Брежнев ясно показал, что он — сторонник политического давления на ЦК КПЧ, что он с большой настороженностью относится к перспективе применения «крайних мер». С ним согласился Косыгин, который считал, что двухсторонняя встреча может стать такой формой оказания политического давления.
Однако позицию Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР не разделяли ряд участников заседания Политбюро. Они полагали, что пора переходить к крайним мерам. Развязалась прямая полемика между участниками совещания. Так как напрямую критиковать Генерального секретаря не полагалось, то объектом критики стал Косыгин. Председатель КГБ СССР Андропов: «Я считаю, что в практическом плане эта встреча мало что даст, и в связи с этим вы зря, Алексей Николаевич, наступаете на меня. Они сейчас борются за свою шкуру, и борются с остервенением... Правые во главе с Дубчеком стоят твердо на своей платформе. И готовимся не только мы, а готовятся и они, и готовятся очень тщательно. Они сейчас готовят рабочий класс, рабочую милицию. Все идет против нас»88
«Я хотел бы также ответить т. Андропову,— возражал Косыгин,— я на вас не наступаю, наоборот, наступаете вы89. На мой взгляд, они борются не за свою собственную шкуру, они борются за социал-демократическую программу. Вот суть их борьбы. Они борются с остервенением, но за ясные для них цели, за то, чтобы превратить на первых порах Чехословакию в Югославию, а затем во что-то похожее на Австрию».
Андропова поддержали "Устинов, Мазуров, Капитонов.
Большинство же считало, что встречу следует провести как последнюю меру оказания давления на руководство КПЧ. Заслуживает особого интереса позиция министра иностранных дел Громыко: «Апрельский и июльский Пленумы ЦК подтвердили, что мы не отдадим Чехословакию... Двухсторонняя встреча, я считаю, в данной обстановке необходима. На этой встрече нам нужно выложить им все. Очевидно, они не пойдут на наши предложения. Но тогда уже мы осознанно будем подходить к решению вопроса о применении крайних мер. Они сейчас очень много болтают о дружбе с СССР. ...Мы знаем цену этих разговоров. О такой дружбе, как они сейчас говорят, говорит и Джонсон, и все другие кандидаты на пост президента Соединенных Штатов, которые рвутся к нам на прием. ...Надо подумать о том, что же вызовут крайние меры? Я думаю, что сейчас международная обстановка такова, что крайние меры не могут вызвать обострения, большой войны не будет... Но если мы действительно упустим Чехословакию, то соблазн великий для других. Если сохраним Чехословакию — это укрепит нас»90.
24 июля Андропов вновь сообщает в Политбюро ЦК КПСС о реакции населения на решения июльского пленума по поводу событий в ЧССР. По его (точнее — КГБ) информации, большинство населения поддерживало эти решения. Он не преминул высказать свои взгляды на развитие событий. Существующее положение в Чехословакии, сообщал он, требует немедленного вовлечения рабочего класса и народной милиции в борьбу с антисоциалистическими силами, а при необходимости — и создания рабочих революционных отрядов. КГБ зафиксировал и другую точку зрения. Она принадлежала ветерану советской дипломатии, академику И. М. Майскому. Он критиковал письмо «братских партий», так как считал, что оно способно вызвать конфликт с Англией и США91.
Однако вскоре выяснилось: прав был Громыко, а не Майский. Встреча с госсекретарем Д. Раском, состоявшаяся 22 июля 1968 г., показала: американцы не хотят вмешиваться в конфликт. Он заявил: «Правительство США стремится быть весьма сдержанным в своих комментариях в связи с событиями в Чехословакии. Мы определенно не хотим быть как-то замешаны или вовлечены в эти события. Поэтому мы особенно удивлены тем обстоятельством, что Советский Союз пытается втянуть нас в эти события... США с самого начала не были намерены вмешиваться в дела Чехословакии. Это дело прежде всего самих чехов. Кроме того, это дело чехов и других стран Варшавского Договора». В свою очередь американцы добивались встречи на высшем уровне по проблемам разоружения92.
Политическому руководству СССР стало ясно: реализация «крайних мер» не приведет к активному противодействию со стороны США.
Согласно решениям Политбюро от 19 и 22 июля, началась спешная проработка этих «крайних мер». В стадии практической разработки оказались два направления. Первое предполагало необходимость ввода войск Варшавского Договора в Чехословакию и смену политического руководства. 20 июля была подготовлена первая, а 26 июля — вторая редакция Декларации Политбюро ЦК КПЧ и Революционного правительства ЧССР о внутренней и внешней политике, Обращения к гражданам Чехословакии, к Чехословацкой армии93
Эти документы находились в прямой связи с проектом другого — заявления ЦК КПСС «К советскому народу». В нем утверждалось, что социалистическая Чехословакия оказалась на пороге смертельной опасности и, «сознавая всю глубину опасности, нависшей над страной, лучшие представители чехословацких коммунистов, члены Президиума ЦК партии, представители партийных организаций на местах образовали Президиум ЦК Коммунистической партии Чехословакии и Революционного правительства ЧССР, принявшего на себя всю полноту ответственности за руководство делами Чехословацкого государства. ...В этих условиях Советское правительство приняло единственно необходимое решение и дало приказ частям Советской Армии оказать помощь Революционному правительству Чехословакии. ...Такие же решения приняли правительства Польской Народной Республики, Венгерской Народной Республики, Народной Республики Болгарии, которые вместе с нами выполняют свой интернациональный долг»94
26-27 июля на заседании Политбюро ЦК КПСС были полностью подготовлены документы для вторжения — заявление «К советскому народу», Декларации Политбюро КПЧ и Революционного правительства ЧССР и Обращения к гражданам ЧССР и Чехословацкой армии.
Однако сохранялся и второй путь — продолжение переговоров с руководством ЧССР, путь политических решений. Шла интенсивная подготовка к встрече с Президиумом ЦК КПЧ.
22 июля 1968 г. решением Политбюро оба этих направления закреплялись формально. Советскому послу в Праге было дано указание передать согласие с чехословацким предложением о встрече Политбюро ЦК КПСС и Президиума ЦК КПЧ и предложено провести эту встречу в Чиерне-над-Тисой. Одновременно другим пунктом — «К положению в Чехословакии» — было записано: «Утвердить предложения, изложенные... А. А. Гречко. Разрешить т. Гречко принимать меры, вытекающие из предложений по срокам, в соответствии с обменом мнениями на заседании Политбюро».
Окончательно позиция советского руководства, предусматривавшая возможность развития ситуации по двум вариантам — по пути политических решений и по пути применения «крайних мер», была утверждена Политбюро ЦК КПСС 26- 27 июля 1968 г.
При обсуждении позиции ЦК КПСС на будущей встрече в Чиерне-над-Тисой разгорелась примечательная дискуссия. Тон ее был задан П. Е. Шелестом. «Мне кажется,— говорил первый секретарь ЦК Компартии Украины,— что некоторые вопросы не надо поднимать: субъективизм, культ личности и т. д. Зачем их вытаскивать, зачем им давать возможность уцепиться?..» Ему вторил Н. В. Подгорный: «Я думаю, что в таком плане, в таком виде, как представлен материал, он не подходит. Этот материал для другого мероприятия... Надо сказать о главных вопросах: над чем работает партия в области промышленности, сельского хозяйства, культуры и т. д. ...Надо обязательно сказать, над чем работает наша партия после XXIII съезда КПСС, какие мы имеем успехи, что мы не такие слабаки, не такая уж деревня, не консерваторы»95 Критиковался не только подготовленный проект — критиковались люди, его создавшие, в данном случае секретарь ЦК КПСС К. Ф. Катушев и заведующий отделом ЦК К. В. Русаков, отвечавшие за работу с социалистическими странами. Вырабатывалась позиция Политбюро в области идеологии, исключавшая возможность исследовать недостатки в истории советского общества. •
