В сентябрьских событиях 1990 г. есть ряд не выясненных до конца обстоятельств. Можно утверждать, что многие документы о них были уничтожены уже в сентябре. Речь идет о приказе, отданном командующим Воздушно-десантными войсками генерал-полковником В. А. Ачаловым 8 сентября 1990 г. командирам ряда воздушно-десантных дивизий (Тульской, Псковской, Белградской, Каунасской и Кировабадской) выдвинуться в Москву «в состоянии повышенной боевой готовности по южному варианту»75. А. И. Лебедь аккуратно подчеркивает: приказы отдавались в устной форме, хотя были и письменные приказы. Генерал Е. Н. Подколзин, тогда начальник штаба Воздушно-десантных войск, позже в интервью, данном газете «Аргументы и факты», вспоминал, что ему лично пришлось уничтожать документы о передвижении войск в Москву. В архиве Секретариата и Политбюро ЦК КПСС также не обнаружено документов о событиях, которые лавиной покатились в сентябре, разрушив и без того хрупкий союз между Горбачевым и Ельциным. До сих пор нет сведений о тех задачах, которые должны были решать снаряженные «по южному варианту» десантники в Москве. Москва не Карабах и не Баку. В Москве не стреляли. Зачем и против кого предназначались 12 «уралов»76 боеприпасов, о которых пишет А. И. Лебедь? В своих мемуарах он, следуя традиции тогдашнего министра обороны Д. Т. Язова, предпочитает отшучиваться. Между тем шутили-то не они. Послать десантников в Москву мог только Президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев, заявлявший в те дни публично о своей заинтересованности в укреплении позитивных отношений с российским руководством и всячески подчеркивавший свое желание реформировать экономику СССР на основе программы «500 дней». Констатируем: пока не выявлены важнейшие документы, непосредственно свидетельствующие об обстоятельствах принятия решения применить войска в политической жизни СССР, нет сведений о конкретных целях и задачах, которые ставились перед военными, о политическом обосновании этой меры. И это мешает понять многие бурные процессы 1991 г., подготовившие в конце концов путч августа 1991 г. и развал СССР. Остались главным образом косвенные свидетельства.
Проанализируем их.
6 сентября 1990 г. на бюро Рязанского обкома партии обсуждался вопрос, что по информации КГБ якобы подготовлен план захвата демократическими властями России телевидения, радио, вокзалов, аэропортов и т. д. В ночь с 9 на 10 сентября Рязанская воздушно-десантная дивизия с вооружением, в полной боевой экипировке была направлена в Москву. 10 сентября началось передвижение Псковской парашютно-десантной дивизии. Эти части были возвращены из Киргизии, из Оша, где участвовали в подавлении жестоких, кровавых столкновений между киргизами и таджиками из-за спорных земель и воды. В эти же дни Витебская воздушно-десантная дивизия была переподчинена КГБ.
Отметим и личное наблюдение. Автору в эти дни пришлось бывать в гостинице «Россия», где жили некоторые иногородние депутаты РСФСР и сотрудники аппарата Председателя Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельцина. В течение дня вдруг пропали женщины-горничные, коридорные, и вместо них появились и выдавали ключи крепкие парни-прапорщики в форме, с пистолетами на поясах7;
В те же дни, 10-11 сентября, программа Шаталина — Явлинского обсуждалась в Верховном Совете РСФСР и была принята большинством голосов.
Но в то же время, 11 сентября, на заседании Верховного Совета РСФСР Ельцин выступил с заявлением, что к Москве движутся десантные армейские части. «Нам пытаются доказать,— говорил он,— что это мирное мероприятие, связанное с подготовкой к параду, однако есть сильное сомнение в этом».
В ответ с яростным опровержением в «Известиях» выступил командующий Воздушно-десантными войсками генерал-полковник В. А. Ачалов, заявивший, что войска прибыли в Москву для подготовки к параду, а другие воинские части — десантники — направлены для уборки картошки.
Странные и страшноватые военные маневры шли на фоне разворачивавшейся и ставшей публичной борьбы вокруг будущего экономических и политических реформ в СССР и воспринимались, конечно, в этом контексте. 11 сентября на своей 4-й сессии Верховный Совет СССР начал обсуждение доклада Н. И. Рыжкова, защищавшего программу правительства, и его оппонентов, отстаивавших программу Шаталина — Явлинского. Обсуждение затягивалось.
На заседании Политбюро ЦК КПСС 13 сентября политический контекст событий постоянно пробивался сквозь повестку встречи. Собрались обсуждать новую структуру аппарата ЦК КПСС, а закончили спорами о роли государства в управлении экономикой и судьбой СССР. Спокойный ход обсуждения взорвал первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана А. Муталибов. Он начал с банального, с точки зрения партаппаратчиков, заявления: «Уйди я сейчас от этих вопросов (прямого вмешательства партийного аппарата в экономику.— Авт.) — ни хлопка не будет, ни винограда не будет, ничего не будет»78
М. С. Горбачев попытался доказать, что партия должна научиться действовать при наличии оппозиции. Но А. Муталибов не только не согласился с Генеральным секретарем, но и начал возражать, утверждая, что оппозиция сейчас сильнее партии, называющей себя правящей. Его поддержан П. Лучинский, сославшийся на то, что за оппозицией — поддержка «теневого» капитала. Тогда взорвался Горбачев: «Если мы хотим быть активной политической силой в новых условиях, то имейте в виду: на старом кнуте ничего не завоюем, а дискредитируем себя полностью. ..Я неоднократно это повторял, но уроки у всех нас усваиваются медленно. У всех ностальгия, наверное... Экономику надо менять. И политический процесс менять, освобождаться от излишней милитаризации экономики, проводить колоссальную структурную политику. Если этого еще не поняли, тогда вообще ничего не поняли. И только исходим из своих удобств, из своих интересов»79
Но оппоненты Горбачева били другими аргументами. Все тот же Муталибов доказывал: разваливается Советский Союз, и политические задачи по наведению жесткого порядка в стране перед лицом приближающейся катастрофы Союза важнее экономических реформ. Муталибову вторил первый секретарь Московского горкома КПСС Ю. А. Прокофьев. «У нас противодействия антизаконным действиям нет,— утверждал он.— Вот, к сожалению, товарищ Гуренко тут сегодня прочитал "Программу действий-90". Я ее изучил с карандашом. Это прямой призыв к свержению существующей власти, к действиям антизаконным, анти-
Of)
ко нститу цио н н ы м »
Горбачева загоняли в угол политических решений. Его соратники по Политбюро смогли запугать Президента СССР угрозой свержения власти «демократами», тем, что Ельцин под шумок переговоров о единстве действий готовит его, Горбачева, свержение. И сам Горбачев, не склонный доверять своему партнеру, жаловавшийся на него министру иностранных дел Франции Р. Дюма, что Ельцин якобы натравливает на него толпу81, пошел, по существу, на разрыв прежних договоренностей о совместном осуществлении программы Шаталина— Явлинского. Верховный Совет СССР принял внешне нейтральное, а по сути концептуальное решение: поручить Рыжкову объединить свою программу и программу Шаталина — Явлинского. Так элегантно убиралась возможность обсуждать впредь на уровне союзного руководства «неразбавленную» программу «500 дней». Человеку, принципиально отвергавшему эту программу, предлагалось ее «доработать».
21 сентября, в 8 часов 25 минут утра, в Москве, на пересечении улицы Горького и переулка Александра Невского, водитель «Жигулей» ВАЗ-2102 врезаася в автомобиль «Волга» ГАЗ-ЗЮ2, в котором следовал Б. Н. Ельцин. Удар пришелся на переднюю правую дверь, за которой был Ельцин. Обе двери автомобиля заклинило, Ельцин получил сотрясение мозга. Удар пришелся в височную часть головы и в бедро. Был травмирован позвоночник. В этой истории много непонятного: американский публицист И. Вапента уверяет, что столкновение произошло на следующий день после встречи Ельцина с делегацией, в которую входил С. Фойо, человек, близкий к президенту США Дж. Бушу, член штаба его избирательной кампании. На этой встрече, 20 сентября, Ельцин попросил С. Фойо организовать встречу с президентом США. На следующий день Ельцин попал в автомобильную катастрофу, ответственность за которую И. Валента возлагал на КГБ82. Сам Б. Н. Ельцин считал произошедшее обычной автомобильной аварией, дорожно-транспортным происшествием83. Но для политической психологии того времени сомнений не было — Ельцина хотели убить.
