Стыдно. Мне всё ещё больно вспоминать его измену. Паршиво от одном воспоминания спальни и Анжелы, но…

Чёртово сердце…

— Быстро в дом зашла! Тут холодно. — рявкает так командно, что я мигом залетаю в прихожую.

И даже не сопротивляюсь, когда он дёргает меня дальше. Тянет через весь дом по темноте.

Пока мы не оказывается внутри какой-то комнаты.

Слышу щелчок двери, он её запер. А затем включает свет.

Это небольшая спальня.

Старая, металлическая кровать с пружинной сеткой, на которой лежит голый матрас и подушка, а так же сложенный плед.

Такой же старый шкаф-купе с тремя дверцами, в той, что по центру большое зеркало и на нём налеплена наклейка.

Просто глупая наклейка из жвачки, которую я ему сунула с остальными обёртками, после того, как поняла, что некуда выбросить мусор, а у него были карманы на джинсах. Это я помню.

И от одного её вида сердце сжимается. Даже эта наклейка для него имела значение. А я просто забыла о нём.

Хотела ребёнка больше всего на свете.

На рабочем столе старые комиксы и журналы и лампа со сгоревшей лампочкой. Марат всё время забывал купить новую.

А ещё старый ковёр на полу. Мягкий такой, и красный, узорчетый.

Похожий раньше весел у моей мамы на стене, в старом доме.

Я будто вернулась в то самое время. В прошлое.

Но Марат сзади настоящий. Разворачиваюсь к нему и делаю шаг назад.

Чтобы между нами была дистанция в несколько шагов.

Он скрещивает руки на груди, прожигает меня таким взглядом, словно сейчас меня накажет.

Как нашкодившую девчонку. И не посмотрит, что я слабее его.

Всё его тело просто невероятная скала, огромная, неподвижная, как и взгляд, не сходящий с меня, тяжёлый, словно одним лишь валуном от этой скалы уже придавило и всё, пиши пропало.

Костяшки всё ещё в крови, губа разбита, синяки на лице…

Но несмотря на это, он выглядит не жутко, а… я даже не знаю.

Но сейчас я его не боюсь, лишь опасаюсь и даже представить не могу, что услышу далее.

— Раздевайся. Здесь. Сейчас. При мне.

— …Что? — Лера таращится на меня большими глазами, как маленький котёнок, которого схватили за шкирку. — Нет!

Милый, маленький котёнок. Который выбросил помолвочное кольцо обратно в реку и весь сырой побежал куда глаза глядят.

Босиком, ночью, по лесу. Лишь бы не быть со мной.

Она думает, что мне совсем плевать на неё. Но сердце до сих пор продолжает безумно биться в груди от одного её вида в этой мокрой одежде, с мокрыми волосами. Ободранными ладошками, коленками и ступнями.

На свою боль плевать, но то, как выглядит она, на эту боль не плевать.

Если бы сразу после воды она залезла в машину, она бы даже холод почувствовать не успела и было бы всё нормально.

Но сейчас дрожит, как осиновый лист, и даже не замечает этого, таращится на меня испуганно.

Будто я её сейчас сожру. Или…

— Это не просьба. Выполняй. — не могу быть мягким, не сейчас, да, я всё ещё виноват, какие бы причины себе там не видел, но…

Мы же вместе не идеальны. И я не требую простить меня сразу, просто дать шанс быть рядом и делать к этому шаги.

Может быть и сказал лишнего, но лишь на эмоциях.

Стоило увидеть её с этим в одной машине…

Да, я следил. И хотел уже сразу протаранить его машину и вытащить Леру. Но испугался, что задену её. Удачно вышло, что вскоре машина сама остановилась.

Практически прямо перед отелем, где он мог позволить себе ещё большего…

— Выйди! — повышает голос, но делает шаг назад. Боится ещё больше.

Хотя, это слово сейчас не подходит. Это немного другое.

— Я сказал. При мне. — усмехаюсь.

Так и хочется побыть немного плохим.

Делаю шаг ближе, ещё и ещё. Медленно так, лениво.

А она уже вжимается поясницей в стол.

Глаза ещё больше, губы сжаты от напряжения. Думает совсем не о том, что мне на самом деле от неё сейчас нужно.

Но я подыгрываю. Давлю её взглядом ещё сильнее.

И с настоящей ледяной сталью в голосе командую.

— Быстро разделась.

Её руки дрожат, но она слушается. Раздевается. Снимает это невыносимо откровенное платье и остаётся в одном нижнем белье.

Это так просто…

И ведь каждой женщине нужен именно такой мужчина. А я слажал.

Следовало с самого начала просто взять и заставить её жить, быть со мной, а не позволить плавать в своих фантазиях и горе.

Следовало так встряхнуть, чтобы никогда больше не забывала о том, кто с ней рядом и не позволяла себе игнорировать меня.

— И где твои кружевные стринги? — цыкаю разочаровано.

Но я не разочарован. Наоборот.

Чёртово сердце сбивается на бешеный ритм ещё больше, а дыхание застревает в горле сразу после слов.

Какая же она сексуальная. Просто невозможно сочная.

Вот она снимает бюстгальтер дрожащими руками и…

Её пышная грудь невероятно манит, хоть она и прикрывает её руками. Она и в глубоком, пошлом декольте была прекрасна, но сейчас, когда видно почти всё остальное, это просто… взрыв.

Всего моего разума. В голове не остаётся просто ничего. Кроме того, что я хочу её.

Прямо здесь и сейчас.

— Я просто…

— Снимай их. — мой голос охрип от горячего чувства возбуждения, что стекает по всему телу ниже, концентрируясь там слишком явно.

Она слушается, а затем сразу же прикрывается руками уже там.

Но мне это никак не мешает. Всё, чего хотел, увидеть я успел.

И башку сносит окончательно. Хотя это всё было вообще не для этого…

Я подлетаю к ней так, что она ойкает и едва успевает упереться руками мне в грудь. Но у неё и шанса нет увернуться от моего поцелуя.

Меня одолевает голод. Сминаю её губы своими просто как в безумной лихорадке, хватаю её руками везде, где только могу.

Жадно лапаю. Ещё и ещё. Наплевав на то, как зудит и горит кожа на сбитых костяшках от каждого движения.

И только потом вспоминаю, что просто хотел подразнить её. Напугать тем, о чём она думала. А после, на самом деле… отправить её мыться в горячую ванну, ведь она замёрзла.

Отстраняюсь и смотрю прямо в её глаза. Она таращится в ответ. Лицо всё красное, она дрожит ещё больше, но уже не от холода.

Её даже не пугают синяки и то, что на губах был привкус крови.

Тоже хочет, но снова давит в грудь, не позволяет.

Я отстраняюсь. Слишком рано. Да, верно. Нельзя так.

— Я посмотрю, всё ли нормально с бойлером и приготовлю тебе ванну. Замотайся пока в плед.

Я оставляю её одну в своей комнате. А сам сперва перевожу дух и только потом делаю то, что сказал.

Всё равно в какой-то прострации. Что даже не замечаю, как уже сполоснул ванну и набираю в неё горячую воду.

Тёща, Валентина Николаевна платит и за электричество и за газ в этом доме. Иногда проходит дальше, во двор, чтобы прополоть цветы в шинах, как они вообще тут выживают, не знаю. Договаривается с соседом, чтобы он траву косил. Я всегда давал и даю на это деньги.

Но внутрь никому нельзя было. Это только мой дом. Моё место. И Леры теперь.

Да, тут надо прибираться, продуктов ещё нет и весь дом надо проветривать от душноты и пыли, но нам нужно побыть именно наедине, а не с тёщей, хоть там и лучше.

Ванна наполнена горячей водой. Иду за Лерой. Замираю в дверях своей комнате.

Она сидит на моей кровати, завёрнутая в плед, словно в коконе прячется.

Чёртово сердце щемит. Какая же она невероятная.

Какая же глупость, что я ей изменил. Следовало просто встряхнуть её и напомнить, что она, вообще-то, не моя соседка по кровати ночью, а жена.

Вот и всё.

— Пора мыться. — зову, но она лишь сильнее заворачивается в плед, вместо того, чтобы встать.

— Уйди сперва… — бормочет из него едва слышно.

— Я давно всё там рассмотрел.

— И что?! — она фыркает злобно, повышает голос, но затем замолкает. Касается своего лба. Прострелило болью? Закусывает губы.

— Голова болит?