Скоро действительно будет сильнее припекать и хоть Елена включает кондиционер, я её слушаюсь, а затем откладываю закрытую бутылку рядом со своим бедром.

Мы медленно отъезжаем от дома. Я не знаю точный адрес поликлиники, куда она меня отвезёт, но надеюсь, что это действительно будет быстро.

— А как называется поликлиника? — от нечего делать спрашиваю, чтобы поддержать разговор.

Но Елена почему-то молчит, я села на заднее сидение, мне так удобнее, когда я не в машине Марата, но даже отсюда вижу, как она поджимает губы и только через ещё несколько мгновений, когда я хочу переспросить, тихо отвечает, пытаясь преодолеть непонятное напряжение.

Что с ней такое?

— "Деметра"…

Ни разу не слышала о ней, хотя глядела даже в районе у деревни, что есть, если мне нужно было бы в гостях у мамы срочно поехать к гинекологу.

Но может она не так давно открылась? Пол года примерно прошло с моих очередных беглых поисков на всякий случай.

— Недавно открылась? — уточняю, чтобы не гадать, внимательно смотря за реакцией Комаровой.

— Ну относительно да. Не переживай, там есть всё необходимое для осмотра. Сделаем УЗИ, посмотрим, как плод развивается. Если всё хорошо, сразу отвезу домой. — и на этот раз Елена отвечает сразу же, стоит заметить мой взгляд, после чего улыбается.

Ладно, наверное показалось…

— А если что-то не так?… — стоит это произнести, как внутри всё холодеет. Последняя неделя была такой бешеной, что это и правда могло повлиять на ребёнка…

Я не лучший пример, как нужно вести беременность.

— Не накручивай себя раньше времени. — строго говорит Елена, на затем снова улыбается мне, обернувшись на секунду. Всё так же нежно, невероятно дружелюбно.

Я хочу улыбнуться в ответ, но внезапно на секунду всё мигает, словно вырубили день, а затем снова его врубили.

Что такое?…

Елена уже не смотрит на меня, дальше ведёт машину. Не понимаю… я не хочу спать, но это было похоже на то, что я на секунду отрубилась в глубокий сон, даже не осознав этого.

Или даже на больше и не заметила.

— …Ладно… — на автомате отвечаю, пока перевожу замыленный взгляд на окно и через него смотрю, как мы проезжаем мимо домов. Может мне показалось? Точно так же, как пару мгновений назад другое.

Ведь отъехали мы не так далеко.

Понимаю, что можно скоро будет свернуть на вторую улицу.

И всё-таки, нужно сказать маме, зная её, побежит же до дома Беркутовых раньше, чем приготовит мясо, раз я не пришла даже спустя двадцать минут, испугается, что меня нет нигде и будет бегать искать, а мясо сгорит, а может и не только мясо…

Нет, нет, нет, что я такое надумываю? Точно нужно сказать и всё нормально будет. Что за глупость я вообще решила, не предупредить её? Сама бы волновалась на её месте!

— Елена Ильинична, давайте всё-таки заедем к моей маме… я просто забегу, скажу куда еду и мы снова двинемся.

— Да мы же быстро, она не успеет и заметить.

— Нет, тут же вот, просто свернуть и дальш… — Елена игнорирует, проезжает прямо, вместо того, чтобы просто свернуть на вторую улицу и совсем немного проехать до дома моей мамы, предупреждение её не заняло бы даже пяти минут.

— Елена, развернитесь. — более настойчиво прошу, но она игнорирует, а к горлу внезапно подступает тошнота. А стоит мне снова посмотреть в окно, как тут же вижу, что мы всё больше скорость набираем. Выезжаем за пределы деревни как пуля, что аж пыль поднимается и щебёнка летит.

— Елена! — стоит мне повысить голос, чтобы "докричаться", как в висках простреливает болью, а в глазах темнеет.

На мгновение мозг будто вырубает полностью, а тело моментально слабнет, точно так, как когда невозможно хочется спать и тебе уже на любой поверхности хочется лечь и лишь в последнее мгновение удаётся вздрогнуть и не поддаться этому.

Вот только всего секунду назад я не хотела спать и на то, что меня просто укачивает, это тоже не похоже. Что со мной?…

Мозги всё больше и больше становятся похожими на вату, я физически это ощущаю.

— Эта дорога не ведёт в район… — едва губами шепчу, чувствуя, как сознание всё больше угасает. А Елена тем временем на развилке не сворачивает, а едет прямо. Так можно и в город уехать, и куда угодно ещё…

— Тише, лучше ложись спать. — Елена снова говорит строго, но если в прошлый раз это было похоже на заботливый голос любимой мамы или на такой же любимой старшей сестры, то сейчас он пропитан сталью. Просто ледяной сталью, как у острого кинжала, которым можно вспороть глотку одним движением.

Я перевожу затухающий взгляд на маленькую бутылочку воды возле своего бедра.

И не понимаю… зачем? Это же из-за этой воды, да?

Комарова ведёт себя слишком странно и так плохо, взгляд мигает, всего через пару мгновений после нескольких глотков этой воды.

Куда она меня везёт? Что происходит?

Я тяну руку вперёд, хватаясь за её худое плечико под белой блузкой, пальцы слабеют, но я делаю усилие и встряхиваю её за него.

— Отстановите машину! — требую, но она лишь прожигает меня взглядом через зеркало заднего вида и шлёпает по руке.

— Быстро спать ложись! — рявкает она.

Её громкий, бьющий по ушам голос и взгляд, полный невероятной ненависти это последнее, что я запоминаю, прежде чем провалиться в беспроглядную тьму.

Одним махом сую все бумажки обратно в папку, затем пихаю её в сумку Леры к остальным её документам.

Вскакиваю с кровати вместе с ней, уже хочу уйти из спальни.

— Да скажи уже, что такое?! На тебе лица нет! — но тут же взрывается Игнатова, хватая меня за предплечье.

— Что-то не то с документами от клиники… половины не хватает, половина неправильные… — заторможено отвечаю.

Словно обухом по голове получил. Вообще ничерта не понимаю.

— Съезжу до квартиры, а потом и в клинику, если так и не разберусь. — добавляю так же прибито.

Что-то совсем не чисто…

— Я с тобой! — Игнатова отпускает, но загораживает проход. Глаза чуть ли не бешено горят от волнения.

— Зачем? — не знаю, зачем спрашиваю, ведь всё по её глазам видно.

Но я в полной раздрае. Как там Лера? И какого хрена творится с этими документами?

— Как зачем?! Лера моя подруга, ей плохо, вместе мы быстрее всё найдём, плюс ей не помешает моя поддержка!

— То, как женщины быстро могут подружится, меня удивляет… — бормочу первое, что в голову пришло.

— У нас много общего. — Игнатова скрещивает руки на груди и одаривает меня тяжёлым взглядом.

— Например?

— Изменщики совсем рядом и от них фиг избавишься. — эти её слова приравнивается настоящей каменной плитой. Что аж дышать становится тяжело. Лёгкие сдавливает болью.

Она права. Я чёртов изменщик.

И должен сделать многое, чтобы завоевать прощение.

— Понял. Собирайся быстрее. — нужно не тратить ни минуты.

— Да, только… — но Игнатова медлит вдруг, — Знай, если ты меня обманываешь, если ты ещё хоть раз сделаешь Лере плохо, я за себя не ручаюсь. Сейчас я тебе помогу, но вот узнаю, и при следующей встрече сделаю всё, чтобы ты пожалел. Вплоть до отравления! Я тебя в могилу загоню и не шучу совсем.

— Я больше никогда не совершу такой ошибки.

Клянусь. Не кому-то. Сам себе.

Больше никогда не причиню вреда своему ангелочку. Как я вообще мог? Тупой…

— Я не верю, что бывают весомые причины, чтобы изменять, но… постараюсь поверить и… помочь не только в том, чтобы найти документы. — слова Игнатовой всё больше удивляют меня.

Что на неё нашло?

— Зачем тебе это?

— Я не думаю, что её счастье заключается в одиночестве. Она ведь всегда хотела семью с любимым мужем и ребёнком, верно? Ей нужно стать полностью самостоятельной, но не рушить всё что она любила и хотела, иначе она будет несчастной. Мы мало прожили вместе, но каждую ночь она плакала перед сном.

Сердце рвёт на куски, болит в чёртовой груди. Каждую ночь она плакала…