамилию? Почему кличка?

— Ир, — жалобно протянул я, — Если кто-кто узнает, что я являюсь родственником Кулыгина, который завёз этот вирус из вечной мерзлоты, льдов, как думаешь, много у меня будет шансов на выживание? Думаешь люди будут добры ко мне, и не захотят отыграться на моем теле за годы выживания?

— Дим… Может стоит хотя бы шефу рассказать?

— Нет, Иришка. Это наша тайна, и мы никому о ней не расскажем. В этом мире больше нет имен и фамилий, настоящий, по крайней мере. Я Вэл. И точка.

Мотоциклы. Их легко контролировать. Руководство пользователя было очень подробным. Если бы только у добычи были такие открываемые кирпичи для всего. Было бы неплохо. Вместо того, чтобы учиться, наблюдая, гораздо проще читать. А вот с мотоциклами беда. Им нужно топливо. И я понятия не имею, где его взять. Если я не пойму, как, мотоциклы для меня бесполезны. В лучшем случае их можно использовать для быстрого побега. Но тогда мне придется сначала подтолкнуть их, не используя топлива, если я хочу сбежать. Если я пойду слишком быстро, другие не поспевают за мной. И жертве тоже должно быть трудно найти топливо. Если бы не они, то не было бы заброшено столько четырехколесных мотоциклов.

Первую добычу, которую я съел внутри одного из них, скорее бы прогнали, чем ждали смерти.

Я полностью израсходовал топливо одного мотоцикла во время тренировки. Я не считаю это тратой. Я узнал, как долго мотоцикл продержался на половине бака бензина. Определенно достаточно, чтобы убежать от группы добычи, какой бы большой она ни была.

И я ознакомился с управлением им. Чтение полезно для обучения. Но применение того, что я узнал, требует испытаний. Но теперь я не могу больше тестировать. У мотоцикла закончился бензин. Я уже узнал, что я хотел о контроле над ним. Теперь я могу найти способы справиться с этим.

Мотоцикл не так хорошо маневрирует на траве, как на дороге. Если добыча собирается гнать их, они будут гнать их по дороге. Учитывая, насколько тяжелы эти мотоциклы, одной добыче будет слишком сложно вытащить их из глубокой ямы. Но ямы нельзя копать на дорогах, по которым в основном ездят.

И я не могу продолжать использовать тот же метод, что и раньше, чтобы бороться с ними. Мои руки будут вырваны. Или моя грудь снова сломается после удара о дерево.

Я могу привязать веревку к другой, чтобы она выдержала всю тяжесть.

Но это только при условии, что добыча не знает, что я там. Если они бдительны, они заметят веревку. Если сейчас день, они заметят веревку. Если поблизости нет деревьев, я не могу привязать веревку. Слишком много проблем с моим предыдущим методом. Если бы добыча на мотоциклах напала на меня, у меня не было бы шансов с этим методом.

Вот почему я выясню, как уничтожить эти мотоциклы, научившись на практике — уничтожив этот мотоцикл.

Я использовал мотоцикл некоторое время. Самой важной его частью должны быть колеса. Без колес, даже если все остальное работает, он не может двигаться. Если другие части сломаны, с колесами, мотоцикл все еще может двигаться, если его толкнуть. Без колес, если добыча хочет ее сдвинуть, она должна ее поднять. Чтобы уничтожить мотоцикл, я должен начать с его колес. Использование металлической палочки не работает. Это не голова жертвы. Он более мягкий, гибкий. Во всяком случае, это больше похоже на задницу жертвы: более мясистая, тяжелее сломать кости под ним.

Попасть стрелой в колесо будет сложно, учитывая скорость движения мотоцикла. Но какой еще шанс у меня есть? Возможность невелика. Но это единственный. Если стрела ничего не может сделать с мотоциклом, единственный выход, который у меня есть, когда я сталкиваюсь с мотоциклами, — это сбежать за дерево.

Я отделился от мотоцикла.

Не слишком далеко, не слишком близко. Я пустил в него стрелу. И пропустил. Смущающий. Он даже не двигался. Как я собирался ударить его, когда это было? Я приготовил еще одну стрелу, попробовал еще раз, но снова промазал. Странный. Мой коэффициент попаданий был один из двух после копирования добычи. Третий раз очарование. Я снова промахнулся. Что происходило? Четыре стрелы, пять, шесть, все пропустили.

Что-то изменилось? Я использую тот же лук, ту же стрелу, ту же позу. Единственное, что изменилось, это травма груди, потеря зрения на один глаз, колото-резаное ранение лица. Должно быть, это потеря зрения. Может быть, сломанный сундук тоже. Означает ли это, что я больше не могу использовать лук для защиты? Как ужасно.

Я должен ждать. Пусть мои раны заживут, прежде чем охотиться на новую добычу. Я курю мясо внутри здания. У меня до сих пор много мяса хранится в мешках. Даже после того, как мои травмы заживут, у меня останется еды на несколько недель. Я очень рада, что научилась сохранять продукты. Если бы мне пришлось охотиться каждый день, я бы умер.

После получения одной травмы более вероятно, что произойдет другая травма. Травма за травмой, в конце концов я буду ранен до такой степени, что не смогу охотиться на добычу. Благодаря технике сохранения продуктов я могу спокойно отдыхать после каждой встречи. Хорошо, что я отдал приоритет поиску метода сохранения.

Но, в конце концов, этого недостаточно.

Просто сохранить еду недостаточно, чтобы удовлетворить меня. Я хочу выращивать еду, иметь бесконечный источник ее. Если я смогу это сделать, мне никогда не придется охотиться. Охота опасна; мои травмы — явный признак. Если я смогу создать бесконечный источник пищи, мне не придется беспокоиться о том, что я потеряю свой мозг от голода, мне не придется беспокоиться о том, что я умру, чтобы стать добычей. После того, я могу провести свое время неторопливо в поисках Бога, спросить его о том, что я забыл, узнать, почему он изменил меня. Тогда, может быть, я даже смог бы съесть его.