— Везучие ублюдки, — бормочу я, мои мысли ненадолго возвращаются к Спенсеру. То, как он целуется, это… преступно. Его рот горячий, а руки… Интересно, какими бы они были напористыми, если бы скользнули вверх по моей талии и обхватили грудь. — Не думай о Спенсере, — шепчу я, откусывая огромный кусок своего корн-дога и закрывая глаза. Как только мои ресницы закрываются, я пытаюсь представить себе один из моих страстных моментов с Коди. Вместо этого всё, что я могу увидеть — это то, как неуклюже он лапал меня, и как от него всё время пахнет маслом для загара. — Блядь. — Мои глаза снова открываются, и я обнаруживаю, что смотрю на дом с привидениями. Коди и Моника трахаются, не так ли? Я не идиотка, я вижу это ясно, как божий день.

Слёзы щиплют мои глаза, и я прислоняюсь лбом к золотому шесту.

— Почему такое вытянутое лицо? — спрашивают в унисон два голоса, и я подпрыгиваю, разворачиваясь в седле, чтобы увидеть близнецов, стоящих по обе стороны от крупа искусственной лошади. — У тебя сегодня день рождения, не так ли, Чак? — повторяют они, наклоняясь ко мне и ухмыляясь. У каждого из них одна рука на бедре, и они одеты в свободные джинсовые шорты и красные майки, татуировки в виде роз на их плечах яркие и красивые в свете сверкающих огней карусели. Мои глаза наполняются слезами, и, хотя я сильно шмыгаю носом и пытаюсь сдержать их, в конце концов, я плачу. Совсем чуть-чуть.

Близнецы обмениваются взглядами и делают шаг вперёд, по одному с каждой стороны от меня.

— Ты плачешь, Чак? — спрашивает Тобиас, протягивая руку и смахивая слезинку с моей щеки, его зелёные глаза темнеют от беспокойства. Он наклоняется так близко, что, когда моргает, я клянусь, его ресницы касаются моего лба.

— Думаю, моя лучшая подруга трахается с моим парнем, — говорю я, а затем вздыхаю, протягивая руку, чтобы смахнуть слёзы с лица. Тобиас откидывается назад и изучает меня, в то время как Мика скрещивает руки на своей широкой груди. — И они оба забыли о моём дне рождения.

Два парня смотрят друг на друга, и мне внезапно приходит в голову, что… мы не в Коннектикуте. Мы в Калифорнии. Какого чёрта они здесь делают?!

— Эм, что вы двое здесь делаете? — спрашиваю я, и они оба поворачиваются, чтобы посмотреть на меня.

— Наша мама — декан университета, — отвечают они мне, в унисон пожимая плечами. — Она хотела, чтобы мы были здесь на каникулах. — Они оба смотрят на меня большими красивыми глазами, прежде чем склонить головы набок. — Как, по-твоему, твоего отца определили на должность в «Адамсон»?

Чёрт. Слышать, как они произносят одно или два слова в унисон, впечатляет, но целые предложения? Это жутковато… и, может быть, совсем чуточку-чуточку сексуально.

— Они забыли о твоём дне рождения, да? — спрашивает Тобиас, снова нарушая рутину близнецов. — Это довольно хреново. Почему ты думаешь, что они спят вместе? — он запрыгивает на следующую лошадь и обхватывает шест своими длинными руками, в то время как Мика уходит прочь.

— Моника едва может смотреть на меня. А Коди, похоже, заинтересован только в том, чтобы заглянуть мне под рубашку. — Мы с Тобиасом замираем, когда из-под нас доносится скрип, и начинается музыка. Лошадки начинают подпрыгивать, и карусель начинает вращаться.

Мика неторопливо обходит с другой стороны и запрыгивает на золотого единорога с розовыми бантиками на голове, поворачиваясь на сиденье так, что он сидит спиной вперёд, обхватив пальцами край седла. Он смотрит на меня так пристально, что я неловко ёрзаю на месте.

Однако я не могу сдержать улыбку, которая появляется на моих губах.

— Как тебе удалось её запустить? — спрашиваю я, и он одаривает меня мрачной улыбкой, которая делает его совершенно непохожим на брата-близнеца. Именно в этот момент я задаюсь вопросом, как я вообще могла путать их двоих.

— Волшебство, — отвечает он, а затем пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного. — Ты собираешься противостоять им? Иногда такие вещи становятся уродливыми. — Я резко отворачиваюсь и выдыхаю, этот кислый привкус скручивается у меня в животе. С этим ничего не поделаешь: я должна что-то сказать. И всё же часть меня знает, что как только я это сделаю, пути назад к тому, как всё было, не будет. Моя дружба с Моникой и Коди, жизнь, которая была у меня до того, как мы с папой переехали в Коннектикут — всё это действительно закончится.

— Ты говоришь так, словно знаешь, о чём говоришь? — молвлю я, формулируя это как вопрос. Но когда я оборачиваюсь и смотрю на Мику, он смотрит на океан, его глаза темны и устремлены вдаль.

— Что ты хочешь сделать на свой день рождения? — спрашивает Тобиас у меня за спиной, и я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть озорную улыбку на его полных губах.

— Понятия не имею. Честно говоря, всё, чего я хотела, это — поздравляем тебя с Днём рождения, Шарлотта.

Тобиас ухмыляется и спрыгивает с лошади, чтобы подойти и встать рядом со мной, положив одну руку на моё обнажённое бедро. Я чувствую жар его ладони, маленькую огненную линию, идущую от моей ноги прямо к сердцу. Мой пульс начинает учащаться, и мне приходится трижды сглотнуть, чтобы прогнать комок из горла.

— Как насчёт того, чтобы прокатиться на «Ламбо» по побережью, прямо рядом с пляжем? Это был бы забавный подарок на день рождения? Потом мы можем поесть блинчиков, и я куплю тебе какую-нибудь уродливую мальчишескую одежду, чтобы скрыть твою красивую фигуру.

— Извращенец. — Я высовываю язык и ставлю ногу ему на грудь, отодвигая его на несколько дюймов, пока он смеётся. — Но ладно. Всё лучше, чем возвращаться к тому неловкому напряжению между Моникой и Коди.

Тобиас протягивает руку и помогает мне спуститься с лошади. И это хорошо, потому что в нашу сторону направляется охранник.

— Пора сваливать, брат, — говорит Тобиас, и Мика кивает, соскальзывая с лошади и следуя за нами. Мы бежим остаток пути к выходу, и, в конце концов, я оказываюсь у водительской двери канареечно-жёлтого «Ламборгини Авентадор» Тобиаса. Чёрт. Возьми.

Я бы потеряла девственность в этой машине.

Эта мысль заставляет меня покраснеть, когда Тобиас протягивает ключи, глупо улыбаясь мне.

— Ладно, каковы правила этой маленькой вечеринки? Мика? — он бросает взгляд на близнеца, который прислонился к боку такого же жёлтого «Ламбо», скрестив руки на груди, его красно-оранжевые волосы падают ему на лоб. Его глаза всё ещё темные и задумчивые, когда он наблюдает за нами.

— Она едет, пока мы не выедем на подъездную дорогу, чтобы разогреться, но это всё. Затем мы выстраиваемся в очередь у ворот, и вы можете начинать. Побеждает тот, кто первым доберётся до вершины.

— Что получает победитель? — спрашиваю я, и моё сердце бешено колотится. Это серьёзно опасное занятие, то о котором мы говорим. Мне даже не следовало соглашаться на это, но моё сердце бешено колотится, и я внезапно обнаруживаю, что не могу думать ни о чём другом. Я чувствую себя живой так, как не чувствовала с тех пор, как мы переехали.

— Как насчёт того, если я выиграю… — Мика начинает, отталкиваясь от машины и направляясь ко мне. Он берёт меня за подбородок пальцами и ухмыляется, придавая ему эту жестокость, которой я никогда не замечала в его брате. — Я получаю поцелуй. — Мои щёки вспыхивают ярко-красным, и я шлёпаю его по руке, пока он смеётся. Тем временем Тобиас яростно переводит взгляд с меня на брата. — Чего ты хочешь со своей стороны?

— Ты не получишь поцелуя, — ворчу я, но потом, когда думаю об этом… о том, как Мика прижимает меня к боку своей желтой спортивной машины, запускает пальцы в мои волосы и притягивает меня ближе… звучит не так уж плохо. На самом деле, это звучит как рай. Он ухмыляется мне, явно не впечатлённый моими слабыми протестами. — Ладно, ладно, можешь поцеловать меня, если выиграешь, — когда ты выигрываешь, вероятнее всего, потому что я ни хрена не смыслю в гоночных автомобилях, — но, если я выиграю, то хочу знать о Дженике всё. Всё.

Мика и Тобиас переглядываются, но, думаю, они так же, как и я, осведомлены о моих шансах на победу, поэтому оба пожимают плечами, прежде чем повернуться ко мне.