Вообще, никакой тревоги или шума, как рисовал себе в воображении Лекс, не было. Видимо у солдат было особое предписание в таких случаях. Все-таки, во дворце сейчас находились высокопоставленные гости со всех стран, и вышел бы страшный скандал, если бы злоумышленники нанесли удар в самом сердце империи, да еще в такой день.

— Почесать сад! — командир отряда указал в сторону гостевого домика, и четверо солдат рысцой побежали выполнять приказ.

— Черт! — прошипела Цельсия.

— Давай, сюда, открыто.

Через окно они влезли в дом. Коридором хотели пройти к выходу из здания с другой стороны, но навстречу двигался патруль из трех охранников. Их чудом не заметили, но пришлось подняться на второй этаж, выбраться на улицу стало затруднительнее. И ко всему они опять чуть не столкнулись с еще одним патрулем. Пришлось отступать вглубь здания. Через два поворота — коридор с постом охраны. Это ловушка. Деваться некуда. Лекс пошел назад, оставалась надежда, что патруль не дойдет до них. Алхимик осторожно выглянул из-за угла. Нет, идут сюда. Что ж оставался маленький шанс быстро и бесшумно обезвредить пост охраны, там, хотя бы было всего два человека. Когда возвращались назад, дверь в одну из комнат открылась, и на пороге появился сам архиепископ Дориен в пижаме и тапочках. Священник подслеповатыми со сна глазами посмотрел по сторонам, нашел взглядом вторженцев, открыл было рот, намереваясь, по всей видимости, звать на помощь, но вдруг передумал, всмотрелся повнимательнее и удивленно произнес:

— Лекс?

Во время всей этой беготни алхимик потерял парик и, хотя под гримом узнать его все еще было нелегко, но близкие люди, конечно, могли это сделать.

Дориен услышал звук шагов с лязганьем металла и быстро сказал, махая рукой:

— Давайте сюда, живо!

Как только Лекс и Цельсия скрылись за спиной архиепископа, в коридоре появился патруль.

— Мальчики, а что происходит? — обеспокоенно спросил Дориен.

— Просим прощения, ваше святейшество, дежурный обход, все под контролем, — отрапортовал один из охранников.

— А-а, ну-ну. Делайте свою работу ребятки. Только потише, никак не заснуть — тяжелый день.

— Еще раз просим прощения.

Шаги стали удаляться. Дориен прикрыл дверь, повернулся к нежданным гостям и строго спросил:

— Лекс, что происходит? Что ты здесь делаешь?

Торн лежал на койке в военном бараке и лениво смотрел на небо через окно. Пасмурно и серо, наверное, будет снег. Богиней забытое место. Торн в сотый раз вздохнул. Городок-гарнизон на самой северо-западной точке границы Верисии. Да и городом-то поселение сложно назвать, скорее — форт. За окном постоянный лязг металла, строгие крики и топот сапог. Командир от нечего делать гонял свою сотню по плацу.

Торн потянулся, наверное, скоро на задание. Как будто, прочитав его мысли, в барак вошел Син и коротко сказал:

— Выдвигаемся.

Торну не нравился этот человек: рыбьи, тухлые глаза, прилизанная исполнительность, но самое главное — сгнившее, чёрное сердце. Сумеречный знал такую пароду — люди, упивающиеся насилием. Они никому об этом не скажут, даже, может, и себе не признаются, но причинять боль другим — смысл их жизни. Вершина удовольствия. Мерзкий тип. Впрочем, Торн терпеть не мог Сина и еще по одной причине. Юноша невольно вспомнил тот день.

Раннее, ясное, морозное утро. Тепло ее тела. Дыхание щекочет кожу на груди. Куда бежать? Что его ждет там? Пятнадцать лет страха, пятнадцать лет беспокойства. Ни минуты насладиться жизнью, да он и не знал, что это такое. Только вперед, напролом, постоянно, в страхе оглядываясь за спину. Только бы выжить, а там новый день… Однако сейчас все иначе, и впервые Торн осознал, чего хочет. Но суждено ли сложиться так.

Из мыслей его вывел стук. Еле заметный, на границе слуха. Стучали в дверь забора. Торн нахмурился, дурное предчувствие подкатило к горлу. Юноша аккуратно выбрался из объятий Аделы, неслышно спустился с кровати и выглянул в окно. У ограды стоял человек. По-военному одетый, выправка так же выдавала в нем военного, но знаков отличия не было.

Карточный домик рушится от легкого дуновения ветерка. Торн вздохнул, накинул куртку и пошел на улицу.

Незваный гость назвал себя лейтенантом Сином, заместителем командующего специальным подразделением военных сил Адэ. Он сказал, что Торн должен явится к завтрашнему полудню на северную почтовую станцию Паталы, там его заберёт человек и отвезет к «известным» Торну людям, у них для него новое поручение. Сумеречный осторожно спросил, что будет, если он откажется. Син выразительно посмотрел на дом за спиной собеседника. Торн обернулся: у окна стояла Адела, даже отсюда было видно тревогу в ее глазах. Лейтенант сказал: «Есть люди, которым нельзя отказывать. Завтра в двенадцать», и удалился. А Торна ждали долгие объяснения с Аделой. Впрочем, девушка, в основном молчала, говорил юноша. То ли оправдывался, то ли уговаривал сам себя. Он и сам не знал наверняка. Расстались ночью. Торн объяснил, как ему можно отправить письмо, используя устаревшие адреса-явки сумеречных, робко поцеловал девушку, боясь, что она не ответит и развернулся было уходить, но Адела схватила его за руку, прижалась и быстро прошептала на ухо: «Я буду ждать». Теперь Торн был уверен, он со всем справится.

— Давай, давай! Поторапливайся! — подгонял людей Син.

Их небольшой, из двенадцати человек, отряд седлал лошадей. Задание было пустяковое — встретить, отправленный из Вильтберга обоз, забрать содержимое и переправить его в горы. Перевозить груз по цепочке диктовали меры безопасности, организаторы очень боялись раскрыть место их последних приготовлений. На взгляд Торна, это было глупо. Если вы не доверяете людям в таком ответственном деле — не надо их нанимать. Было бы гораздо проще поручить перевозку груза от начала до конца группе Сина. Впрочем, скорее всего, вся эта кутерьма, была вызвана случайно. План культа, по всей видимости, входил в завершающую стадию и поспешность с суетливостью, вызванные, главным образом, громоздкостью системы от количества вовлеченных, до сложности самого процесса, были неизбежны. А в масштабах затеянного сомневаться не приходилось. Торн вспомнил полузаброшенный особняк на юго-востоке Инамии.

Именно туда привез его неразговорчивый извозчик с почтовой станции. Там Торн познакомился с большой знаменитостью в научных, и не только, кругах — доктором Муром. Или, как его звали знакомые — «доктор Мор». Потому что трупов за ним числилось больше, чем за серийным убийцей-маньяком. Впрочем, дальше слухов обвинения в адрес ученого никогда не доходили. Это был сгорбленный, сухощавый старикашка, отличавшийся энергичностью и непомерной суетливостью. Все в его внешнем виде и поведении раздражало Торна. От зачёсанных назад жиденьких сальных волос, широкого приплюснутого носа, внушительного вида очков, прячущих, вечно бегающие хитрые глазки, до манеры говорить, не слушая собеседника, перескакивать с одного на другое и отношения к людям, как к предметам. Но Мур обещал Торну вернуть руку, и это помогало на многое закрыть глаза.

Бывший сумеречный прожил в лаборатории-особняке две недели. То было время изнурительной подготовки: испытания, эксперименты, «настраивание» организма. Торн почти ничего не понимал из того, что происходит, Мур не желал объяснять, а вечно снующие туда-сюда лаборанты и вовсе не разговаривали с юношей. К концу второй недели в особняк прибыло несколько новых лиц. Хмурый мужчина средних лет, со шрамом через правую щеку и поврежденной рукой, которую он носил на перевязи. Позже Торн узнал, что это командир лейтенанта Сина. Вторым же посетителем, была обворожительная темноволосая женщина, ее называли Лилией. Мужчина со шрамом всем своим видом отталкивал от общения и держался всегда надменно и обособлено. Женщина же, хоть и была приветлива, даже строила глазки, но скорее ради забавы — в остальном держала дистанцию. Так что с их появлением в жизни Торна ничего не изменилось.