— Да. Что ты несёшь? — Марат кривит лицо. От его глупых шуток и издёвок и следа не осталось, — Что за бред вообще? Какая беременность? Какой живёт у меня? Я сказал, что выставил её за дверь и ещё уволил, чтобы больше не приставала.

Да зачем он врёт?! Я столкнулась с ней лицом к лицу! Так хочет убедить меня в том, что я дура? Или что?

Я совсем не понимаю.

— Я приехала забрать вещи, а она была у нас дома! Одна. Ты пустил её к нам и оставил, доверил ей нашу квартиру! И она показала мне снимок УЗИ! Она беременна на шестой неделе!

Повисает тишина. Я стою перед Беркутовым, а он передо мной. И мы смотрим друг другу в глаза.

Его тёмные, практически чёрные, глаза не выражают ни одной тёплой эмоции, лишь усталость. Будто я невозможно утомила его.

Хотя я просто…пытаюсь защитить себя от боли. Поэтому и не собираюсь ему доверять после предательства.

— Лер, ты меня слышишь вообще? — его заледеневший голос режет моё сердце.

Не хочу больше его касаний, поцелуев, ночей с ним. Не хочу семью с ним. Не хочу жизнь с ним.

Не хочу давать пользоваться собой. Топтать несчастный, слабый цветок внутри меня, который я ему вручила, убрав все шипы.

Их нужно было оставить. Все. Чтобы он понял, если сжимать цветок, если портить, мять и ломать его, шипы вонзятся прямо в его чёртовы руки.

— Я говорю тебе, говорю, а ты ничерта не слышишь. — насмехается надо мной с каменным лицом.

Мне больно. В горле скапливается ком, едва сглатываю его и охрипшим голосом пытаюсь хоть как-то защититься.

— Прекрати разговаривать со мной, словно я тупая. Откуда мне знать, что ты не врёшь? Как раз примерно шесть-семь недель назад ты вообще домой не приходил. Спокойно хоть сутками мог с ней кувыркаться!

Марат делает шаг ко мне, заставляя отступить. Ещё и ещё. Пока я не врезаюсь поясницей в стойку для обслуживания покупателей.

— Я даже не общался с ней особо, кроме как по работе. Спроси у кого угодно в офисе, хоть у каждого работника, от генерального директора до уборщика, все скажут, что я даже не знал её имя долгое время и обращался по фамилии, через раз ошибаясь в ней. Плевать было. И сейчас тоже.

Я не верю ему. Ему нельзя верить. Нельзя.

Руки Марата упираются по обе стороны моего тела, словно загоняя в клетку. Я упираюсь ладошками в его крепкую грудь, но он всё равно напирает, как танк.

Наши губы снова практически касаются друг друга. Нет!

— Любой может соврать, лишь бы его не уволили! — шиплю на него разъярённой кошкой. Или скорее котёнком.

Ведь ему до сих пор всё равно. На всё мои попытки оттолкнуть, до единой, он и на сантиметр не сдвигается, как бы я не старалась.

— Окей. Что ещё? Она живёт у меня, говоришь? Нет, не живёт. Я её не пускал больше, ключи не давал, ничего. Тоже не веришь? Прекрасно. Не знаю, чем тебе помочь. Звучит вообще как бред. Но я посмотрю по камерам, была ли она в здании или рядом.

— Ты думаешь, я могу врать?!

— Конечно нет, ты же мой ангелочек. — губы Марата расплываются в ухмылке, такой хищной, такой опасной, что у меня всё дыхание сбивается, а тело покрывается мурашками. Он снова называет меня по прозвищу, которым нельзя. Ему просто плевать на этот запрет, а я и слова сказать не могу, — Я же сказал, что не отстану от тебя и своего малыша. Думаешь, вру? Либо ты моя, либо ты ничья. Любого сотру в порошок, кто помешает мне быть твоим мужчиной. И тебя тоже.

— Что?! — в горле пересохло, таращусь на него во все глаза и машинально облизываю губы, чтобы они были не такими сухими. Чёрт! Вот зачем?! Его взгляд падает на это и звереет ещё больше. А затем мы снова смотрим друг другу в глаза.

Он сейчас меня съест и крошки даже не оставит. В нос снова настойчиво проникает аромат тяжёлых, головокружительных древесных духов. А ещё невероятный, едва уловимый запах родного тела. Мне мерзко, безумно, мне больно, но я так соскучилась… он был самым моим близким человеком.

Нет, Боже, нет. Его тело слишком близко.

— Ты моя. Всегда была. Как только я увидел тебя и понял, что хочу. Не нравится? Что ж… Я просто подчиню тебя себе. Любая женщина должна слушаться мужчину. Слушаться своего мужа.

Возмущение мигом вырывается наружу, я практически рычу и ещё хочу возразить, громко, уверенно, точно так же, как я его послала в день нашего первого разговора!

Но у меня ничего не получается. Только я приоткрываю губы, как они сталкиваются с губами Беркутова.

Марат просто в наглую снова целует меня. Сминает губы, давит языком между них. Также, как в прошлый раз.

Подчиняет одним махом, как и обещал.

Какие же они притягательные, манящие. Мягкие и сладкие. Это просто настоящее произведение искусства. Её губы.

Они созданы только для того, чтобы я целовал их еще и ещё. Ещё и ещё.

Давлю на Леру сильнее всем своим телом, ей приходится отклониться и наши языки сплетаются. Своим юрким и маленьким она яростно пытается вытолкнуть мой. А её пальчики так хватаются за мою футболку, будто ткань хотят порвать на груди.

Мне плевать. На всё сейчас. Абсолютно.

Я не отстраняюсь, сейчас её реакция лишь больше и больше меня заводит. Ведь она не плачет, не трясётся от страха и безысходности.

Она мычит взбешённо, блестит злобным взглядом маленькой, чёрной кошечки и больно кусает меня в поцелуе. Какая же красотка сейчас.

Лучшая малышка на свете. Я действительно тупой, что вот так развалил наш похолодевший брак. Нужно было просто взять себя в руки и вот так, как танк, просто снести её своим напором. Как это и было в начале наших отношений.

Бабы любят, когда ты решаешь, и несмотря на то, что она показывала зубки, её сердечко всегда бешено билось. Восторженно.

Сейчас точно так же.

Анжела просто мусор, который не стоил того, чтобы даже смотреть на неё.

Ошивалась у моего дома? Сказала моей жене, что живёт со мной?

За это я уничтожу её. И не посмотрю на то, что она женщина. Первый раз в своей жизни.

Никакая сука не имеет права отбирать у меня мою жену. Моего ангелочка.

Даже если я сам изначально пошёл на встречу, совершил ошибку.

Я её исправлю. И мешать в этом никому нельзя.

Беременна от меня? Не может быть. Я ничего не успел.

А около шести недель назад…

Да, ни черта я не помню, что тогда было. Я много пил в офисе после работы.

Одиночество при жене, вечная загруженность, проблемы с документами, несколько сорванных сделок из-за Игнатова. Достало всё и хотелось перестать загоняться. Проще было погрузиться в пустоту. Ненавижу пить, но заливался беспросветно, а утром снова работал.

Я всегда запирался в кабинете и глушил всё, что под руку попадалось.

Не было со мной никого. Я не помню, чтобы даже думал об этом тогда.

Лишь Анжела, лишь один раз. И я это исправлю и больше никогда.

Не могло быть другого раза. Я не помню этого, но уверен. Нет.

— Прекрати! Отвали от меня! — Лера мотает головой и всё же разрывает наш поцелуй, колотит в грудь, брыкается, не позволяя больше целовать, — Я ненавижу тебя!

Её сердце бешенно бьётся, чувствую своей грудью, прижимаясь к её. Моё в точности так же.

Оно сошло с ума. Я сошёл с ума. От этой женщины. Она не моя первая, но самая лучшая.

Только с ней я чувствую себя по настоящему живым. Даже когда устал трудится, устал от отсутствия ласки, от чувства одиночества, стоило попробовать другую, как понял. Нет. Только с ней и никак иначе.

Если я буду с другой — я буду никем. Если я буду с Лерой — я буду собой.

Она наглая воровка, забравшая моё сердце в свои маленькие ладошки с короткими, милыми пальчиками.

Любуюсь на её чувственные, припухшие губы от поцелуя. Ещё больше схожу с ума.

Не отстраняюсь, утыкаюсь носом в бледную шейку, вдыхаю сладкий аромат её духов и нежной кожи. Как же она хороша…

Пользуется теми самыми духами, что ей подарил ещё давно. Тогда мне показалось, что они словно созданы для неё, сказал это, когда вручал. Так и запомнила, больше не меняла их.