Здесь он учил меня сперва плавать, а потом нырять, доставая руками до самого дна.

Здесь мы искали лягушек, ведь они где-то в кустах у берега квакали, измазались в грязи, ни одной не поймали, зато много смеялись.

Здесь мы ковыряли ногами дно, собирая речных мидий у берега, он собрал двадцать одну, а я двадцать две, потому что в начале первую он отдал мне…

Здесь он угостил меня самым вкусным шашлыком, когда я просто пришла поплескаться на берегу с мамой, а он со своим дедом устроили полноценные посиделки.

Здесь было не одно наше свидание…

Его отец не из бедной семьи, как моя, но он отправил сына жить к деду, чтобы он стал настоящим мужчиной. Мог жить в любых условиях, мог от копания огорода и починки старого, бесячего телевизора, до решения самых сложных математических заданий, ведь у него было куча репетиторов, с которыми он общался по видеосвязи.

Его отец хотел, чтобы он пообщался с обычными людьми, отучился в обычной школе, хоть и дополнительно с репетиторами, а потом вернулся в город, поступив там в Университет.

Чтобы сам открыл своё первое дело, без советов, без помощи, да, взяв денег у отца, но вернув всё до последней копейки позже.

Хотел, чтобы он стал достойным человеком. И Марат таким и стал. Сам всего добился, чего хотел.

И меня тоже. Да, безумно наглел, игнорировал мои отказы и продолжал клеиться.

Но когда здесь же сделал мне предложение.

Я тут же сказала да. Ведь время с ним было самым лучшим. Незабываемым.

— Смотри. — я перевожу заплаканный взгляд с озера на Марата. Моё сердце начинает ещё быстрее биться.

Когда он сделал мне предложение и я сказала да, сразу после он схватил меня на руки и вот так прыгнул в воду.

Мы барахтались, я его колотила, он смеялся, что ещё больше смог удивить меня. И так я потеряла своё помолвочное колечко с бриллиантами в воде. Мы искали его и так и не смогли найти.

А теперь в руке Беркутова точно такое же, нет…это оно и есть! Я вижу, что в одном месте застряло совсем немного грязи со дна реки, течение здесь очень слабое у берега. Оно в едва заметных песчинках, забившихся там, где мелкие камушки по всему периметру кольца.

— Как ты… — не успеваю договорить, он перебивает.

— Лера. Я люблю тебя. — мои руки подрагивают, когда он берёт их в свои, все побитые, и надевает это кольцо, которое я носила всего лишь один раз.

Это кольцо жжёт мой пальчик, я хочу отстранить, сказать, чтобы он не трогал меня.

Но ничего не успеваю. Он, прямо как в тот раз, подхватывает меня на руки и прыгает в воду!

Мои туфли летят в разные стороны. Как и браслет с руки, когда я дёргаю ей. Одежда вся промокает, волосы тоже. Я ухожу под воду с головой, едва успев закрыть рот. Чувствую, как жемчужное колье слетает с моей шеи, сразу опускаясь ко дну.

Он обнимает меня прямо в воде, как бы я не барахталась. И выплыть позволяет лишь только вместе.

Его сбитые ладони крепко обхватывают моё лицо и он целует меня. Уже в третий раз после измены. Также нагло, словно я до сих пор полностью принадлежу ему и никому больше.

Это не так!

…Но в этот раз я отвечаю. Просто не могу не ответить.

Вода почти точно такая же тёплая, как в тот раз, она ещё не успела полностью остыть с наступлением темноты. Помолвочное кольцо на пальце, в этот раз оно не слетело, да и другие тоже. Но всё остальное да.

Объятия Марата такие же горячие, а губы напористые, как тогда. Они целуют просто головокружительно, так, как почти никогда ещё.

Мы будто вернулись в прошлое. Я не могу не ответить. Как бы плохо это не было.

— Простите меня, любовь моя, прошу. Прости. Я клянусь всем. Больше никогда. — целует мою шею, мои щёки, подбородок, даже нос, лоб, губы. Просто всё, куда дотянется, — Ты же мой ангелочек, помнишь? Я не могу жить без тебя. Вернись ко мне. Вернись…

Я не могу ответить, задыхаюсь в его тепле, в его ласке, в том, как он держит меня, обнимает прямо в воде, как он целует меня. Как он шепчет мне на ухо.

— Я не могу есть без тебя, не могу спать без тебя. Да даже работать. Ты испарилась из нашей квартиры… Оставила лишь разбитую рамку. И хочешь испариться из всей моей жизни. Что мне сделать, чтобы ты вернулась? Я больше ни к кому не прикоснусь. Я куплю новый дом, чтобы тебе не было мерзко вернуться. Но что ещё? Прошу…

Я не знаю, что ответить. Он предал меня. Но сейчас его слова заставляют моё сердце сжиматься всё больше и больше. Что мне делать?

Его губы не нежные, слишком настойчивые и быстрые, он словно торопиться дотянуться везде, взять всё, но всё равно каждое их прикосновение посылает разряд тока по всему телу. Я схожу с ума.

— Без тебя я не хочу жить. Я хочу прожить всю жизнь лишь с тобой и нашим ребёнком. Прошу, дай ещё один шанс. Больше не надо. Я уволил её, я заставил её переехать. Вы даже больше не встретитесь, и я с ней тоже. И с другими никогда. Клянусь.

— Марат, нет… — он не даёт отстраниться.

Снова целует, снова шепчет, как безумный, свою мантру.

— Я люблю тебя. Ты читала мои сообщения? А мои письма в квартире? Помнишь наше второе свидание? Оно было таким глупым, но милым… хочу повторить его, и все наши прошлые свидания тоже. И чтобы было ещё множество новых.

— Какие письма? Я ничего не читала… — не понимаю, о чём он.

— Я оставил тебе по всей квартире записки. В каждой вспомнил все до единого наши свидания. Знал же, что ты придёшь за документами. Хотел, чтобы ты, нет, мы вместе вспомнили, как хорошо нам было. Я не могу без тебя, позволь мне починить наш брак. Я виноват, но осознал ошибку и больше никогда. Никогда так не сделаю.

О каких письмах идёт речь? Я вообще ничего не понимаю. В квартире такого не было.

Была лишь Анжела. Как он мог ждать меня, но впустить её?

Как он может хотеть починить наш брак, когда сам всё рушит?

Как бы я не скучала, как бы я не любила его, несмотря на всё…

Простить такое я не могу.

Нахожу в себе силы оттолкнуть. А когда Беркутов пытается снова меня схватить. Снова обнять, сжать в этом проклятой реке.

Не успеваю ничего толком осознать, как уже замахиваюсь рукой.

Хочу сделать то, о чём никогда даже подумать не могла.

Хочу ударить своего мужа.

Запястье сковывает болью, сильные пальцы Марата сжимают его так крепко, что мои дрожат, не могу дёрнуть рукой, не могу вырвать из хватки.

Я не успела его ударить, его реакция гораздо быстрее моей. Он молниеносно схватил и не отпускает.

— Что ты себе позволяешь? — его голос снова холодеет, просто за секунду, становится точно таким, какой в машине был, а лицо больше не выражает ни единой эмоции. Вся эта безумная магия, которой он меня окутал, целуя, испаряется с каждым мгновением всё окончательнее, — Что. Ты. Себе. Позволяешь?

Он повторяет каждое слово ещё твёрже, чем в первый раз. Сжимает моё запястье ещё сильнее и делает движение ближе.

Наши лбы соприкасаются, мокрые волосы липнут друг другу. Его тёмные глаза сверлят мои, хочу отвести взгляд в сторону, но почему-то не могу.

В свете луны и немного от фар машины его лицо выглядит неживым. Оно бледное, но одновременно нет из-за налившихся синяков от драки с Артуром. Выглядит невыносимо больно…

Я не смогла его ударить, но уже чувствую невозможную тяжесть. Вдруг понимаю.

Он живой человек. Он подрался за меня с другим. Он привёз нас в наше особенное место более чем за двести километров от города. Нашёл моё помолвочное кольцо, потерянное более чем пять лет назад. Надел его на мой палец, несмотря на мой отказ быть с ним. Поцеловал меня, несмотря на все мои слова ненависти. Сказал, что не может без меня жить. Хотя такой человек, который никогда подобными словами просто так не бросается.

А я решила его ударить.

Он не просто робот, который делает всё это, чтобы выполнить свою цель. Он тоже чувствует. Он бы не стал делать такое, если бы ему было плевать. Это слишком для того, кому всё равно.