В ответ Слепыш лизнул губы хозяина, а тот повалился на землю и, обращаясь к небу, сказал: «Я дождался этого — урожай скоро созреет». Пёс же стал лизать его пальцы… Так старик и уснул, чувствуя шершавые, щекочущие прикосновения собачьего языка.
После пробуждения старик снова внимательно осмотрел кукурузный початок и заметил, что тёмная зелень на листьях уже не была такой насыщенной, как раньше, — на ней проступил тонкий слой желтизны. Эта желтизна была не только на самых нижних листьях, но и на недавно появившихся на верхушке стебля. Радости на лице старика как не бывало. Он всю жизнь проработал в поле и знал, что причина появления такой желтизны кроется в недостатке питания. Только при наличии удобрений в период завязи семян зёрна покроют весь початок. А лучшее из них — человеческие фекалии и моча. В прежние годы, когда наступал сезон созревания семян, старик выливал по полному ковшу таких удобрений под каждый стебель кукурузы. Его посевы — пшеница, бобы, гаолян — всегда были самыми лучшими в деревне. Никто в горах Балоу не мог сравниться с ним!
Несмотря на то что губы старика высохли так, что были похожи на иссушенную землю на этом склоне, он не пошёл пить и даже не набрал в миску воды для Слепыша. Он ломал голову, где бы взять удобрения. Во всех деревенских уборных было так сухо, что оттуда чуть дым не шёл, а если где-то и остались фекалии, то они были больше похожи на сухой хворост и не могли служить удобрением. Сам старик и его пёс уже много дней не ходили по большой нужде — их желудки полностью впитывали крысиное мясо и косточки. И тут он вспомнил о несъеденных крысиных шкурках и отправился на дно оврага, туда, куда их выбрасывал, но не нашёл ни одной. Предположив, что пока он ходил за водой к источнику, их съел пёс, старик хотел расспросить об этом Слепыша, но лишь молча постоял перед ним. Затем он подошёл к кастрюле и выпил чашку оставшегося от варки крысы бульона, на поверхности которого плавали пятнышки жира. Не закрывая кастрюлю крышкой, старик обратился к собаке: «Если почувствуешь голод или жажду, пей». Затем, взяв мешок из-под съестного, отправился в деревню на поиски удобрений.
Вернулся старик с пустым мешком, опираясь на бамбуковую палку. В пути ему приходилось останавливаться через каждые три шага, чтобы сделать передышку, — у него совсем не осталось сил. Бросив мешок на землю, он подошёл к навесу. Собака по-прежнему лежала там, а в кастрюле по-прежнему оставалось на чашку бульона и одиннадцать пятнышек жира. «Ты не пил?» — спросил старик пса. Тот с трудом пошевелился. Старик подошёл к кастрюле и ложкой стал черпать бульон. Он выпил чуть меньше половины чашки и проглотил пять жиринок. «Остальное тебе», — обратился он к собаке. Затем снова вернулся к стеблю кукурузы. Взглянув на листья, он увидел, что светлая желтизна как будто бы сгустилась и начала подминать под себя зелень. Старик корил себя: «Почему же ты заранее не припас удобрений? Разве ты не Сянь-е, старейшина деревни? Отчего же ты, чёрт тебя подери, не вспомнил, что во время завязи семян кукуруза больше всего нуждается в подкормке?» Той ночью он лёг спать рядом со стеблем. Проснувшись утром, он заметил, что на нескольких листьях зелень почти исчезла, и желтизна покрыла их, словно бумагой.
Следующую ночь старик тоже провёл рядом с кукурузой. А на третий день он не только заметил, что ещё несколько листьев сверху донизу пожелтели, но и то, что среди красных рыльцев прежде времени появились два сухих волоконца. Старик легонько сжал початок — тот был слабым и мягким, словно глина. Он потрогал пальцами зёрна, ощутил, какие они заострённые и сухие, как собственные позвонки, которые он недавно ощупывал.
На третью ночь старик не лёг спать рядом со стеблем. Он вырыл лопатой в земле небольшую канаву в полтора чи шириной, три чи глубиной и пять чи длиной, достаточную для того, чтобы там еле-еле смог поместиться человек или свободно лечь собака.
Это была могила. Она настолько близко примыкала к стеблю кукурузы, что часть корня обнажилась. Закончив копать, старик немного отдохнул, лёжа на земле, затем подошёл к очагу и заглянул в кастрюлю. В ней по-прежнему было полчашки крысиного отвара и шесть пятнышек жира, плававших на поверхности у стенок, словно лодки, причалившие к берегу. Старик хотел пить. Он зачерпнул немного бульона ложкой, но снова отложил её и сказал: «Нет, эти полчашки отвара для пса. Слепыш, ты уже три дня не пьёшь, почему?»
Пёс лежал под навесом, эти три дня он почти не шевелился. Освежающий лунный свет заливал его тело. Приподняв голову, Слепыш устремил свой незрячий взор туда, откуда доносились слова хозяина, но, ничего не ответив, снова опустил голову на передние лапы. Небо уже начинало светлеть. Это был момент, когда цвет ночи над горами сменялся дневным сиянием. Старик припал к бочке и отпил несколько глотков. Затем он взял ножницы и, словно шилом, пробил отверстие в нижней части бочки.
Когда из отверстия начала сочиться вода, старик залепил её землёй. Казалось, делать ему больше было нечего. Он повесил мотыгу на дерево, положил лопату рядом с могилой, плотно прикрыл бочку циновкой, свернул слоями одеяло под навесом, аккуратно разложил под столбом чашки, ложки, палочки для еды. Затем встал перед стеблем кукурузы, взглянул на листья — их полностью поглотила желтизна — и сжал пальцами дряблый початок, напоминавший мешочек с водой. Повернув голову, старик увидел, что солнце готовилось всплыть между двумя вершинами на востоке. Красный рассвет кровавым океаном залил горы и равнины. Старик, стоя между навесом и стеблем кукурузы, взглянул на горы, и ему показалось, что он увидел там тысячи пасущихся красных коров…
Старик знал, что сил у него совсем не осталось. Потерев глаза, он посмотрел на небо и увидел, что окаймлённые золотом чешуйчатые облака скользят перед солнцем, словно рыбки, плавающие в красном озере. «Сегодня солнце будет весить не меньше одного ляна и четырёх цяней», — подумал он и, обернувшись, взглянул на весы, лежавшие под навесом. Он подошёл к собаке, погладил её, взял на руки и положил в недавно вырытую могилу, чтобы она своей шерстью обтёрла её стенки. Затем достал пса из канавы и произнёс: «Слепыш, либо ты умрёшь первым, либо я. Кто из нас останется в живых, тот и должен закопать того, кто умрёт».
Сказав это, старик погладил пса по спине, вытер слёзы в уголках собачьих глаз и достал из мешка медную монетку. Положив её на ладонь иероглифами кверху, он взял переднюю правую лапу пса, потёр ею монету и сказал: «Кому жить, а кому умирать — пусть решает судьба. Я подброшу эту монету, и если она упадёт иероглифами кверху, то ты закопаешь меня, и я стану удобрением, если иероглифами книзу — я закопаю тебя, и ты станешь удобрением». Два пересохших колодца собачьих глаз внимательно смотрели на старика. Лапа неподвижно лежала на монете в ладони хозяина. Мутные чёрно-красные слёзы капали в недавно вырытую стариком могилу.
Старик успокаивал: «Не надо плакать. После смерти, если моей душе суждено будет переселиться в тело животного, я стану тобой, а если тебе предложат стать человеком — становись моим ребёнком, и мы, как и прежде, будем вместе». Пёс перестал плакать. Он изо всех сил пытался встать, но его передние лапы обмякли, и он снова повалился на землю возле могилы.
Старик ещё раз предложил Слепышу допить полчашки крысиного отвара, но пёс отрицательно покачал головой. Тогда старик сказал: «Пора кидать монетку, пока у каждого из нас ещё есть силы, чтобы закопать другого».
Слепыш повернул голову в сторону выкопанной могилы. Погладив его в последний раз по спине, старик поднялся с бугорка, на котором сидел. Солнце широкими шагами продвигалось к вершине хребта. На обширной, объятой огнём земле уже можно было различить нарастающий звук разгорающегося пламени, словно с другой стороны хребта то поднималось, то опускалось развевающееся на ветру полотнище. Старик выругался, в последний раз посмотрел на монету и, повернувшись к собаке, сказал: «Ну что, начнём?» Потом подбросил монету в воздух. Солнечный свет был плотным, и монета, натолкнувшись на твёрдые пучки солнечных лучей, издала красный металлический звон. Вращаясь, она в падении разрезала лучи света на мелкие кусочки. Старик внимательно, до рези в глазах, наблюдал за летевшей монетой, будто это была огромная капля дождя, неизвестно откуда взявшаяся. Пёс услышал, как медная монета наконец упала на землю с красно-жёлтым звоном — так падает на траву спелый абрикос. Старик направился к монете. Пёс последовал за хозяином. Подойдя к взрыхлённому мотыгой участку земли, старик нагнулся, поднял монету и, повернувшись к собаке, спокойно сказал: «Слепыш, сходи и допей отвар, чтобы у тебя были силы рыть землю». Пёс стоял не шевелясь. Старик настаивал: «Иди. Слушай меня».
