— Я успешен потому, что не трачу своё время на сочувствие ко всем, кто в этом нуждается. Это бизнес, а не хобби. И поскольку вы настояли на этой небольшой встрече, позвольте мне просветить вас в кое-чем, если хотите, дам вам ценный совет, который, возможно, пригодится на следующей работе.

— Я-я слушаю.

Смеряю Пейтон суровым взглядом.

— Даже не думайте о том, чтобы работать на конкурентов.

Пролистав документы на своем столе, тычу пальцем на пункт в контракте о недопущении конкурентных действий; тот контракт, который она подписала в первую неделю своего пребывания в «Roam, Inc».

Это нерушимый и безотзывный пункт, действующий в течение одного года после увольнения, и я не боюсь добиваться его исполнения в принудительном порядке.

Ага. Если она будет работать на конкурентов, я заберу у неё всё, чего бы мне это не стоило.

Её подбородок слегка приподнимается.

— Я бы никогда.

Мои губы изгибаются в улыбке.

— Все так говорят.

Пейтон пристально смотрит на мой рот несколько секунд, а затем качает головой.

— Я больше не буду ни на кого работать. Наконец-то я буду работать на себя. И если вы не уважаете моё решение, то, наверное, я недооценила вас.

Наклоняюсь вперед, сцепив руки на столе.

— Недооценили меня?

— Мне казалось, вы прогрессивный. Как человек, основавший свою собственную компанию с нуля, я думала, может быть, вы дадите мне шанс.

Пейтон встает, протягивая мне манильскую папку (прим. пер. Манильская папка — желтоватая папка, представляющая собой плотный лист, сложенный вдвое, её изображение используется ОС Windows как символ папки).

— Мои работы в области графического дизайна хороши. Даже фантастичны. Если вы этого не видите, то ладно. Вы… вы…

Мои брови взлетают чуть ли не к макушке.

— Я что?

— Тупица. — Сказав последнее слово, она встает, выглядя раздраженной, и покидает мой кабинет. Тупица? Да ради бога, я слышал и похуже.

Когда Пейтон уходит, я просматриваю контакты компании на ноутбуке, щелкая мышкой. Мне нужно узнать о ней больше.

Пейтон Левек.

Я трижды неправильно напечатал её чертову фамилию, прежде чем, наконец, получилось без ошибок.

Нажимаю кнопку Enter.

ПЕЙТОН

Звук закрывающейся за мной двери Рима Блэкберна выводит меня из ступора. Из тумана иллюзий, который я каким-то образом создала и погрузилась в него последние несколько недель, думая, что, возможно — только возможно, — босс захочет нанять меня в качестве подрядчика, как только я уйду из компании.

Я делала ставку на то, что он даст мне шанс.

Что, черт возьми, только что там произошло?

Я что, только что была в кабинете мистера Отдых на открытом воздухе, чтобы уволится с папкой, полной дизайнерских проектов? Чтобы представить ему мою новую компанию? Чтобы пялиться на его крепко сжатую челюсть, в то время как он обсыпал меня оскорблениями?

Да, все так и было.

О боже, все так и было.

И я прямо в лицо назвала босса тупицей. Честно говоря, выражение его лица навсегда останется в моей памяти. И я сомневаюсь, что это оскорбление послужит для меня хоть в малейшей степени хорошим предзнаменованием. Говорила о том, что не хочу сжигать мосты.

Но он даже слова вставить не дал.

Ну, может быть, несколько — я заикнулась пару раз.

Молодец, Пейтон. Отлично представила «Fresh Minted Designs», потеряв свою опору, когда она нужна больше всего. Как теперь добиться успеха?

— Как все прошло?

Мчусь мимо Лорен, помощницы Рима, но её театральный шепот останавливает меня.

Она склонилась над холодной каменной стойкой, оглядывая холл, а затем смотрит на меня, подзывая пальцем, чтобы я подошла ближе.

— Ну? Как все прошло? Ты была там недолго.

Бросаю взгляд в сторону кабинета Рима Блэкберна, моё лицо отражает поражение.

— Не так, как я ожидала. И теперь я знаю, почему у него такая фамилия (прим. пер. первая часть фамилии «black» — переводится, как «черный»).

Его личность такая же черная, как и его душа.

Вздрогнув, Лорен вновь манит меня пальцем, чтобы я подошла еще ближе. Мне больше нечем заняться с тех пор, как я только что уволилась, поэтому выполняю её маленькую команду, упираясь бедром в гранитную стойку, громко вздыхая.

Она кривится.

— Настолько плохо, да?

— Хуже.

— Я не слышала никаких криков. Насколько это было плохо?

Мои брови подскакивают вверх.

— Крики?

— Ну да, ты уходишь. Увольняешься. Рим Блэкберн не бывает милым с людьми, которые покидают компанию.

Это для меня не новость. Я только что видела все воочию.

— Ты уведомила его о своем намерении отработать две недели?

— Нет. Разговор зашел в тупик, когда он начал говорить о пункте в моем контракте о недопущении работы на конкурентов.

Лорен смеется, щелкая по клавиатуре.

— Да, когда кто-то увольняется, Рим обычно заставляет людей освободить свой стол немедленно. Не удивляйся, если к тому моменту, когда ты зайдешь в свой кабинет, коробка уже будет упакована.

— Да неужели? Я бы никогда не догадалась. — Слова слетают с моих губ, пропитанные сарказмом, который я не в состоянии скрыть, но мой желудок сжимается.

Надеюсь, босс позволит мне отработать две недели. Они мне нужны.

— Рим построил эту компанию на крови, поте и слезах, с нуля…

— Милая, я знаю. — Наклоняюсь, чтобы похлопать Лорен по плечу. — Ты не должна защищать его. Я понимаю. Ничего личного. Это бизнес. Я просто хотела бы, чтобы он дал мне шанс…

Дальше по коридору открывается дверь.

Его дверь.

Лорен застыла, её пальцы сразу же начинают быстрее бегать по клавиатуре.

Я замираю.

Мои плечи напрягаются, спина выпрямляется, чувства обостряются, и я внезапно нахожусь в состоянии повышенной готовности.

Его одеколон резкий и мужественный, с аурой власти — смешанный в легко узнаваемый и до смешного опьяняющий аромат, и о чем, черт возьми, я вообще говорю?

Рим Блэкберн — это леса, реки и приключения.

Он — восхищает.

Он — кретин.

Рим Блэкберн — долбанный придурок.

В коридоре меняется энергия, витавшая в воздухе. Владелец этих властных шагов приближается к нам с Лорен и останавливается прямо за моей спиной.

— Мисс Ллл… — Мудак даже не пытается произнести мою фамилию. Как будто это слишком сложно? — Что вы всё ещё здесь делаете? Разве вы не должны уведомить своего руководителя о последних двух неделях?

Я не должна освобождать свой стол. Я не должна освобождать свой стол.

— Левек. Произносится, как Ле-век.

— Что это?

— Моя фамилия.

Проницательные, интенсивные серебристые глаза сужаются, легкая щетина покрывает его сильную точеную челюсть. Рим скрещивает руки, бицепсы бугрятся под дорогой тканью синей рубашки на пуговицах, ноги на ширине плеч.

Такая поза заставляет комнату казаться меньше, теснее, высасывая весь воздух.

— Ле-век, — повторяет он, пробуя мою фамилию на губах. На своих великолепных пухлых губах.

— Да.

— Тогда почему, черт возьми, она пишется по-другому?

— Это французский язык (прим. пер. фамилия героини пишется на французском — Lévêque).

Он прищуривается еще больше — если это вообще возможно — и сжимает челюсть, засовывая руку в карман.

— Лорен, пожалуйста, проводи мисс Выпендрежницу Ле-Век к лифту. Часы тикают, отсчитывая время её пребывания здесь.

— Да, мистер Блэкберн. — Бросив извиняющийся взгляд в мою сторону, его помощница встает, спеша выполнить приказ босса, и торопливо ведет меня к лифтам в двадцати футах от своего стола, подталкивая меня вперед, положив руки на мои плечи.

— Мне так жаль. Поговорим позже, — шепчет она, тыча ногтем рубиново-красного цвета на кнопку «вниз». Двери автоматически разъезжаются, открывая черные и хромированные стены.