— Вдруг это не из того клада вовсе, а совсем другие, — засомневался гость.

— Все может статься. Если мы ошиблись, сразу отдадим. На что они нам, сам подумай?..

— Гм, — смущенно промычал Гогялис.

— Откуда у нее эти бусинки, не знаешь?

— Может, и знаю, — ухмыляясь, произнес парень.

— Тогда скажи.

Тот помолчал и буркнул:

— Я ей дал.

— Ты?! — изумленно произнес Ромас. — А ты-то откуда их взял?

— Секрет.

— Ну вот, снова секреты… Скажи, иначе все будут думать, что ты украл, — принялся убеждать его Ромас.

— Сдались мне эти цацки, — презрительно процедил сквозь зубы Гоголь-Моголь. — А про клад ваш впервые слышу.

— Ну так признайся хотя бы, откуда у тебя эти штучки. Важно напасть на след, тогда найдем и остальное, понимаешь? Хочешь сослужить науке добрую службу?

— Науке? Да эти науки у меня уже в печенках сидят, — раздраженно сказал Юргис.

Ромас и Костас с улыбкой переглянулись.

Гогялис неохотно поднялся и коротко бросил:

— Пошли!

Костас вызвался тоже, но Ромас сказал:

— Если исчезнем оба, ребята бог знает что подумают.

Ромас и Гогялис ушли. По дороге они болтали о чем угодно, только не о предмете спора. Юргис ни за что не хотел говорить, откуда он взял бусинки, и это наводило Ромаса на подозрения.

Пройдя дом Лаймы, потом Гогялиса, миновав соснячок, они очутились на открытой поляне. Здесь находилась маленькая, в несколько домов, деревушка. Они свернули во двор избы, расположенной на опушке леса. Он был пуст и внутри — ни души.

— Эй, есть тут кто-нибудь! — крикнул Гогялис.

Из-за дома появилась женщина в белой косынке.

— A-а, это ты, Юргис, — ласково произнесла она. — Кто это с тобой, вроде не доводилось видеть?

— Где Ваци́с? — коротко оборвал ее Гогялис.

— Вацю́кас? В лесхозе он, сено возит. Подсобить попросили.

— Пусть завтра ко мне зайдет, — буркнул Юргис и, не попрощавшись, направился к калитке.

Всю дорогу он шел молча, потом резко остановился:

— Чего ради я с тобой без толку мотаюсь? Сам ищи, больно мне нужно.

— Пойми, — убежденно начал Ромас, — дело слишком серьезное. До сих пор никаких следов не было, а теперь вот стеклышки эти…

— Ну и ищи их на здоровье, я-то тут при чем!

— Ты тут всех знаешь, с тобой считаются. Ну и, конечно, побаиваются…

Последние слова явно польстили самолюбию деревенского заводилы. Он остановился и пристально поглядел на Ромаса.

— Хорошо, согласен, только с одним условием: перестань лезть к Лайме.

— Разве я к ней лезу?

— Ну не ты, так она сама…

— Но я-то что могу поделать?

— Раз так — ищи сам.

Опять все усилия Ромаса едва не пошли насмарку. Нужно было чем-то пронять этого увальня.

— Мы с ней смертельно рассорились из-за тех бусинок.

— Ну и что? Помиритесь.

— Не простит она меня. Гордая, с характером. Да и я не хочу мириться. К тому же мы собираемся скоро сматывать удочки.

— Ладно. Приходи ко мне завтра, к десяти — Вациса к стенке прижмем…

Возле дома, где жил Гогялис, они расстались. Проходя мимо Лайминого двора, Ромас увидел, что девочка сидит во дворе на скамейке и разбирает охапку полевых цветов — видно, только что принесла. Мальчика охватило безотчетное желание помириться с ней, хотя это шло вразрез с его словами.

— Лайма! — окликнул он ее из-за забора.

Девочка вздрогнула, подняла голову и тут же потупилась.

— Ты что, злишься?

Она продолжала молча раскладывать цветы, не обращая на него внимания.

— Ей-богу, не хотел тебя обидеть, — миролюбиво сказал Ромас. — Думаешь, это обыкновенные бусинки? Как бы не так.

Выслушав рассказ мальчика о пропаже клада, Лайма укоризненно покачала головой:

— Почему же ты сразу ничего не сказал? Я бы сама отдала. — Она поглядела на него темными глазами.

«А глаза у нее и правда красивые», — мелькнуло у мальчика. Он сказал, даже не пытаясь оправдываться:

— Глупо все вышло. Мы договорились держать это дело в тайне. Ведь если остальные пронюхают, пиши пропало: не найдешь ничего.

Девочка как ни в чем не бывало пригласила его зайти. Перемахнув через плетень, Ромас очутился во дворе. Собрав в охапку цветы, Лайма предложила посидеть в беседке. Там было сумрачно и прохладно.

— Хорошо, что Гоголь-Моголь нас не видит, — небось разбушевался бы вовсю.

— Почему ты так думаешь? — удивленно спросила Лайма.

— Он в тебя по уши втюрился. Я даже поклялся, что не буду с тобой встречаться.

— Неужели пообещал? — не поверила девочка.

— Ну да. Иначе он ни за что бы не согласился искать пропавший клад, — откровенно признался Ромас.

И хотя, давая слово Гогялису, он вовсе не думал его обманывать, сейчас ему почему-то захотелось положить руку на плечо девочке. А она, казалось, только и ждала этого…

По дороге домой он встретил возвращавшихся из лесу ребят. Все четверо были явно не в духе.

— Какая муха вас там в лесу укусила? — спросил Ромас.

— Зачем ты обидел Лайму? — не принимая шутки, в упор спросила Юргита.

— Разве ж я ее обидел? — вопросом на вопрос ответил Ромас, которому только теперь стало ясно, почему так недружелюбно настроены друзья.

— Что она тебе сделала? Такая хорошая девочка, — упрямо продолжала Юргита.

— Это я без тебя знаю. Только ты у нее самой спроси, сердится она на меня или нет, — рассмеялся Ромас и ушел, оставив ребят в недоумении.

Когда Ромас с Йонасом зашли к Гогялису, тот сидел на пороге дома и драил наждачной бумагой длинный, тонкий, заостренный на конце прут. Рядом лежали рыболовные снасти, спиннинговая катушка, какие-то колечки, болтики.

— Что ты тут мастеришь? — завели разговор ребята.

Юргис буркнул, не поднимая головы:

— Не видишь, что ли? Спиннинг.

— А удилище будет деревянное?

— Можжевельник возьму.

— Все равно дерево, сломается в два счета.

— Сломается? Гляди!

Парень согнул в дугу удилище и отпустил конец — тот со свистом мелькнул в воздухе и возвратился в прежнее положение.

— Вот это да! — восхищенно произнес Ромас.

— К твоему сведению, — степенно заметил Юргис, — если можжевельник выдержать в навозе, он становится гибким и прочным, как сталь, — такое удилище ни за что не сломать.

— Ты на спиннинг будешь ловить?

— Нет, это занятие не по мне. Знакомый попросил сделать. Он мне на обмен пару кроликов шиншилловых обещал.

Какой-то спиннинг, кролики… Ромасу до всего этого не было никакого дела. Он нетерпеливо оглядывался, не идет ли Вацис, но тот все не появлялся.

— Может, пошли к нему сами? — с беспокойством спросил он.

— К кому еще? — буркнул Гогялис.

— Да к Вацису твоему.

— Невелика птица, сам придет, — сказал, как отрезал, парень и углубился в свое занятие.

Йонас, большой любитель мастерить, наблюдал за его работой. Заметив его восхищение, Юргис сказал:

— Я могу что угодно смастерить, даже пушку, только дуло мне дай…

Повозившись немного, он отложил работу в сторону и встал:

— Пошли!

Вацис, долговязый паренек с худой длинной шеей, был дома: рубил дрова у себя во дворе.

— Ты чего же не пришел? — спросил Гогялис.

— Куда?

— Мать разве ничего не говорила?

— Что-то вчера упоминала, совсем забыл.

— Знакомы тебе эти штучки? — спросил Ромас, поиграв бусинками на ладони.

Вацис искоса метнул взгляд в сторону Ромаса и Йонаса.

— А это кто такие?

— Туристы, у озера в палатке живут.

— Ему подарил, что ли? — снова спросил он Гогялиса.

— Нет.

— Тогда давай назад меняться.

— Это почему?

— Лёнгинас тоже хочет вернуть, отец велел. И мне толку с него никакого: не стреляет.

— А ну дай сюда, — потребовал Гогялис.

Мальчики не понимали, о чем идет речь, и с интересом ждали, что будет дальше.

Вацис сбегал в сарай и принес самодельный пистолет. Ручка была выпилена из дерева, аккуратно обточена и даже покрыта лаком. В нее вделан обрезок трубки, сбоку прилажена пружина, сверху — курок. Вацис взял из деревянной коробочки щепотку пороху, набил им углубление в пистолете, закрыл его пистоном и протянул самопал Гогялису.