3 Сухие метёлки – ковыль позапрошлого лета в кувшине, готовом рассыпаться или — $$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$похоже на это, на подоконнике с блеском огня ледяного… Настольная лампа до половины второго. Чего ж, $$$$$$$оставайся, живи, отмыкай эти ящики, $$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$пробуй к тусклой бумаге примерить перо, $$$$$$$$$$$$$$$$$словно гвоздик ко гробу, в этой каморке, в которой хотел умереть я в то доземное допервое тысячелетье! 1976 «О бедность! – затвердил я наконец…» О бедность! – затвердил я наконец… С отросшими до шеи волосами, с подрезанною криво бородой шатаюсь часто у Москвы-реки, то заберусь на Воробьевы горы — на место доморощенных присяг, то в щель воткну пожухшую медяшку и окажусь глубоко под землёй, где в драповых пальто провинциалы кочуют с сумками, нагруженными впрок. А в нишах статуи: угрюмые матросы, спортсменки в облипающих трико и партизаны в бронзовых опорках. …То заберусь поутру в электричку и вот качу на завтрак во дворец, чтоб в парке с голубиными тенями себя с Еленой встретить невзначай. На берегу в воротничок пальто уткнулась. – Холодно? – Не очень. И я целую в щёку наугад… А встретимся теперь – как мёртвые бормочем. 1976 Башмачок 1 Тени прошлого, словно скитальцы, забредают сюда по ночам. Я запомнил холёные пальцы, грешный ливень волос по плечам! …Подносила к концу сигареты зажигалку – с прищуром зрачка, осветив на мгновенье предметы, воды Стикса, течение Леты, воронёный зажим башмачка. 2 Скрипит за окнами морозная дорога, как будто это тоже месть, а не болтливая январская сорока мне принесла чужую весть. Как будто неспроста упали с небосвода на тёмное стекло колючие цветы. И узкий башмачок с улыбочкой юрода, откинув волосы, застёгиваешь ты. 1976 «Когда на ролике античном…»
Когда на ролике античном сидит нахохлившись снегирь с крутым крылом, брюшком клубничным, перетекающим в имбирь, когда лимонные синицы клюют в снегу с ветвей нагар, в тулупах вышитых девицы похожи чем-то на татар. Их оторочки той же масти, заместо шляпок – лисий ком. И бычья кровь советской власти стекает за высотный дом. 1976 Признание С улыбочкой жалкой – и жалок и свят, он вдруг говорит, что его вызывали. А рядом другие за водкой стоят, железные двери опять зарыдали. Мы вышли на воздух. Снежок моросил, синели на небе прогалины света. Ну нет, я ещё башмаков не сносил, и весело задрана пулька берета. Его? Обо мне? Но какой в том резон? И чем так моя интересна персона? Ну да, уповаю на чудо, на сон, ну, строю рога за спиной у закона, конечно, и дерзкий побег в лесостепь, и кража своих же монет из кармана… И всё же в мордовскую яму на цепь сажать мою душу бессмертную – рано. 1976 Архангельское Плашки листьев вморожены в лёд, чей разлив бесприданницы-ивы перейти собираются вброд, наклоняя покорные гривы. Пробивается свет из окон к бледногубым голубкам Ротари: куртизанки ли видели сон или фрейлины в жмурки играли — но пугала своей белизной манекенная грудь у корсажа, чей атлас отливал голубой чернотой, что холодная сажа. И косынок щекочущий газ обегал обнажённые плечи… Ничего не осталось у нас, кроме щиплющей влаги у глаз, кроме отзвуков собственной речи. Знать, само провидение, рок в перекошенных тапках с тесьмою предназначили этот чертог для прощальной размолвки с тобою. 1976 Встреча Когда в мильонной гидре дня узнаю по биенью сердца в ответ узнавшего меня молчальника-единоверца, ничем ему не покажу, что рад и верен нашей встрече, губами только задрожу да поскорей ссутулю плечи… Не потому что я боюсь: вдруг этим что-нибудь нарушу? А потому что я – вернусь и обрету родную душу. Не зря Всевышнего рука кладёт клеймо на нас убогих: есть нити, тайные пока, уже связующие многих. 1976 |
