- Ну, не томи, чего замолчал-то?!

- Да голова от пива на голодное брюхо закружилась, - протянул Юджин, для пущей убедительности похлопывая себя по животу.

Трактирщик намёк понял правильно, плюнул на пол, рыкнул приглушённо (виданное ли дело, задарма кормить!), но всё же со стуком поставил перед Юджином миску жареной с овощами рыбы. Выпивоха демонстративно принюхался, попытался было заикнуться, что хотел бы отведать мяска, да пожирнее, но увидев, как трактирщик намеревается забрать угощение, вцепился в миску двумя руками.

- Ладно, ладно, рыбка тоже хороша. Ты, Клаус, как никто его приготовить умеешь!

- Рассказывай давай, - рыкнул трактирщик, отмахиваясь от лести, словно от мухи надоедливой. – Не даром же я тебя, дармоеда, кормлю.

Посетители трактира подтянулись поближе, навострили ушки, выжидательно глядя на Юджина. Охотник пиво допил, кружку отставил, деловито ладонью рот вытер и ухнул негромко, но внушительно, поскольку слов на ветер бросать не привык:

- Будешь брехать – прибью.

Юджин гулко сглотнул, опасливо отодвинулся подальше, не забыв, впрочем, прихватить и еду, по сторонам огляделся, откашлялся, грудь впалую выпятил:

- Мор-то на город напустила не Вероника.

Народ недовольно загудел:

- Это ты уже говорил!

- Слышали!

- Ты имя назови!

- Да врёт он всё, нашли, кого слушать!

- А вот и не врёт, чародейка такое худое дело нипочём бы не совершила!

- А ты-то откуда знаешь, исповедь у неё что ли принимал?!

- Нешто те, кто магией отмечен, на исповедь ходят?! Им вроде не положено?

- Так имя-то какое?!

- Эй, мужики, кто поближе сидит, дайте этому брехуну по шее!

- Которому?

- Я щас дам, которому! Куда грабли тянешь, а ну, убери свои щупальца, пока я их тебе вокруг пояса тройным морским не затянул!

- Да ты и в море-то никогда не был!

- Это я не был?! А ну, отошли все, пока пеплом не хуже проклятия не развеял!

- Братцы! Да что же это, опомнитесь!

- Имя-то этот выпивоха назвал?

Юджин смотрел на медленно закипающую вокруг него свару с видом полководца, наблюдающего за ходом сражения и только и ждущего момента, чтобы внести притаившиеся в засаде полки. А вот трактирщик молчать не стал, терпеть убытки из-за лихих кулаков да пустых голов он не собирался, потому со всей силы шваркнул застиранным полотенцем по стону и рявкнул так, что его даже на улице было слышно:

- А ну, тихо, пока всех вон не вышвырнул!

Мужики испуганно притихли, самые робкие юркнули обратно под столы и лавки, куда схоронились в ожидании побоища.

- Ну, говори, кто там чёрный мор на нас напустил?! Только не ври, а то я тебе твой язык поганый с корнем выдеру и никто мне за это ничего не сделает, хоть бы даже и сам господин инквизитор.

Юджин понял, что его стремление к эффектности опять сыграло против него, поспешно проглотил остатки рыбы с овощами, запил стянутым у кого-то пивом и сыто выдохнул с блаженной улыбкой:

- Кристина Дюбуа.

Посетители трактира озадаченно примолкли, запереглядывались, трактирщик усиленно зачесал затылок, но привычное действие успеха не принесло, память категорически отказывалась сотрудничать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- А кто это? – сипло выдохнул кто-то из мужчин.

Юджин опять почувствовал себя центром вселенной, неиссякаемым источником мудрости, улыбнулся снисходительно:

- Повитуха это наша.

- Да иди ты, - отмахнулся трактирщик. – Повитуха же одна из первых померла.

- Не, она после чёрного мора сгинула, - ввернул трясущийся не то от похмелья, не то от старости старик со слезящимися блёклыми глазами.

- Да как же она сгинула, когда она на днях Мэгги мою пользовала? – усомнился до бровей заросший рыжей бородой мужик. – Не помогла, правда, ни шиша, пришлось к слуге господина инквизитора жёнку везти.

Юджин почувствовал, что его минута славы безнадёжно уходит, вскочил на лавку, вскрикнул прерывающимся от волнения и напряжения голосом:

- Она это, она! Сегодня в полдень её судить и казнить будут!

- Так в полдень же Веронику жечь собирались?

- Собирались Веронику, а сожгут Кристину, - охотник хрипло вздохнул, головой яростно мотнул. – Как по мне, так всех баб спалить надо, от них одни склоки да болтовня пустая. А вообще, надо не языками чесать, а в полдень прийти на площадь да всё самим и увидеть. Чай, на месте-то быстрее разберёмся.

Опешившие от непривычного многословия признанного молчуна посетители трактира зачарованно кивнули и поспешили разойтись. К готовящемуся зрелищу требовалось запастись ещё и хлебом, а лучше – пивом, чтобы торжество справедливости оказалось абсолютным.

Из заброшенного склада до дома нам пришлось топать пешком. Эрик, конечно, предлагал сменить облик и полететь, но мы (за исключением Кристины, которую, откровенно говоря, никто и не спрашивал) не сговариваясь заявили, что потрясений с Лихозвонья хватит. Драконы жить предпочитают замкнуто, а потому среди людей о них ходят самые невероятные слухи, в основном, конечно же, кровожадные, ведь больше всего пугает то, чего не знаешь. И воспари Эрик над городом, его сначала закидают камнями, а уж потом станут разбираться, кто это да насколько опасен.

В ночной темноте найти тропку, которая вела в город, было весьма проблематично, один раз мы чуть не забрели в болото, в другой сбились с тропы и чуть не переломали ноги в коварном овражке. Когда мы, наконец, добрались до жилых домов на окраине, на небе уже алела заря, а вид у нас был такой, что повстречавшаяся нам старуха с лохматой, в репьях козой испуганно шарахнулась в сторону и сдавленно завыла, осеняя себя защитными знаками. Что ж, как говорится, добро и должно быть страшным, чтобы зло боялось. Зло, в виде Кристины Дюбуа, пугаться нас не спешило, повитуха усиленно делала вид, что она несчастная жертва безумцев, которую необходимо немедленно отпустить, в идеале, ещё и с велеречивыми извинениями. Ведьма не сомневалась, что никто в Лихозвонье не поверит в то, что это именно она причина всех обрушившихся на город несчастий. Правда, когда мы добрались до дома градоправителя (напугав по дороге помимо уже упомянутой старухи ещё пять мужиков, трёх женщин и двух маленьких девочек, возрыдавших так, что их поддержали все уцелевшие в городе собаки), уверенность Кристины в том, что её простят и отпустят несколько пошатнулась. Никто из встреченных нами не горел желанием спасать повитуху, думаю, многие её даже и не вспомнили, хотя и прожили с ней в одном городе много лет.

Элеас встретил нас со спокойной сдержанностью, выслушал внимательно с невозмутимым видом, точно мы ему прогноз погоды озвучивали, а затем повернулся к Кристине и коротко уронил:

- Это правда?

Ведьма воинственно вскинулась, начала горячо опровергать возводимую на неё, по её словам, напраслину, но градоправитель её даже не слушал. Посмотрел в глаза пытливо, послушал едва заметную дрожь в голосе, отметил нервное трепетание губ и рук и сухо кивнул, подводя итог:

- Значит, правда. Сжечь.

Кристина отчаянно закричала, повалилась на землю, на коленях поползла к Элеасу, стараясь ухватить его за ноги, но двое дюжих стражей проворно и явно привычно подхватили женщину под руки и поволокли к выходу.

- Нет!!! – отчаянно голосила ведьма, силясь вырваться, извиваясь всем телом. – Я не хочу умирать! Только не костёр, умоляю!!!

Вероника вздрогнула, прижалась ко мне, пряча лицо у меня на груди. Моя любимая чародейка как никто другой знала, как это страшно: ждать костра, ежеминутно представлять раскалённые языки пламени, испепеляющие одежду, покрывающие волдырями, а затем и обугливающие кожу, которая распадается заворачивающимися внутрь лепестками. Инквизитору должно быть строгим и беспристрастным стражем справедливости, он обязан как никто иной свято контролировать, чтобы суровость наказания ни в коей мере не была меньше тяжести преступления, но… Всё-таки паршивый из меня инквизитор.