Астай, не говоря ни слова (он вообще был молчалив), хлопнул моего жеребца по заднице, отчего тот ускакал в обратном направлении, и прокричал ему что-то на своем хакасском вслед. То же сделал и со своей лошадью.

Я все еще не понимал его действий. Но угрозы он мне не представлял.

Откуда-то из кустов появилась резиновая надувная лодка и ручной насос. Минут двадцать Астай накачивал ее, а потом остановился и сказал мне продолжить. Закатав рукава, я принялся за дело.

— Я думал, вы хотите меня убить, а вместо этого мы поедем на рыбалку?

Астай невозмутимо раскуривал свою трубку и сказал мне другое:

— За дочь обидно, Лев. Маришка влюбилась в тебя, дурака, а ты и не замечаешь. Моя вина, не нужно было отпускать ее в столицу.

Это еще не хватало. А ведь он «пейрам» — она могла и прямо сказать ему, ответив на прямой вопрос.

— Ну а что бы она здесь делала? Коз пасла?

— Да хоть даже и коз. Чем тебе не работа?

— Не ее это.

— Не ее, — с горечью согласился мужчина.

— Так что мы здесь делаем?

— Разговариваем, — невозмутимо сказал Астай и пыхнул густым дымом. — А она ведь хотела, как лучше. Ты думал, приедешь сюда, покажешь кошель с деньгами и все? Наши сыновья и дочери толпами будут на тебя работать?

Я на секунду завис, но видя, что качать еще долго, ускорил темп.

— Нет, — ответил он за меня. — Много таких было, но не было достойных. Вот ты и докажи, что достоин! Хакасы — гордый народ, абы с кем срать рядом не сядут.

Астай остановил меня и сам взялся за насос. Забавно, теперь я «перекуривал».

— А как так вышло, что здесь все обладают даром?

— Не все. Только чистокровные хакасы.

— А Марина чистокровная?

— Марина моя дочь.

Ну да, ну да…

Еще через полчаса мы снесли лодку на воду. Я уселся впереди, окунув ноги в воду, Астай остался стоять в середине лодки с единственным веслом и перекинутым за плечо ружьем. Бессменный его атрибут. Наверняка, не зря он с ним ходит.

Мы отправились в плавание. Слева и справа возвышались скалы. А Астай, как ни в чем не бывало, рассказывал старинные легенды, знал названия ручьев, впадающих в Июс, и причудливых скал.

— Посмотри на эти горы. Видишь? Это три сестры. Когда давным-давно в нашей деревне жила старая колдунья, — затянул он новую легенду. — И однажды начал пропадать скот, а земля перестала давать урожай. Произошло это в тот год, когда трем сестрам-близняшкам с пепельными волосами исполнилось восемнадцать лет. Колдунья сказала местным жителям, что, мол, от этих сестер все беды. Чистокровные хакасы не могут иметь такой цвет волос. Собрались они всей деревней, и утопили девчонок. А ночью земля тряслась так, что половину домов порушило. На утро с северной стороны Сыи появились три близняшки-горы.

Мы как раз подплывали к деревне и он добавил:

— В средней горе есть пещера — наш источник силы, Лев.

«Да мать его за ногу», — чуть было не выругался я.

То есть, весь этот путь он морочил мне голову, а самое сладкое оставил напоследок! Знал, чем меня зацепить. Впрочем, я успел остыть, и даже испытывал легкое чувство стыда к Марине.

Я помог подтянуть лодку к берегу, на котором меня уже дожидались мои люди и от души поблагодарил отца Карелиной. Все же не зря прокатился. Узнал интересные легенды. И места он мне показал такие, что дух захватывало.

— Планы меняются. Мы останемся здесь еще на два дня.

Стив радостно запрыгал с намордником на пасти. Я покосился на Егора, тот лишь пожал плечами: пес представлял угрозу. Ну да, охотно верю.

— Что, не все еще заборы пометил? — снял я с собакена намордник и достал ему шоколадную конфету?

— Хозяин, я чувствую здесь поганых кошек! — совершенно серьезно сказал мне пес и вытянулся струной в направлении «трех сестер».

— Что ж, пойдешь тогда со мной. Я как раз туда направляюсь.

— Не ходи туда, хозяин! Там опасно!

Честно говоря, я был ошарашен. Пристально посмотрел на среднюю гору, и между лопаток прошлась холодная сталь.

Теперь я точно должен туда пойти.

Я обратился к главе семейства, не сводя взгляда с горы:

— Астай, дай мне проводника.

Обернулся к нему и увидел наставленное на Стива дуло.

— Астай, не смей этого делать.

— Кто он⁈ — мужчина задал вопрос с такой силой, что моя голова налилась свинцом.

— Пес из ада, — не мог я противиться воле «пейрама».

Последовал незамедлительный выстрел, а я под «пеленой времени» схватил Стива в охапку и увел от огня.

Время вернуло свой привычный ход.

— Что ты творишь⁈

— Истребляю адское отродье! — смачно сплюнул он на землю.

— Меня тоже убьешь?

В глазах Астая читалось непонимание. Я не стал медлить, и дабы расставить все точки по местам, обернулся в демоническую сущность хронума. Дуло уставилось на меня, а мужчина прицелился в мое сердце.

— Папа, не делай этого! — бросилась на него Карелина и ударила по ружью.

Но Астай успел нажать на курок. Пуля пробила мне правое плечо. Никогда еще в своей жизни я не испытывал такой адской боли от огнестрельного оружия. Оно явно было не простое.

Марина закрыла меня своим телом.

— Нет! Не убивай его! Прошу! Папа!

Астай не знал, что ему делать. Но, видя, что я не отвечаю силой, медленно опустил дуло ружья. С некоторой опаской он стал приближаться ко мне, не сводя взгляда с узора.

— Белый виток? — неверяще пробормотал Астай. — Значит, не все потеряно. Ведите его в дом. Живо!

Меня подхватили под руки и понесли в дом. С каждой минутой становилось все хуже. Вроде бы пустяковая рана для хронума, но развороченное плечо истекало кровью, и боль при этом распространялась все дальше по телу. Я находился в полусознательном состоянии. Периодически то терял сознание, то вновь обретал его.

Пока женщины ухаживали за мной, вокруг сновали люди. По лицу девушки катились крупные слезы. Егор на повышенных тонах разговаривал с главой семейства. Позже в дом начали заходить разные люди, что-то обсуждали, изучали мой рисунок за груди.

Молох сидел за столом, безучастно пил чай, и наблюдал за этим со стороны. Рядом скулил Стивен. Кажется, я стонал в муках. На очередном витке боли, в виски остро кольнуло, и я окончательно потерял сознание.

Открыл глаза в неизвестном мне месте. Огляделся. Белоснежные облака слепили глаза. Потребовалось время, чтобы сфокусировать взгляд. Оглядел себя, свое плечо — от раны не осталось и следа.

Я стоял в очереди. Но куда? Или за чем? Это был первый мой вопрос. Я легонько коснулся впереди стоящего и задал ему его.

— На суд Божий, — ответили мне со спины. Лица «идущего» я не видел. Так же не мог и посмотреть назад.

Странно, но внутри меня ничего не колыхнулось. Будто бы так и должно быть. Я был спокоен, на душе умиротворение и явное желание поскорее явиться на этот суд. Мне казалось это правильным.

Цепочка идущих на суд тянулась далеко вперед и уходила в туман. Каждые семь секунд я делал один шаг вперед.

Чтобы хоть как-то занять себя, я начал отсчитывать это время.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь… Шаг вперед.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Шаг вперед с левой ноги.

Раз, два… семь. С правой. На ум приходили рифмы к каждой цифре.

Раз — конфету Стиву даст, два — это больше не игра, три — на небо посмотри, четыре — все плохо в этом мире, пять — пойду гулять, шесть — на небе кто-то есть, семь — человек…

Я ступал шаг и твердил про себя эту дурацкую считалку, как мантру.

Семь — человек…

Таким образом я прошел много сотен шагов. Туман постепенно рассеивался. Вдали показалось высокое здание в виде античного храма с необъятными каменными колоннами, будто подпирающими само Небо.

Я задавался вопросами: а как я прожил эту жизнь? Что для меня решит Суд Божий? Куда меня отправят? Брат говорил, что нам с ним уготовано место внизу, но ведь я делал и добро. Много добра. Или я заблуждаюсь? Будь что будет. Я успокоился и снова начал проговаривать считалку.