- Где. У вас. В городе. Хранятся. Списки. Жителей?

- В архиве городском, - мальчишка облегчённо шмыгнул носом и зачастил, довольный, что смог оказаться полезным инквизитору. – У меня там батюшка работал, да его чёрный мор забрал. Раньше-то списки у духовника хранились, да потом город стал расти быстро, людей много приезжать стало, вот духовник и сказал, что, если списки по-прежнему у него останутся, для молящихся места не останется. И тогда градоправитель, прежний, который в чёрный мор всей семьёй помер, специальный дом для списков выделил. Он приметный такой, крыша у него мудрёная такая, переливчатая. Матушка сказывала, это от пожара защита, вот!

Поблагодарив стража, я уверенным шагом направился в городской архив. Травница успела дать мне, пусть и весьма приблизительное, описание проклявшей город ведьмы, и теперь я намерен был поискать её в списках горожан. Или хотя бы просто прикинуть, сколько женщин подходит под это описание, узнать их адреса и начать детальную проверку каждой подозреваемой. Тем более что у профессионального инквизитора такие проверки много времени не займут.

Какая же странная штука – время. Когда в сердце нет места надежде, оно тянется, словно бесконечный кошмар, выматывая и убивая душу бесчисленными сомнениями и сожалениями, но едва лишь мелькнёт лучезарная искорка счастья, время моментально из врага становится твоим самым верным союзником. Я глубоко вздохнула, обхватила себя руками за плечи, сохраняя в памяти горячие поцелуи, подаренные мне Тобиасом. Каков бы ни был финал моей истории, этих сладких мгновений у меня уже никто и ничто не сможет украсть. Я прикрыла глаза, повторяя и немного переиначивая страстное признание Тоби:

- Ты мой. А я твоя.

Слабый, какой-то сдавленный писк, долетевший от двери, вырвал меня из сладостных воспоминаний. Я распахнула глаза и увидела перепуганного стражника, совсем мальчишку, глядящего на меня с неописуемым ужасом. Вот ведь зелье прокисшее, это же надо было так влипнуть! Я попыталась улыбнуться мальчику, как-то успокоить его, но он лишь окончательно убедился, что я пытаюсь его приворожить, побледнел до нежно-весенней зелени и так быстро выскочил из камеры, что едва косяк лбом не снёс. Браво, Вероника, такими темпами тебя снова в сырой подвал отправят и Тоби к тебе больше не пустят. А вообще не надо подсматривать и подслушивать, вот! Я сердито фыркнула, подхватила стопку оставленных мне Тоби листов и принялась бегло их просматривать.

Уже через пять минут я поняла, что почерк госпожи травницы количеством завитушек и схожих по написанию букв переплюнет самую причудливую эльфийскую вязь. Интересно, целителей специально таким шифровкам учат, чтобы пациенты о своих диагнозах узнать не смогли? Или второй специальностью всех, кто хочет заниматься лечением, в обязательном порядке являются основы шпионажа? Я втянула воздух через плотно стиснутые зубы и снова попыталась погрузиться в чтение. Мне удавалось разбирать отдельные буквы, даже слова, но опознаваемого было слишком мало для того, чтобы составлять связные предложения. Гр-р-р, а я ещё думала, что у меня почерк неразборчивый, стеснялась Тобиасу, блестяще освоившему каллиграфию, лишний раз записку написать! Вот уж действительно, всё познаётся в сравнении! Вот эта каракуля, например, а или о? А может, вообще б или в? Дверь камеры опять ревматически заскрипела, отвлекая меня от моих многотрудных изысканий. Да что же это такое-то, в самом деле, прямо не камера, а проходной двор или таверна, с утра посетители косяком валят! Я сердито вскинула голову, сверкнула глазами на неурочного посетителя, оказавшегося слугой, а точнее другом Тобиаса.

- Привет, - паренёк лучезарно улыбнулся, сбрасывая с плеч весьма увесистый мешок. – Не знаю, помнишь ты меня или нет, поэтому представлюсь снова. Я – Эрик.

Не ответить на такую тёплую улыбку было просто невозможно, да и смотреть букой на того, кто долгие годы жил бок о бок с моим любимым, поддерживал его и помогал по мере сил, тоже было глупо. Я отодвинула в сторону листы и улыбнулась:

- Я помню вас, Эрик.

- Нас? – паренёк демонстративно огляделся. – Со мной больше никого нет.

- Тебя, - я послушно исправилась. – Я тебя помню.

- Прекрасно! – глаза Эрика янтарно засияли, в очередной раз открыв его драконью сущность (удивительно, как это жители Лихозвонья ещё не разгадали истинную суть этого паренька?). – А я тебе тут гостинчик принёс.

Молодой дракон придвинул к себе мешок и принялся с деловым видом вытаскивать из него большую баранью ногу, десяток варёных яиц, литровую сыто булькнувшую флягу, каравай хлеба, полотняный мешочек с солью, три больших румяных яблока, горсть конфет и связку баранок. Мама милая, да я же и за неделю всё это не съем!

- Тоби-то вечно про еду забывает, его, точно маленького, едва ли не с ложечки кормить приходится, - голос Эрика звучал глухо, молодой дракон по самые плечи ввинтился в мешок, продолжая вынимать из него всё новые и новые лакомства. – Вот я и решил тебе что-нибудь принести перекусить, а то вы с ним к концу расследования вообще двумя скелетами станете, как тогда детишек рожать?

От таких откровений у меня вкуснейший пирожок с мясом поперёк горла встал, я закашлялась едва ли не до слёз. Молодой дракон заботливо похлопал меня по спине, сунул в руки флягу, одуряюще пахнущую вишнёвым компотом.

- Да ты кушай, кушай. Тебе силы нужны, натерпелась-то ты немало, да и вряд ли тебя тут разносолами баловали. А для ведьм, как и драконов, очень важно регулярно восстанавливать потраченные силы, иначе магия подчиняться не будет. Инквизитору, кстати, тоже силы надо восстанавливать, но последние дни Тоби из дома убегает раньше, чем я успеваю его накормить.

Эрик огорчённо надул губы, почесал кончик носа:

- Короче, я тебя попросить хотел. К тебе же он каждый день забегает, а то и не по одному разу… Да даже если и один раз, это тоже неплохо…

Я так заинтересовалась, что даже жевать прекратила, во все глаза глядя на дракона, который выглядел прямо-таки до невозможности смущённым.

- Короче, ты его подкармливай тут, ладно? А то волнуюсь я за него, он же вымотает себя так, что не только магический, жизненный резерв до дна осушит, а снова его от грани отводить удовольствие, знаешь, сомнительное.

У меня в голове стало пусто-пусто, точно кто-то со всей дури мешком с зерном ударил. Остатки пирожка выпали из ослабевших пальцев, как и фляга, которую Эрик едва успел подхватить.

- Как это снова от грани отводить? Тобиас был на грани жизни и смерти?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Парнишка понял, что ляпнул нечто, явно не предназначенное для моих ушей, и заюлил, засуетился, старательно уводя меня от опасной темы:

- Так служба-то у него какая, сама понимаешь… Да ты не переживай, ну, было… случалось… так что с того? Тем более что сейчас он жив, здоров и счастлив так, что сияет ярче солнышка, народ на него аж коситься начал, решили, что инквизитор в уме повредился. Да шучу я, шучу, нормально всё с ним, никто на него внимания не обращает… Ну, то есть обращают, конечно, девки вообще засматриваются… Тьфу, короче, нормально всё с ним, полон сил и желания доказать твою невиновность, вот!

Эрик слегка дрожащей рукой вытер потный лоб и опять юркнул в уже изрядно опустевший мешок.

- Тоби тебе тут ещё бумаги передал и чернил. Сказал, тебе может пригодиться.

Паренёк вытащил большую пачку бумаги и литровый пузырёк чернил. Хм, мне кажется, или у этого мальчугана явный признак гигантомании, ещё одна характерная для драконов черта?

- А зачем тебе чернила, а? – Эрик едва ли не пузырился от любопытства и жажды пикантных, можно даже романтических, подробностей из жизни одной скромной ведьмы. – Письма будешь Тобиасу писать, да? А я стану почтовым голубем вашей любви, буду, как в книгах, записки передавать?

Предложение, конечно, очень милое, обязательно им воспользовалась бы, если бы не была уверена, что наши письма будут самым беззастенчивым образом вскрываться, читаться, а то и цитироваться многочисленным подружкам. Нет уж, личная жизнь потому так и названа, что касается только двоих.