«Старый зубчатый храм…» 1 Старый зубчатый храм с трещиной пополам. Целые дни сюда льётся с небес вода. Сад наш пошёл ко дну. Красную ветвь одну ветер раздул во мгле, словно огонь в золе. 2 За оградою дол и лес. И блеснувший реки надрез перетянут жгутом моста, где заклёпка середь креста. 3 Гул окраины. По пятам растекается по домам вязкий дёготь людских лавин. И задевших кювет машин тормоза переходят в альт. И бутылочно-жёлт асфальт. 4 От подземки квартал всего. Там товарища моего обложили со всех сторон. Слушают телефон. По ночам в окошки глядят и пространство окрест когтят. 1974 Белой ночью С сей Клеопатрою Невы… Пушкин Всё львы, да конюхи, да конные дворы, укрытые в лазурную личину. Вот-вот покатятся гранитные шары и рухнут – в невскую пучину. С листвы накапало в одну из тёмных ниш, где ёжится сатир женоподобно… Но раб надеется, что ты его казнишь, но перед смертью наградишь всем тем, чем госпожа способна. И потому бегу по лестницам в галоп, беру рукой трамвай за жестяные жабры и слушаюсь, когда – жидковолосый сноб заводит в конуру, конечно, полугроб, чтоб за полночь читать абракадабру. Но ночь-то белая! Но на Литейном тишь! Мост на попа стоит, подобно башне Трои. Но раб надеется, что ты его казнишь и, пусть на цыпочках, введёшь в свои покои. 1974 Тени Ты, как библейская Эсфирь, пропахла миррой ароматной. И, разрумянившись, снегирь сидит на ветке бородатой. …Сбрасываешь шубку торопливо, варежку, похожую на мышь. Отчуждённа и самолюбива, вся-то ты сухим огнём горишь. В доме всё запущено, что в хлеве. Разобьётся чашка на краю. Ты сегодня в молодости, в гневе, узнаю, родная, узнаю. Но глаза разжалоблены плачем! Но заколка съехала к челу! Погоди, налью, пока горячий, брошу сахар в золотую мглу. Наши тени долго колебались, но, пока мы ссоримся сейчас, вдруг взметнулись и перемешались… Наши тени выбрали за нас! 1974 Коньки
Борисоглебск Ростову брат, там тоже снежные излишки. Имбирно-розовый закат бросает блики в аккурат в тетрадь хозяйского сынишки. Пацан готов считать деньки, когда мытарствам окончанье: ему отец купил коньки, но держит их покамест в тайне. …Однажды, лишнего хватив, тот потащил меня в кладовку и даже стал велеречив: – Гляди, купил мальцу обновку! — Ножи прикручены винтом к свиной блестящей чёрной коже. – Но я их дам ему потом, когда исправит неуд, рожа! Сквозь иней смотрят звёзд глазки на двор, где голубятни пика, на ветках лёд пустил ростки. Тропа скрипела, как мостки, и полулаял пёс заика. 1974 Сквозь вьюгу Отрывки Полнолунье и страшный мороз. А твою приоткрытую шею, локон вьющийся, маленький нос, как всё это мне жалко до слёз, чужеродным дыханьем согреют. Как подбитая, бьётся свеча. Так и жизнь пролетит сгоряча. И в гробу отдохнуть не успею. . . . . . . . . . . . . . . . Чу, сверчок замогильный печной перестал бушевать сквозь извёстку. Сад за окнами в маске мучной. Шум в ушах уподобился воску. . . . . . . . . . . . . . . . О, ещё ты попомнишь, придёшь, распахнутся бесшумные двери. Вот тогда-то ты только поймёшь, как мне сытно от хлеба на грош, как любви твоей мертвенно верен. 1974 Мастер и Маргарита Триптих И смерть пришла: наступило за гробом свиданье… Но в мире новом друг друга они не узнали. Л. I Два слабых снопика невидимого света. Он – занят изучением предмета. Она – на веки навела сурьму. В запасе сахар, хлеб, подчас бутылка зелья. Так жили эти дети подземелья, совсем забыл – когда и почему. |
