- Ой, ну что ты, перестань, - неубедительно хихикнула Клара, подаваясь вперёд и прикрывая глаза от наслаждения.

- Хочешь, чтобы я прекратил? – рыкнул Эрик, резким рывком придвигая к себе девушку и запуская в ворот и вторую руку.

Клара тоненько застонала, залепетала что-то неразборчивое, позабыв обо всём на свете. Протестующе грохнулась на пол, разлетаясь на куски, кринка, молоко тёплой волной обдало ступни, но ни Эрика, ни тем более Клару это уже не волновало, у них было занятие гораздо приятнее и интереснее. Широким взмахом молодой дракон очистил стол от посуды, кинул на него свою рубаху, дабы подружка в порыве страсти не нацепляла нежной кожей заноз, и лишь потом водрузил распалённую, на всё согласную и готовую Клару. О, да, что ни говори, а утро, определённо, лучшая часть суток!

Когда довольный собой и окружающим миром Эрик возвращался домой, нагруженный не только молоком, но и творогом, сыром, свежими сливками и даже маслом и горячим тёплым хлебом, солнце близилось к полудню. Молодой дракон распахнул дверь выделенного инквизитору домика, но даже шага ступить не успел, как его встретил вопль разъярённого оборотня, застрявшего при смене облика в первую трансформацию. Эрик от страха даже присел и частично трансформировался, готовый до последней капли крови защищать от незваного вторженца съестные припасы. Вот тебе и тихий городок, в котором после чёрного мора магов не осталось, тут шагу за порог ступить не успеваешь, как какое-нибудь чудовище норовит в дом забраться! А может, эта тварь сожрала травницу, а теперь решила и драконом подзакусить? Эрик тщательно припрятал еду в тёмном, прохладном уголке и бесшумным шагом, на особо скрипящих половицах даже подлетая, двинулся в сторону комнаты, откуда доносилось угрожающее сопение, время от времени прерываемое сердитым рычанием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

К искреннему облегчению молодого дракона никакого страшилища в комнате не оказалось, если не считать таковым донельзя разьярённого инквизитора, рычавшего и только что не кусавшего стопку сшитых тёмно-синими нитками листов.

- Это ты что ли тут так вопил? – Эрик с нескрываемым восхищением посмотрел на друга, но, поймав его озверевший взгляд, поспешил укрыться за спинкой стула. – Чего случилось-то? Веронику я охранным огнём окурил, её теперь никакие яды и чары не возьмут. Да что там, её даже при всём желании сжечь не смогут, так что можно не суетиться, в безопасности твоя ведьмочка.

- Есть и помимо костра масса способов отправить человека на тот свет, - угрюмо буркнул Тобиас, не поддержав шутку друга, и с такой силой шарахнул по столу кулаком, что по крепкой древесине пролегла безобразная трещина. – Проклятие, да что же это такое-то в самом деле?!

- Состояние полнейшего озверения, - Эрик предпочитал близко к другу не подходить, а то мало ли, ещё кинется, покусает, а в Лихозвонье травницы уже нет, кто отвары от бешенства делать станет?

- Ты чего вопишь-то, словно обожравшийся мухоморами оборотень?

- Я не могу прочитать эти мраковы записи, - Тобиас так яростно тряхнул стопку листов, что пара бумажек даже на пол осыпалась. – Вчера едва ли не до рассвета сидел, ничего не вышло, думал, утром, на свежую голову, проще будет, и опять ничего.

Дракон принюхался и громко чихнул от пробравшего едва ли не до костей терпкого травяного духа. Вопрос, откуда Тобиас достал эти записи, отпал как несущественный, так разить могли лишь записки травницы. Так, стоп, травницы…

- Так отнеси эти бумажонки Веронике, она с травницей плотно общалась, наверняка научилась разбирать её каракули.

Пару мгновений, равных удару сердца спокойно стоящего человека, Тобиас молча смотрел на друга, а потом подхватился со стула, восторженно, едва не выбив кость из сустава, шваркнул Эрика по плечу и вылетел из дома, едва касаясь ногами пола и звучно бухнув дверью.

- Эй, а завтрак-то?! – запоздало крикнул дракон, но его уже никто не слышал.

Целых пять лет я был уверен, что моё сердце сгорело, превратившись в горстку пепла, и никогда больше не сможет ощутить блаженное томление нежных чувств. Боги, как же я заблуждался! Одной случайной встречи с Вероникой оказалось достаточно, чтобы прошлое воскресло, а давно забытые чувства пробудились. И сейчас я как безусый юнец цеплялся за малейший повод, чтобы встретиться с моей меднокудрой чародейкой. Я усмехнулся, вспомнив, как матушка неустанно повторяла, что настоящему мужчине и истинному инквизитору не пристало быть настолько романтичным и ранимым, он должен всего лишь позволять себя любить и только. Эх, матушка, матушка, ты так и не смогла меня понять, да и не пыталась особенно, хотя, несомненно, искренне любила. Я вздохнул, в очередной раз ощущая саднящую боль от того, что не успел проститься с матушкой, да что там, я даже на похороны её не успел, слуги, изрядно перепуганные тем, что лихорадка забрала маму через три дня после начала болезни, поспешили предать тело очищающему огню.

- А Веронику я ему не отдам, - я сжал кулаки и сверкнул глазами. – Веронику огонь не получит, я не позволю её сжечь!

Путь до тюрьмы я преодолел так стремительно, что мне и оборотни с вампирами наверняка позавидовали бы, а драконы удивлённо переглянулись бы и принялись проверять мою ауру на наличие магии детей неба. Всё-таки точно подметила старинная пословица: путь к тем, кого любишь, равен одному глубокому вздоху. В этот раз меня встретил совсем ещё юнец, на котором доспехи стражника смотрелись трогательно-нелепо, словно отцовская одежда на худеньких плечах крохи сына.

- Драсьте, - пискнул мальчуган, но тут же вспомнил, что он при исполнении, выпятил костлявую, воистину цыплячью грудку и ломающимся тенорком крикнул. – Стой! Кто, куда?!

- Зачем забыл добавить.

Мальчуган смешался и смутился так, как умеют краснеть лишь безусые юнцы, до пунцовых щёк, капелек пота на кончике подрагивающего носика и подозрительно влажного блеска глаз. Наставники неустанно твердили мне, что инквизитор, особенно в пору дознания, лишён чувствительности и снисходительности, но, пожалуй, мне пора признать, что матушкину мечту я всё-таки не исполнил. Не вышел из меня идеальный инквизитор, а самое главное, что становиться таковым я уже и не собираюсь, у меня появились в жизни другие интересы. Я ободряюще хлопнул мальчугана по плечу:

- Прости, не хотел обидеть. Я инквизитор, зовут меня Тобиас, пришёл к арестованной чародейке.

Глаза парнишки распахнулись так, что ещё немного, и я без всяких усилий смог бы шагнуть в них, словно в зеркальную залу.

- Вы… инквизитор?

Я согласно кивнул, нетерпеливо переступив с ноги на ногу. Спору нет, общаться с подрастающим поколением, конечно, мило, но уж больно долго и утомительно! А времени у меня мало и с каждыми новым днём становится всё меньше.

- Так я пройду?

Мальчуган кивнул, послушно отпрянул в сторону, но когда я уже направился по коридору, в спину мне прилетел трепещущий, точно флажок на ветру, голос:

- Постойте, я провожу!

Вот что ты станешь с этим юнцом делать! И отказываться нельзя, ибо не положено по тюрьмам даже инквизитору в одиночку разгуливать. А вдруг я чужой облик принял, чтобы Веронике помочь бежать (неплохая, кстати, идея, можно рассмотреть как самый крайний вариант). Мальчишка, топая и громко пыхтя, догнал меня, нос рукавом вытер и пошёл рядом, так старательно изображая грозного стража, что от усердия даже в ногах путался, два раза вообще чуть на пол не загремел. Пришлось во имя сохранности тюремного гарнизона и сбора способных оказаться ценными сведений отвлекать паренька беседой. К моему искреннему огорчению мальчуган ничего внятного и полезного сказать не смог, лишь поделился со мной слухами, страшными и сильно устаревшими. Что ж, учитывая, что главный источник информации для этого бравого стража его матушка, к ней можно не заходить. А может, она и есть преступница? Я быстро проверил отпечаток ауры паренька. Нет, никаких страшных преступлений его родители не совершали, иначе это неизбежно отразилось бы на мальчишке.