— Тебе лучше уйти, Пейтон.

— Почему? — Мое дыхание учащается, когда Рим ерзает в своем кресле, V-образный вырез его рубашки распахивается, обнажая загорелую гладкую кожу его ключиц — моё любимое место на мужском теле.

— Потому что из меня дерьмовая компания. Мне нужно закончить работу, а прямо сейчас ты меня отвлекаешь.

— Отвлекаю? — Я изображаю удивление. — Я здесь, чтобы узнать, могу ли я чем-то помочь.

— Ты здесь больше не работаешь, ты не обязана оставаться и помогать мне. — Рим облизывает губы, тянется к своему столу и нажимает кнопку. Я точно знаю, что делает эта кнопка. Я видела это множество раз, когда он проводил важные встречи в своем кабинете. Она тонирует окна.

Моё сердце неистово колотится, грудь вздымается и опускается, растягивая и без того тесную ткань блузки на пуговицах.

— Может, я и не работаю в этом здании, но я работаю на тебя, Рим. — И я подумала, что мы становимся друзьями, а я делаю все, чтобы помочь своему другу, если могу.

— Правда? Неужели я официально нанял тебя, не зная об этом?

О, ничего себе — Рим сегодня в ужасном дурном настроении; жаль, что он не пугает меня так, как всех остальных в этом офисе. Угрюмый ворчун — может, мне стоит начать называть его Оскаром (прим. пер.: отсылка к деткой передаче «Улица Сезам». Оскар Ворчун — монстр зеленого цвета, который живет в мусорном баке.)

— Перестань вымещать на мне свой гнев.

— Если бы я вымещал на тебе свой гнев, то чертовски уверен, что знал бы об этом.

Мои щеки вспыхивают, но это не мешает мне опустить глаза на его колени.

Находясь всего в нескольких футах от Рима, я могла бы легко протянуть руку и снять часть того беспокойства, которое он сейчас испытывает. Убрать нахмуренные брови, немного расслабить его.

Просто потянуть… быстро расстегнуть молнию спереди на его брюках.

Это было бы так просто.

— Почему ты на самом деле здесь, Пейтон? — Рим выдыхает, прежде чем встать и обойти свой стол, чтобы пройтись по кабинету, выводя меня из задумчивости своим строгим отношением.

Я думала, у нас был прорыв…

Выбросив из головы все мысли о его пахе, я говорю:

— Ты знаешь, почему я здесь — чтобы забрать Лорен на обед. Потом она рассказала мне о «Project Mountain». Поскольку я отвечаю за маркетинг, хотя сегодня ты почему-то это отрицаешь, я хочу знать, с чем имею дело.

— Ты хочешь знать, с чем имеешь дело, — передразнивает он меня и качает головой, барабаня руками по деревянной столешнице стола. Проводит пальцами по поверхности. — Мы имеем дело с огромной компанией, которая, похоже, украла всю продуктовую линейку прямо у меня из-под носа. Они планируют запуститься на неделю раньше нас.

Дерьмо.

У Рима вот-вот хрустнут зубы от скрежета челюстей. Для него это был огромный проект — открытие нового филиала компании. Многое зависит от этой женской линии, так что иметь дело с его главным конкурентом, запускающим ее раньше нас, — это просто удар по самому больному месту.

Как, блин, я могу получить эту информацию от конкурента?

Прикусываю губу, пытаясь придумать решение.

— Тогда мы должны сделать все возможное, чтобы запуститься раньше них.

— У нас почти нет маркетингового плана, — фыркает Рим. — Мы не можем стартовать за неделю до них. Нам нужно запланировать работу СМИ, закончить рекламные ролики, завершить всю кампанию.

— Тогда хорошо, что ты меня нанял, — говорю я, подходя к Риму и кладя ладонь ему на плечо, привлекая внимание его обеспокоенных глаз. — Я злой гений.

Он обхватывает рукой шею сзади, его бицепсы туго натягивают рукава рубашки.

— Это слишком много работы.

— У меня в буквальном смысле нет больше других дел в моем календаре. Всё моё внимание сосредоточено на «Roam, Inc» Мы справимся, Рим. Поверь мне.

Большим пальцем провожу по мягким волоскам на его предплечье. Боже, его кожа. Внутри меня все бурлит, потребность притянуть его в свои объятия, погладить по спине, дать ему понять, что все будет хорошо, слишком заманчива.

Рим изучает меня, когда я провожу подушечками больших пальцев по его коже, по линиям его бровей, он своей рукой всё ещё поглаживает шею.

— Ты доверяешь мне? — спрашиваю я, моё дыхание сбивается с каждым морганием его глаз. Я не могу перестать пялиться. Я так сильно хочу его.

Мои пальцы продолжают исследовать.

Он делает глубокий вдох и вынимает руку из кармана. Когда я думаю, что Рим собирается оттолкнуть меня, он удивляет. Кладет руку мне на талию, нежно прижимая меня к стене — знакомая поза, в которой, помню, я была прямо перед тем, как ушла из «Roam, Inc».

— Ты хочешь, чтобы я доверял тебе? — спрашивает Рим, его голос такой низкий, что он отзывается эхом в каждом дюйме моего тела, посылая волну возбуждения по моим венам. — Я едва могу сосредоточиться, когда ты рядом, Пейтон. Я даже себе не доверяю рядом с тобой. Я не верю, что не разрушу наши профессиональные отношения. Я не верю, что не сорву эту белую блузку с твоей груди и не возьму в рот твои соски. Я не верю, что смогу удержаться от того, чтобы не погрузиться в тебя так охрененно глубоко, что у тебя не останется другого выбора, кроме как выкрикивать моё имя. И я чертовски не верю себе, что смогу держаться от тебя подальше, когда все, чего я хочу, — это чувствовать твою нежную кожу на своей.

Его руки обхватывают мою голову, его глаза смотрят прямо в мою душу, его колено вдавливается между моих ног.

Я не могу дышать.

Я не чувствую свою нижнюю половину тела.

Я не могу придумать ни единого слова, которое могло бы его остановить.

Я не хочу, чтобы он останавливался, хотя знаю, что должен, хотя понимаю, что мы на грани того, чтобы перейти профессиональную черту, которую мы никогда не сможем вернуть.

— Рим… — выдыхаю я, протягивая руку и просовывая палец в одну из петель его ремня.

Он резко втягивает воздух, когда его бедра придвигаются ближе. Его лоб опускается, дыхание такое же прерывистое, как и моё.

— Я… — Он замолкает и облизывает губы. — Мне нужна помощь, Пейтон.

Все вокруг меня замирает. Мне нужна помощь, Пейтон. Все условности исчезают.

Рим — уязвимый, взволнованный генеральный директор, нуждающийся в сильном защитнике и деловом партнере, который поддержит его. Я. Господи… он такой… настоящий. Искренний. Невероятный. Вожделение, которое я испытываю к этому мужчине, отходит на второй план, когда до меня доходит смысл его слов.

Я нужна ему.

Впервые за всё время, что я знаю Рима, он просит о помощи, и не в манере начальника, а с оттенком отчаяния.

Это Рим, которого больше никто не видел, Рим, который, как я знала, был заперт глубоко внутри него, показываясь только в самые уязвимые моменты.

И я имею возможность увидеть этого прекрасного мужчину во всей красе — искреннего, беззащитного и полностью откровенного.

— Чем я могу помочь?

Оттолкнувшись от стены на несколько дюймов, он прикасается одной рукой к моей щеке, а затем ловит мой взгляд.

— Поужинай со мной сегодня вечером.

— Ужин с тобой поможет?

— Принеси работу. — Рим делает глубокий вздох. — Это будет долгая ночь.

Я киваю.

— Напиши мне, где именно. Я буду там, а пока начну переносить даты выступлений в СМИ.

Он гладит большим пальцем мою щеку, его лоб разглаживается, напряжение в плечах ослабевает.

— Хорошо.

Одним последним движением он отходит от стены и дает мне немного пространства, ненужную передышку.

— Я, э-э… Мне нужно кое-что сделать, — говорит Рим, подходя к своему столу, затем берет мою сумочку и приносит её мне.

— Тогда я оставлю тебя в покое. — Беру сумочку, наши пальцы соприкасаются на мгновение, прежде чем я направляюсь к двери его кабинета.

Его рука ложится мне на спину, мягко направляя меня к тяжелой двери, скользя вниз, пока не оказывается прямо над моей задницей. Я закрываю глаза, когда его грудь прижимается ко мне, его мужской запах снова вторгается в мои чувства.