Такая расточительность на одинокого мужчины.

Всё ещё свободного.

Когда наши взгляды встречаются — это продолжается слишком долго, чтобы назвать случайностью, — жар поднимается вверх по моей груди, шее, а затем по щекам. Мое лицо краснеет, и я прижимаю к нему ладонь.

Тоже теплое.

Я дрожу.

У меня назначена с ним встреча в одиннадцать.

И ему не понравится то, что я скажу.

РИМ

Какого хрена она так пялится на меня?

Она не сказала ни единого гребаного слова за — смотрю на часы — три минуты.

Позволяю секундам тикать, несмотря на её дискомфорт или, возможно, из-за него, я и позволяю молчанию затянуться на неприлично долгое время. Неудобные и сложные ситуации — это то, что у меня получается лучше всего, в этом я мастер.

Тик.

Так.

Не беспокойся — говорит ей моя язвительная улыбка. У меня вагон времени. Целых двадцать минут отведенных только для неё, по её просьбе, чтобы она сидела здесь и тратила мое драгоценное время. Жду, когда она откроет свой симпатичный ротик и выскажет свои мысли.

Вместо этого она ёрзает на своем стуле, серая юбка, которую она не может натянуть ниже, облегает её бедра. Юбка тесная и чопорная, дополненная строгой белой рубашкой на пуговицах. Черные очки чопорно сидят на кончике её носа, темные брови над оправой приподняты в удивлении.

Она не похожа ни на одного специалиста по маркетингу, которого я когда-либо встречал, и я, конечно, понятия не имел, что на меня работает кто-то похожий на неё

Подо мной.

Четырьмя этажами ниже.

Она выглядит как чертов бухгалтер. Или секретарь. Или директор подготовительной школы Восточного побережья.

Поворачиваюсь в своем кожаном кресле, прежде чем взять ручку со стола и зажать между пальцами, рассматриваю её полузакрытыми глазами.

Изображаю скуку.

Хотя на самом деле это не так.

Нажимаю на колпачок один раз, второй, наблюдая, как большие карие глаза этой женщины следят за моими движениями с другой стороны моего громадного стола. Её брови нахмурены, тонко завуалированное терпение на исходе.

Пейтон.

Черт, когда я увидел это имя в своем расписании, решил, что в мой кабинет войдет мужчина. Каково же было мое удивление, когда изящная рука, тихонько стучащая в дверной косяк, принадлежала женщине, которая сидела сегодня утром за столом в моем конференц-зале.

Во время совещания она переписывалась по мобильному телефону. Ставлю на это свое правое яйцо.

Смотрю на лист бумаги, вглядываясь в каждую букву её имени. Я никогда не беседовал и не встречался с этой женщиной с тех пор, как она работает в моей компании.

За все пять лет.

Даже с солидным послужным списком достижений — по словам моей секретарши — она никогда не была в моем кабинете. Пейтон как-там-её, чью фамилию я бл*дь не могу выговорить и даже пытаться не буду.

Зачем утруждать себя? Она уже одной своей чопорной ногой вышла за порог компании, которую я создал.

Раскрываю губы, избавляя нас от страданий.

— Ваш руководитель знает, что вы здесь?

— Ещё нет, — начинает Пейтон, выпрямляя спину и выпячивая грудь в накрахмаленной рубашке. — Я хотела… — Она замолкает, нервно вздыхая.

— Почему вы сначала не обратились в отдел кадров? Таков протокол.

Мне нравится быть прямолинейным. Предпочитаю прямоту, а не бред сивой кобылы в сладкой упаковке, независимо от того, какой вкус мне предлагают.

— Я хотела лично сообщить вам за две недели. Подумала, что это будет по-человечески.

По-человечески.

Она серьезно, черт возьми? Кто так делает?

— Вы увольняетесь. Думаете, мне есть дело до того, ведете ли вы себя по-человечески? — Или вежливо? Или она пытается быть тактичной?

Этим чертам не место в моем кабинете.

Это компания, а не детский сад. Мы здесь, чтобы зарабатывать деньги, а не потворствовать задетым чувствам.

Пейтон снова замолкает, прежде чем неуверенно произнести:

— Я подумала, что, поскольку это ваша компания, мне не подобает сжигать мосты.

Не подобает.

Разве она не чертовски очаровательна? Вдруг представляю, что она родом с маленького городка в глуши США, где родители учат своих детей хорошим манерам и проводят время вместе по выходным. Семейные вечера кино и вся эта сентиментальная ерунда.

Фыркаю, щелкая ручкой.

Пейтон. Что это за имя такое?

Мужское имя, вот что.

— Вы не хотите сжигать мосты, — повторяю я с издевкой, мусоля лист бумаги кремового цвета, который она положила на мой стол, когда заявилась сюда. Её заявление об увольнении напечатано на бумаге для резюме. — Я не просто сжигаю мосты. Я осушаю реки и заливаю их бетоном.

Затем я иду в поход вдоль берегов останков рек. У меня компания, занимающаяся активным отдыхом, поэтому найти палатку будет несложно.

Пейтон кривит губы от удивления, шока или отвращения из-за моей откровенности, точно не знаю.

Бегло просматриваю бумагу в руках.

— Здесь не сказано, где вы будете работать дальше. Вам не нужно рекомендательное письмо? Потому что должен сказать, Пейтон, — откидываюсь на спинку кресла, позволяя ему скрипеть на своих ржавых, старых петлях, — увольнение — это никчемный способ выжать из меня что-нибудь.

Она качает головой, её темные волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке, не шевелятся ни на дюйм. Не хватает только сетки для волос.

Блуждаю взглядом от кончиков её блестящих кожаных туфель, к воротнику накрахмаленной классической рубашки в то время, как она сидит напротив меня.

Прищуриваюсь.

— Вы всегда так одеваетесь на работу?

Пейтон смотрит на свою блузку, прикасаясь к жемчужной пуговице, застегнутой на шее.

— Да, когда у меня важная встреча.

— Это компания, занимающаяся отдыхом на открытом воздухе, черт возьми, а у вас на голове пучок, как у библиотекарши.

Она напрягается, её взгляд падает на голубой шелковый галстук, завязанный вокруг моей шеи, на пиджак на широких плечах, без сомнения мысленно называя меня лицемером. Мне пофиг, это моя компания. Я делаю всё, что, черт побери, хочу, и у меня тоже сегодня днем важная встреча с рекламщиками. Я не собираюсь появляться в гребаной клетчатой рубашке лесоруба с закатанными до локтей рукавами.

Пейтон теребит золотую серьгу в виде кольца.

— Я подумала, что наша встреча сегодня утром требует немного дополнительных усилий.

— Что ж, вы могли бы избавить себя от лишних хлопот. Когда кто-то увольняется из «Roam, Inc», у меня больше нет на него времени.

— Но, Рим, я надеялась… — Она называет меня по имени вместо фамилии, поднимая руку, чтобы заправить за ухо прядь волос, которой там нет — нервная привычка, которую я заметил, она повторяла уже несколько раз. Но Пейтон не может провести пальцами по волосам, потому что они собраны в этот гребаный бабский пучок. — Я пришла, предполагая, что, хотя я и ухожу, мои услуги все же могут быть вам полезны.

— Ваши услуги? — С моих губ невольно срывается смешок, губы расплываются в ухмылке.

Когда я думаю об услугах, в моей голове одни пошлости: эскорт, минет и распутные женщины. Подайте на меня в суд за то, что я сразу подумал о сексе.

Она, наверное, прочитала мои мысли, отражающиеся в моих глазах, потому что начинает хлопать ресницами, а кожа на её обнаженной шее становится ярко-красной.

— Да, мои услуги в качестве дизайнера. Я, наконец…

— Уверен, мы и без вас прекрасно справимся, — перебиваю её, будучи взбудораженным, воодушевленным блеском в её глазах. Она уходит и у нее хватает наглости рекламировать свою субподрядную работу?

Я, бл*дь, так не думаю, сладкая.

Наклоняюсь вперед, сложив руки на столе, рукава моей классической рубашки закатаны до локтей.