7 октября 1815 года Гёте отправляется в обратный путь в Веймар. Сюльпиц Буассаре, все последние недели неотрывно находившийся рядом с Гёте, сопровождает его в начале пути. Он пишет про Гёте в своем дневнике: «Он очень утомлен, ночью плохо спал. Был вынужден бежать»[1557]. Нередко биографы Гёте интерпретировали эту фразу в том смысле, что Гёте бежит от Марианны так же, как много лет назад он бежал от Фридерике. Однако истинная причина его внезапного отъезда была, очевидно, другой. В конце сентября в Гейдельберг к Гёте приехал герцог, и вместе они отправились в Мангейм, где в это время находилась любовница герцога Каролина Ягеманн, с недавних пор ставшая фон Хейгендорф. После этого Гёте в сопровождении Буассере поехал в соседний Карлсруэ, где по поручению герцога предстал перед княжеским двором. Оттуда он снова вернулся в Гейдельберг, где его ждали полученные в его отсутствие письма, и они-то, по всей видимости, и нарушили его душевное равновесие. В дневнике за 6 октября сохранилась короткая запись: «Письма. Решено уехать»[1558]. Дневниковые записи Буассере более информативны: «Гёте внезапно решил уехать; сказал мне, что составляет завещание <…>. Ягеманн и другие дамы зазывают его в Мангейм на живые картины. Он боится герцога»[1559]. И далее та самая фраза: «…вынужден бежать». Стало быть, Гёте хочет во что бы то ни стало избежать новой встречи с герцогом и Каролиной, причем герцогу он не объясняет причин своего внезапного отъезда, а пишет лишь, что «демон» схватил его за «вихор» и потащил «через Вюрцбург домой». Пусть герцог на него не «гневается»[1560]. Полученные им письма, по всей видимости, грубым образом напомнили о тлевшем с 1808 года конфликте между ним и Каролиной Ягеманн – конфликте, который два года спустя закончится уходом Гёте с должности руководителя Веймарского театра.

Несмотря на неприятные известия, полученные им накануне отъезда, «Западно-восточный диван» по-прежнему занимает его мысли, и он задумывает разделить весь цикл на тринадцать «книг». Прощальное письмо, которое он пишет в этот день, адресовано Якобу фон Виллемеру, но Гёте, безусловно, обращается прежде всего к Марианне, когда говорит о своей «тоске» и продолжает: «И все же это слишком для моего нынешнего положения, ввергнувшего меня в состояние внутреннего разлада, которое я не нагнетаю, а желаю устранить».

Этим признанием о желании положить конец «внутреннему разладу» Гёте объясняет и свое решение ехать обратно в Веймар не через Франкфурт, как, вероятно, было условлено изначально; надежды супругов Виллемер на еще один визит Гёте не оправдались.

Буассере, сопровождавший Гёте до Вюрцбурга, в первый день путешествия пишет в дневнике: «Уверенность в том, что теперь ни герцог, ни Ягеманн уже не смогут до него добраться, его заметно успокаивает»[1561]. В этом отношении Гёте может быть спокоен, но в то же время возвращение домой навевает на него грусть и тоску. В пути он записывает робкое обращение Зулейки к Хатему:

И его ответ:

Из Веймара Гёте посылает во Франкфурт еще три стихотворения для «Дивана», и в них уже звучит не радость, а боль и тоска. В одном из них, под названием «Высокий образ», появляется бог солнца Гелиос, который:

Второе стихотворение под названием «Эхо» в более позднем издании следует сразу за первым:

И, наконец, еще одно стихотворение-размышление «Хрестоматия», где уже чувствуется, как Гёте мысленно отдаляется от своих любовных переживаний. Начинается оно так:

В истории Гёте и Марианны «крошечной главе» свиданий не суждено было повториться. В 1816 году Гёте снова задумывал путешествие на юго-запад, на этот раз в Баден-Баден с заездом в Гейдельберг и Гербермюле. Но воплотить эти планы в жизнь помешало событие, приближение которого ощущалось в течение нескольких предыдущих месяцев: 6 июня после многодневной мучительной агонии умирает Кристиана.

В последние годы супруги жили не столько вместе, сколько рядом друг с другом, и все же Гёте посвящал Кристиану если не во все, то, по крайней мере, в очень многие аспекты своей жизни, о чем свидетельствуют его письма к ней с подробными рассказами о его путешествиях и встречах. О последней своей поездке Гёте тоже обстоятельно писал жене, впрочем, без упоминания о своих чувствах к Марианне. Их письма друг к другу исполнены нежности и любви. Кристиана окружала Гёте заботой, вела хозяйство в его доме и всегда была рядом, когда он об этом просил. То, насколько она незаменима в его жизни, Гёте по-настоящему осознал лишь после ее смерти. Она занималась домом и ограждала Гёте от всех бытовых трудностей, но при этом успевала вести и свою собственную жизнь, в кругу своих личных друзей и знакомых. Она была очень общительной, любила готовить и вкусно поесть и не пренебрегала вином. Ее страстью был театр, и в вопросах сценического искусства Гёте прислушивался к ее мнению. Однажды он в шутку заметил, что несет обременительную службу директора Веймарского театра только ради жены. Гёте всячески поддерживал ее в тех занятиях, что поднимали ей настроение.

Состояние ее здоровья резко ухудшилось в начале лета 1815 года. Она часто теряла сознание, шла горлом кровь, то и дело мучили судорожные боли в животе. Весной следующего года заболевание перешло в финальную стадию. В те дни, когда Кристиана лежит при смерти, Гёте болен и не встает с постели. Так было и в день смерти Шиллера, когда он тоже не покидал своей комнаты. 5 июня 1816 года он пишет в дневнике: «Моя жена в крайней опасности. <…> Сын – мой помощник, советчик и вообще единственная точка опоры в этом хаосе»[1566]. Запись следующего дня: «Хорошо спал и чувствую себя намного лучше. Кончина моей жены близка: последняя ужасная борьба ее натуры. Она скончалась около полудня. Пустота и мертвая тишина внутри и вне меня»[1567].