Почти сразу к ним подбежали волки. Часть из них приветствовали хозяйку, виляя хвостом и прося ласки. Но знакомый Арлену серый волк был беспокоен. Он подвывал и скулил, а потом и вовсе взялся зубами за подол Улы и потянул ее в сторону. Она нахмурилась, пооглядывалась по сторонам, а потом резко рванула бежать. Серый волк бежал перед ней, указывая путь. Арлен побежал следом. На одной из полянок они остановились.

Трава была залита уже засохшей кровью. Этой же кровью был начертан почти ровный круг и странные непонятные символы. А в центре этого круга лежала волчица со вспоротым брюхом и четыре волчонка с перерезанными глотками.

Ула упала на колени. Серый волк скулил, беспокойно ходил туда-сюда, тыкался носом в трупики волчат и в морду своей мертвой волчицы. Другие волки ходили кругом или сидели чуть поодаль, не желая мешать сородичу.

Наблюдать за этой картиной было мучительно. Волк явно не хотел отпускать свою любимую и своих детей. Он продолжал звать их, тормошить в надежде, что они очнутся от вечного сна и будут с ним. Но они были мертвы.

Арлен посмотрел на Улу. У нее по щекам бесшумно текли слезы, а зеленые глаза были полны боли.

— Ула, — позвал Арлен, присел рядом и положил ладонь ей на плечо.

— Если бы я была здесь, — шептала она себе под нос. — Если бы только я была здесь. Если бы не уходила…

Нет, так не пойдет.

— Ула! — Арлен дернул ее и развернул к себе лицом. — Ты не виновата! Виноват тот, кто сотворил это зверство. А ты не виновата.

— Ты не понимаешь, — проскулила она, и слезы потекли с новой силой. — Я должна была. Я обязана защищать этот лес и его зверей. А я…

Она разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. Арлен шумно выдохнул и притянул к себе, позволяя вцепиться в рубаху дрожащими пальцами. Волк продолжал беспокойно ходить по поляне, не желая смиряться с потерей. Его ведь тоже не было рядом с семьей, когда больше всего был им нужен. И если бы он был чуть больше похож на человека, то наверняка так же корил себя. Но и он не виноват в случившемся.

Вот бы найти убивца и наказать, отрубив голову.

Волк тявкнул и подбежал к Уле. Он ткнулся носом в ее щеку, еще раз тявкнул и сразу отбежал к одному из трупиков. Посмотрел внимательно на ведьму, и не увидев никакой реакции, повторил то же самое.

— Хей, — Арлен слегка потряс ее плечо. — Кажется, он что-то от тебя хочет. Посмотри.

Ула всхлипнула, вытерла пальцами глаза и посмотрела на волка, который продолжал тявкать и бегать туда-обратно. Ула понаблюдала за ним пару мгновений, а затем ее глаза резко расширились и она попыталась встать, но запуталась в юбке и начала заваливаться набок. Арлен поддержал ее и помог встать на ноги. Она в пару больших шагов дошла до волчонка и прикоснулась к нему рукой. Замерла, глубоко вдохнула и громко объявила.

— Он еще жив!

Она оглянулась через плечо, и Арлен увидел, как зелень глаз прояснилась. Ула аккуратно взяла волчонка в руку и начала нашептывать, аккуратно поглаживая его шейку пальцем. Волк кружил у ее ног, поскуливал, тявкал, то вдруг садился, а в следующий миг снова подрывался и наворачивал круги.

— Он очень слаб, — сказала Ула, когда закончила шептать. — Мне нужно к материнскому древу. Пошли.

Арлен кивнул и пошел следом за ней. Шли быстро, почти бежали. Волчья стая не отставала. Ула шла все дальше в чащу, в самую глубь. Деревья постепенно становились выше и толще, зеленая крона все плотнее закрывала небо и не позволяла солнцу достичь земли. И все равно трава росла плотным ковром, застилая мягкую почву. А в воздухе все отчетливее слышался запах цветов.

Деревья росли все гуще и ближе друг к другу, но идти было легко. Будто для Улы здесь есть своя тропка, тщательно скрытая в траве. В какой-то момент мягкая почва под ногами сменилась чем-то другим, более твердым, и Арлен не сразу понял, что они идут по упавшему и утонувшему глубоко в земле дереву. Ствол лежал под наклоном, и скоро Ула и Арлен уже шли над высокой травой, поднимаясь все выше.

Кора под ногами была крепкая, и это было странно. Ведь упавшее дерево должно гнить и постепенно обращаться в труху. И первым делом страдает кора. Арлен посмотрел под ноги. Ствол продолжал расширяться ближе к земле. Насколько же огромным было это дерево? Арлен огляделся. Ни одно из стоящих рядом деревьев не было и в половину таким толстым. Вдруг Ула остановилась, и Арлен чуть не врезался ей в спину.

Прямо перед Улой была древесная стена, по которой лозами тянулись цветущие вьюны. Арлен посмотрел вверх, вслед вьюнам, там была густая зеленая крона, и листы были размером с половину человека, не меньше.

— Что это? — спросил Арлен полушепотом.

— Это мое материнское древо, — также тихо ответила Ула.

— Оно же… — Закончить Арлен не смог. В голове не укладывалось, что дерево может быть… таким. Его даже не увидеть толком.

Ула вдохнула воздух полной грудью и прикоснулась рукой к древу.

— Оно огромно и величественно. Оно — начало жизни для этого леса и источник моих сил. Оно — воплощение матери-природы.

— Получается, мы не по упавшему дереву шли, — выдохнул Арлен.

— Нет. — Ула обернулась, и на ее лице была улыбка. — Мы стоим на корне древа.

В зеленоватом полумраке от листвы ее глаза будто светились изнутри и блистали зелеными искрами.

— Мне нужно время, чтобы спасти это дитя, — сказала она и указала нп волчонка в своей ладони. — Много времени. Раньше полуночи я отсюда не уйду.

— Хорошо, — ответил Арлен.

— Тебе лучше вернуться к хижине, — мягко произнесла она.

Арлен внимательно на нее посмотрел. Она продолжала улыбаться, но теперь будто извинялась.

Она его прогоняла. Вот в чем дело. На краткий миг внутри вспыхнула обида, что она все еще ему не доверяет, но тут же погасла. Она привела его к материнскому древу, что для ведьм священнее церкви, и рассказала, что черпает силы у этого исполина. Это ведь важно, и людям о таком знать нельзя. Особенно Вильгельму и его охотникам.

Ула доверила ему самый важный секрет, и он не имел права обижаться на нее.

Доверял ли ему хоть кто-то? Вот настолько, чтобы показать самое сокровенное. Наверное, никто. Бренна? Даже смешно, но он почти ничего про нее не знал. Она дочь кузнеца, и на этом его знания кончались. Он даже ее глаза толом вспомнить не мог. Бренна осталась в деревне, а он сам уже поселился в лесу. Ведь даже и не думал ни разу вернуться. Некуда ему. Отец вряд ли ждал его обратно.

Но с Бренной нужно поговорить, а иначе Арлен так и останется мерзавцем и подлецом.

— Я хочу вернуться в деревню, — выпалил Арлен. Улыбка стекла с лица Улы, а глаза наполнились печалью, неверием и обидой. Арлен поспешил исправиться. — Не насовсем. Мне нужно поговорить с Бренной и кое-что разрешить. А потом я вернусь к тебе.

Он шагнул ближе. Ула смотрела на него, хмурилась и скребла ногтями по коре древа.

— Я точно вернусь, — заверял Арлен, приближаясь еще на шаг ближе. Теперь он стоял почти вплотную к ней, и желание коснуться хотя бы волос рвалось наружу. Он потянулся пальцами, но не притронулся. — Могу поклясться…

— Не клянись перед древом, — перебила Ула. — Такие клятвы нерушимы, и у тебя не будет шанса ее нарушить.

«Дурочка», — подумалось ему, а губы сами собой растянулись в улыбке.

— Клятву дают не для того, чтобы ее нарушать, — изрек он как наставление.

— Не надо мне клятв, — упрямилась Ула. — Просто вернись.

— Вернусь.

Пальцы все-таки коснулись волос и заправили прядь за ухо. Ула чуть заметно дернулась и сама потерлась о ладонь. Как же ему хотелось приблизиться к губам и поцеловать! Но пока нельзя. Сначала надо было поговорить с Бренной.

Арлен убрал руку и, с горечью вздохнув, отстранился.

— Я вернусь, — повторил он, развернулся и побежал прочь.

Волки не преследовали его, и он в одиночестве сначала бежал, а потом шел быстрым шагом в сторону деревни.

С опушки были видны уже пустые поля. Жатва закончилась, а значит, деревенские должны были праздновать. Но в деревне было тихо, и улицы были пусты.