— Ишь чего задумали — драться! — сердито сказал кузнец.

— Он не отдает те стеклышки, — пожаловался сын.

Кончики усов кузнеца дрогнули:

— Ты что это Лёнгинаса моего обижаешь? А ну отдавай…

— Не брал я у него ничего, — запротестовал Ромас.

— Как это понять, Лёнгинас? Он правду говорит? — повысил голос отец.

— Гогялис ему дал, а он теперь возвращать не хочет, — съябедничал Лёнгинас.

Кузнец шагнул в сторону Ромаса:

— А ну отдавай, живо!

«Крышка, — подумал Ромас. — Только теперь их и видели». Он решил удирать, пока не поздно, но сразу же понял, что это невозможно: через высокий забор не перемахнешь, а до калитки не добежать — Лёнгинас нагонит. Вон как следит за каждым его движением. А там и папаша подсобит, это уж точно…

— Ой, парень, лучше не выводи меня из терпения!.. — произнес кузнец, кладя Ромасу на плечо свою свинцовую ручищу.

Призвав на помощь все свое самообладание, Ромас как можно спокойнее произнес:

— Простите, но я не могу.

— Это еще что за новости? — удивился отец Лёнгинаса, и кончики его усов снова грозно дрогнули.

— Так ведь краденые они, понимаете! — воскликнул подросток, не отводя взгляда. — И не только они. Эти бусинки — часть старинного украшения, его во время археологических раскопок нашли. А не так давно находка исчезла.

— Постой, постой. Молотишь языком, словно пес хвостом. Давай по порядку, — перебил кузнец. — Кто это украшение откопал?

— Археолог Калпокас со школьниками. Этот клад очень важен для науки. Украшение с другими находками лежало в амбаре, в ящике. А потом они вдруг исчезли, вернее, их кто-то украл…

Кузнец не проронил ни слова — мысленно взвешивая услышанное. Потом, видимо уяснив себе картину, сбросил руку с Ромасова плеча, положив ее на плечо сына:

— Ну что ты на это скажешь, сын? — строго спросил он.

— Не брал я, — жалобно произнес тот.

— Если я не запамятовал, ты говорил, что нашел эти вещи под кустом?

— Да не мог, не мог он их там найти! — горячо перебил его Ромас. — В амбаре они были, а ключ от него археолог в кармане носил.

— Ну, чего замолк, отвечай! — посуровел кузнец.

— Я… я его отнял у Руописова Домового, — пробормотал Лёнгинас.

Ромас припомнил, как сразу же после пропажи клада они с археологом заглянули к старичкам-хозяевам. Старушка тогда рассказала им про некоего Руописа, у которого будто и впрямь живет домовой, таскающий в дом всякую всячину. Но разве в наши дни кто-нибудь в такое поверит? Старому человеку, конечно, простительно… Но вот что Лёнгинас верит этим бредням — это уж ни в какие ворота…

И Ромас звонко расхохотался.

— Чего зубы скалишь? — вскипел Лёнгинас.

— Брось бабушкины сказки рассказывать… Так мы и поверили.

— Лучше послушай, что я тебе расскажу, тогда смейся…

Вся четверка в полном составе переправилась на лодке через озеро. На веслах, как обычно, сидел Йонас, хотя у него до сих пор ныло колено. А потом решил показать свое умение Костас. Он молотил веслами по поверхности воды, обдавая друзей брызгами, но те не сердились на него — сегодня у всех было прекрасное настроение. Сколько приключений выпало на их долю, прежде чем они отыскали клад, и все-таки они нашли его! А сейчас везут находку археологу. Правда, клад уже далеко не тот, каким был вначале, да и вообще многое в этом деле неясно, и все же…

Поначалу решили плыть на своей «душегубке», но под их тяжестью надувная лодка погрузилась так глубоко, что вода хлынула в нее через борта. Кому-то нужно было вылезти и остаться, однако добровольцев не нашлось. Упорствовал даже Зигмас, который все это время не проявлял ни малейшего интереса к раскопкам. Пришлось попросить лодку у Лайминого отца. Тот охотно дал, потому что и до него дошли слухи о найденной пропаже.

— Хватит с тебя, Костас, для начала, — сказал Йонас, отбирая весла, — этак мы далеко не уедем.

Он сел на весла, и лодка легко заскользила по воде, оставляя за собой волнистую полосу, похожую на раскрытый веер.

На том берегу лодку на всякий случай привязали цепью к ольхе и навесили замок. В любой момент мог появиться Лауринас — гоняйся потом за ним по озеру!

Когда они добрались до усадьбы, где обосновались юные археологи, навстречу им вышел Калпокас и обрадованно сказал:

— Где вы пропадали, друзья? Мы уж и соскучиться успели…

— За кладом вашим охотились, вот и не было времени заглянуть.

— Неужели клад искали? — переспросил археолог.

— Ну да. И представьте себе, нашли!

— Такими вещами, ребятки, не шутят, — дрогнувшим голосом сказал ученый.

— А вы поглядите хорошенько: они? — протянул Ромас полиэтиленовый мешочек.

— Не может быть! Нет, этого не может быть! — взволнованно воскликнул Калпокас, вырывая из рук мальчика мешочек и на ходу развязывая его.

— Браслет! — срывающимся голосом крикнул он, засунув руку в мешочек. — Ну да, уж не чудится ли мне!

Вне себя от радости Пранас Калпокас продолжал выкрикивать:

— Брошь!.. Ой, браслет!.. Еще один! Ребята, сюда — глядите же!

Он разложил вещи на крышке колодца, снова хватая тот или иной предмет и восторженно показывая его школьникам.

На его радостные возгласы сбежались все юные археологи. Заметив оживление во дворе, на порог вышли старички.

— Что случилось? — спросила старушка. — Уж не упал ли кто в колодец?

— Бабуся, наш клад нашелся! — крикнул кто-то из ребят.

— Слава богу! — перекрестилась старушка.

Калпокас недоуменно вертел в руках две какие-то странные пластинки: белые, продолговатые, с дырочками на концах. Он явно не понимал, как эти вещи очутились среди археологических находок.

— Так это же блесны, — сказал кто-то.

— Ничего не понимаю, — пробормотал археолог.

Но когда он вынул из мешочка ожерелье, все встало на свои места: оно было безнадежно испорчено. От украшения осталась лишь средняя часть — три переплетенных полоски, концы же были обрезаны. Это их и держал в руках Калпокас, только теперь уже они были переделаны на блесны. Мужчина подавленно разглядывал эти части бывшего ожерелья, на которых в помине не было таинственных знаков — на их месте остались едва заметные полоски. А ведь на расшифровку их ученый возлагал столько надежд… От радости не осталось и следа.

— Как удалось найти это? — упавшим голосом спросил Калпокас.

— Домовой принес, — хихикнул старик.

— Ну нет. Домовой как раз унес, — возразил Ромас, — и вовсе не собирался приносить назад.

— Что, отец, не говорила я тебе? — удовлетворенно спросила старушка. — Разве не по-моему вышло?

— Да бросьте вы людям голову морочить, — раздраженно сказал хозяин.

— Но это и в самом деле работа Домового, — серьезно произнес Ромас. — Не верите? Помните тот вечер, когда нашли клад и когда приходил Руопис?

— Отчего ж не помнить, — ответил старик. — Человек приходил по делу, договориться насчет оконных рам. Он парники задумал оборудовать для ранних овощей, а у меня рамы были. После ремонта окна-то в избе расширили, вот и пришлось выбросить старые рамы.

— Случайно не помните, что Руопис делал с того самого момента, как пришел сюда?

— Как что? Ничего особенного. В доме посидел, о погоде, об урожае мы с ним потолковали, насчет рам договорились — вот и все. Сами со старухой его до ворот провожали.

— А клад он видел? — продолжал допытываться Ромас.

— Ну конечно, видел. Товарищ Калпокас тогда разложил его, как сейчас, и ребятишек кликнул — полюбоваться.

— Неужели Руопис так ничего и не сказал при этом?

— Чего ж тут скажешь? Откопали из-под земли что-то, простому человеку и не понять.

— А вот и говорил, — перебила мужа старушка. — Как сейчас помню: осмотрел он, значит, эти вещи, покачал головой и говорит…