— Пальни-ка!

Тот вытянул вперед руку, прицелился, нажал курок. Раздался сухой щелчок, над пистолетом взметнулось облачко дыма, но выстрела не получилось.

— Ясно: порох отсырел. Давай сюда спички.

Гогялис зажег сразу несколько спичек и стал снизу подогревать дуло.

— Что ты делаешь?! Взорвется! — закричал Ромас, отбегая в сторону.

Вацис с Йонасом тоже испуганно попятились.

— Не бойся, не взорвется, — рассмеялся Гогялис. — Вот только порох подсохнет, тогда…

Не успел он закончить фразу, как раздался взрыв, зазвенели стекла в доме. Когда дым рассеялся, ребята увидели лежащего на земле Юргиса, рядом его покореженный пистолет. Йонас сидел с перекошенным от боли лицом, потирая руками правое колено.

Гогялис сел, ощупал руки-ноги и остался доволен осмотром — вроде все в порядке. И только тогда хвастливо произнес:

— Ну что, скажешь, не стреляет?

— Ладно, обойдемся… Вон сколько шуму наделал, — отмахнулся Вацис.

Из дома выбежала мать Вациса:

— Вы что, рехнулись?! Дом подпалите! Окошко выбили, а вставлять кто будет? — напустилась она на мальчишек.

Ребята уже убегали со двора. Йонас, прихрамывая, бежал последним.

— Что с ногой? — встревоженно спросил друга Ромас, когда они очутились за сараем.

— По-моему, в колено угодило.

Йонас сел на землю, закатал брюки. Под коленом и впрямь темнело пятнышко — там застряла дробинка. Из ранки сочилась кровь.

— Нужно вытащить, — сказал Ромас.

Он вынул из кармана охотничий ножик, обтер его носовым платком, крепко сжал пальцами мышцу и стал выковыривать дробинку. Йонас, болезненно морщась, отвернулся. Наконец Ромас закончил и перевел дух.

— Теперь остается выжать кровь или еще лучше высосать ее. Тогда и перевяжем ногу, — сказал он.

Гогялис выпрямил искривленное дуло пистолета и протянул его Вацису.

— Больно мне нужна эта игрушка, еще глаза повыбиваю, — запротестовал тот. — Пусть мне отдадут мои бусинки, и мы в расчете.

Гогялис посмотрел на Ромаса.

— Верни ему, чего там, — добродушно произнес он.

— И не подумаю, — твердо отрезал Ромас.

— Юргис, он не слушается, — пожаловался Вацис, — врежь ему разок по шее, может, одумается.

— Смотри, как бы сам не схлопотал! — вскипел уже и Йонас.

Гогялис заколебался. Нужно было не мешкая привлечь его в свой лагерь, пока он не заупрямился и не переметнулся на сторону Вациса.

Ромас отозвал Юргиса в сторонку и вполголоса напомнил, что бусинки-то ворованные и к тому же история с выстрелом при желании может вылезти наружу, так что…

Этого было достаточно. Парень явно оробел. Он зло выругался и, круто повернувшись, ушел в лес.

Итак, они одержали хоть и маленькую, но победу. Ромас осмелел.

— Ну как, Вацис, может, по-хорошему договоримся? — с улыбкой предложил он.

— А чего нам ссориться? — уже миролюбиво произнес тот.

— Мы тебе эти бусинки хоть сейчас можем отдать, они нам ни к чему, — сказал Ромас. — Только, пожалуй, лучше всего будет вернуть их Лёнгинасу. Ведь он тебе их дал, правда?

— Может, и он.

— Ну вот, видишь, — удовлетворенно заключил Ромас. — Где он живет?

— Спроси в деревне кузнеца Ле́куса, каждый покажет, — неохотно пробормотал Вацис.

— Лучше пошли с нами, покажешь.

Вацис нехотя поплелся с ребятами, но на полпути остановился:

— Ну да-а, — протянул он, — ему, значит, все вернете, а мои ласты кто отдаст?

— Какие ласты?

— Резиновые, для плавания. Себе купил, а потом сменял на те стекляшки, а он одну ласту уже успел утопить.

— Ты что, за такие безделушки не пожалел хорошей вещи?

— Откуда ж мне было знать? Лёнгинас сказал, что это бриллианты — мол, за них можно получить кучу денег.

Ромас и Йонас расхохотались:

— Нашел бриллианты, тоже чудак! От простого стекла отличить не можешь!

— Эх, надул он меня! — удрученно махнул рукой Вацис.

Лёнгинаса они не застали дома. Игравшая во дворе девчушка, видно сестра менялы, прошепелявила, что Лёнгинас уехал в город.

По дороге домой Вацис вдруг спросил недоверчиво:

— Вы-то чего с ног сбиваетесь, раз это простые стекляшки?

— Много будешь знать, скоро состаришься, — неопределенно ответил Йонас.

— Тебя Лёнгинасом звать?

— Допустим… А в чем дело?

Перед Ромасом стоял невысокий, атлетического вида паренек в рубашке с закатанными рукавами. От малейшего движения на руках его вздувались бицепсы. «Доведись мне с ним бороться — интересно, кто кого?» — почему-то подумал Ромас. Но лицо у парня было такое открытое и добродушное, а серые глаза лучились таким спокойствием, что, казалось, паренька вообще трудно вывести из себя, не говоря уже о драке.

— Я Ромас, — протянул руку подросток.

Лёнгинас крепко, по-дружески пожал ее, и Ромас снова подумал, что с новым знакомым легко будет найти общий язык. Это не Вацис, который подбивал забияку Гогялиса силой отобрать бусинки. Но парень неожиданно огорошил Ромаса:

— Я знаю, за чем ты явился.

Ромас удивленно раскрыл глаза: откуда Лёнгинас пронюхал? Ведь Вациса он дома не застал, хотя договорились отправиться сюда вдвоем. А больше разболтать вроде некому.

— Кто тебе успел доложить? — спросил Ромас.

— Вацис заходил.

— Где он сейчас?

— Почем я знаю? По шее получил и удрал.

Ромас недоуменно посмотрел на собеседника: не похоже это было на него, такого сдержанного и серьезного на вид. Тут всего можно ожидать. Мальчик пожалел даже, что рядом нет его верного друга Йонаса.

— Напрасно ты его так, — сказал он Лёнгинасу. — Вацис парень неплохой.

Мальчики опустились на одно из бревен, сложенных в нескольких шагах от них: судя по всему, кузнец собирался что-то строить.

— Может, и неплохой, а только я не люблю, когда суют свой нос в чужие дела.

— Разве он тебе что-нибудь сказал?

— Сообщил, что ты принесешь те стекляшки.

— Ну и что?

— А то, что он захотел узнать, откуда они у меня. Привязался и давай канючить, покуда я его не отшил.

— И все же почему ты ему не сказал? — осторожно, чтобы не вызвать подозрений, спросил Ромас.

— Потому что не его ума это дело.

— Ну тогда скажи мне, — храбро выпалил Ромас.

Лёнгинас пытливо посмотрел на него, их взгляды скрестились.

— А тебе зачем знать?

— Просто так…

— Ладно, скажу, только ты сначала отдай мне эти штучки. Может, у тебя их вовсе нет, только голову мне морочишь?

— Вот они, — похлопал Ромас по карману рубашки, где позвякивали бусинки…

— Чего тут просить, можно ведь и по-иному, — заиграл желваками Лёнгинас.

И не успел Ромас опомниться, как собеседник, словно железными тисками, сжал его плечи. Лицо парня при этом оставалось по-прежнему наивно-добродушным, а глаза улыбались, только уже чуть-чуть иначе: напряженно, полупрезрительно. Локтем левой руки он уперся Ромасу в солнечное сплетение, пытаясь дотянуться до заветного кармашка.

Ромас напрягся, желая высвободиться из этих объятий, и это ему почти удалось, но тут сильные руки обхватили его за пояс. Обидчик всем телом навалился на него, норовя опрокинуть на бревна. Ромас одной рукой обвил его за шею и тоже стал стискивать ее. Лицо Лёнгинаса налилось кровью, глаза больше не улыбались. Молчаливый поединок продолжался.

Перевес был на стороне то одного, то другого. Трудно было противостоять этому крепко сбитому, плотному парню. В какой-то миг Ромас почувствовал, что едва не упал на бревна, а это означало бы поражение. Однако ему удалось высвободить левую руку, и он с силой уперся ею в подбородок противника. Тот глотнул воздуха, в этот момент Ромасу удалось выпрямиться. Ни один ни другой не собирались сдаваться…

— Это что еще за безобразие?! — раздался над ними пронзительный, злой голос.

Парни смущенно опустили руки.

Рядом стоял кряжистый, широкоплечий мужчина: гладкая, почти без волос голова, длинные висячие усы, измазанное в саже лицо. Отец и сын были поразительно похожи друг на друга.