— Да, Власенко слушает.

— Геннадий Петрович, извиняюсь, что беспокою вас в вечернее время, но у меня срочная информация, — голос следователя Кравцова то и дело сбивался на высокие ноты. — Я тут такое обнаружил, такое…

— Виталик, говори спокойнее и по делу, — прервал взволнованного коллегу бывалый следак, для которого этот звонок был сейчас весьма некстати.

— Геннадий Петрович, я нашел вашего маньяка! И это не Зуев!

— И кто это? Что, имеются твердые доказательства?..

— Тверже не бывает! — затараторил Кравцов. — Я сейчас вернулся домой и решил посмотреть содержимое флешки, которую мне сегодня перед уходом вручила мать Ерохина. Ну того самого отравленного из «Пропаганды», племянника нашего заммера… Она перебирала вещи сына и случайно обнаружила флешку. Решила передать ее мне. Так вот, когда я открыл ее содержимое на компьютере, то чуть до потолка не подпрыгнул. Да вы сами посмотрите, я только что все вам на электронку отправил.

Привычным движением Власенко навел стрелку на значок почты и дважды кликнул кнопкой компьютерной мышки. Открыв присланный файл, он щелкнул первое приглянувшееся ему видео в списке и… обомлел.

Это была видеосъемка плохого качества и с непонятным ракурсом, но зато какая! Хорошенько присмотревшись, Власенко сразу же узнал молодую девушку, связанную по рукам и ногам. Извиваясь как угорь на полу, она с ужасом смотрела на человека, который снимал ее на камеру телефона.

— Да это же Караваева! Третья жертва нашего маньяка! — только и смог воскликнуть Власенко, кинув быстрый взгляд на стоявшего рядом оперативника.

Договорить он не успел, поскольку в этот момент ракурс съемки опять поменялся, и в кадре появилось уже знакомое им мужское лицо. Словно издеваясь над ними, Колкин криво ухмылялся во весь экран монитора на столе прокурорского следователя.

— Седов, вызывай опергруппу! Нужно брать этого гада по адресу его проживания! Хотя постой… — Геннадий Петрович ощутил, как где-то в глубинах его сознания замерцала страшная догадка.

Он торопливо открыл верхний ящик стола, вытащил оттуда ворох каких-то бумаг, после чего извлек на свет написанное мелким убористым почерком заявление.

— Седов, смотри, — он указал пальцем куда-то на листке. — Видишь этот адрес? Это адрес временного проживания в столице некой Петровой Юлии Ивановны. Так вот, срочно дуй в Сокольники к местным ребятам, бери наряд и отправляйся в общежитие к этой дамочке. Есть у меня подозрение, что Колкин сейчас охотится именно за ней.

— Так точно! — отрапортовал Седов и пулей выскочил из кабинета.

Сегодня был последний день занятий на кафедре внутренних болезней, после которого должен был состояться долгожданный экзамен.

Юле определенно повезло. Вопросы ей достались легкие, да и сам экзамен прошел на удивление быстро. Заведующий кафедрой поздравил всех с успешным окончанием учебы, однако никто не хотел расходиться. В результате все проболтали еще часов до пяти, после чего, единодушно приняв решение отметить это важное событие, всей группой они направились в ближайшее кафе.

Время за праздничным фуршетом летело незаметно, шампанское и вино пилось легко и приятно, а тем для бесконечных разговоров хватило бы еще не на одни сутки такого времяпровождения.

Было уже начало одиннадцатого, когда с огромным сожалением покинув новых друзей — она помнила, насколько пунктуальны дежурные администраторы гостинцы-общежития, — Юля только-только добралась до ближайшей станции метро.

«Все, завтра домой! — мечтала она, спускаясь в подземку. — А Василий Иванович пусть ошибется насчет маньяка, так даже лучше! Скорей бы в Орел! Там меня точно никто не найдет! И забуду я все, как страшный сон…»

Пребывая в радужных мечтах, она бодро вышла из метро в Сокольниках. Пройдя до боли знакомую площадь, она по привычке незаметно перекрестилась на кресты Воскресенского храма и, пребывая в полной уверенности, что с ней все будет хорошо, села на один из последних рейсов автобуса номер семьдесят пять.

«What if God was one of us?..» — крутилась в голове любимая песенка, пока Петрова просматривала свежие ММС-ски отправленные ей неутомимыми коллегами, все еще продолжавшими праздновать окончание учебы.

На душе было легко и хорошо. Она беззаботно улыбалась, писала ответные сообщения, тихонько хихикая в ладошку. Хотя стесняться, собственно, было и некого, салон автобуса был совершенно пуст.

Но внезапно в ее состоянии что-то изменилось. Будто что-то потустороннее коснулось середины ее спины, точно между лопаток. Ощущение было сродни могильному холоду, пробежавшемуся сквозняком вдоль позвоночника.

Юля вздрогнула и испуганно обернулась. Ощущение злого пристального взгляда никак не хотело ее покидать.

«Что со мной происходит? Здесь же никого нет…» — терялась она, не зная, что про это и думать.

Действительно, автобусный салон был пуст. Лишь водитель — усатый мужичок неопределенного возраста — полностью вымотанный к концу смены, уныло смотрел сквозь запыленное лобовое стекло на освещенную фарами дорогу.

«Скоро выходить», — отметила про себя Петрова, напряженно вглядываясь в темень за окном.

Мысль, что ей придется выходить из освещенного салона в темноту, мгновенно отозвалась новой волной беспокойства. И чем ближе автобус подъезжал к знакомой остановке, тем сильнее ее охватывало подспудное чувство тревоги.

«Эх, зря я все-таки так задержалась. Дорожка-то от остановки петляет вдоль кустов. А там… — от этой мысли у нее вновь по спине пробежал холодок. — А там меня может поджидать… Нет, не может! На остановке ведь меня ждут Василий Иванович и Герда».

Эта умозаключение показалось ей здравым. Как утопающий держится за соломинку, так и она ухватилась за эту идею.

Внезапно её внимание привлек свет фар движущегося позади автомобиля. Разобрать в темноте марку и цвет она не смогла, впрочем, это было не важно. Ее обеспокоенность была вызвана совсем другим — слишком уж подозрительно медленно ехала машина вслед за автобусом. По какой-то причине водитель строго выдерживал дистанцию, не предпринимая никаких попыток обогнать увальня-«гармошку».

Этот факт крайне насторожил Юлю. Только сейчас ей пришла в голову мысль, что у маньяка вполне мог быть личный автомобиль, на котором он выслеживал свои жертвы.

От былой веселости не осталось и следа.

«Так, надо заранее приготовиться к выходу, — засуетилась Петрова. — Как только откроются двери, я должна быть наготове и в случае чего сразу же бежать к главному входу».

От нехорошего предчувствия у нее даже заныли зубы, и закололо где-то в груди.

Юля торопливо проверила обувь — хорошо ли застегнуты ремешки на босоножках, затянула до упора металлический замок на сумочке, крепко сжала ее в руке и, замерев на сиденье, продолжила пристально вглядываться в темноту за окном.

Словно угадав ее мысли, таинственный преследователь ускорился. Автомобиль замигал поворотником и пошёл на обгон. Темнота майского вечера и тонированные стекла не оставляли никакого шанса разглядеть водителя, зато она увидела марку машины и цвет: это был красный «Форд-Фокус».

Обогнав автобус, машина помчалась дальше по трассе и вскоре скрылась за ближайшим поворотом.

«Опускающаяся ночь проглотила ее целиком, как крокодил юную антилопу, — пришло ей на ум странное сравнение. — А может я ошиблась, и это вовсе не он?..»

Как могла, она пыталась себя успокоить. Правда, получалось это у неё довольно плохо. Зубы по-прежнему били мелкую дрожь, кончики пальцев дрожали, а живот крутило так, что казалось, кишечник вот-вот сыграет с ней злую шутку.

Чтобы хоть как-то отвлечься, Юля взглянула на часы.

«22–52»

«Вроде бы еще успеваю до закрытия гостиничных дверей», — обрадовалась она, поскольку впереди показалась знакомая остановка.

Автобус мигнул поворотником и неспешно завернул к обочине.

Но… ужас! Ни Кутепова, ни Герды нигде видно не было, да и сама остановочная конструкция из металла и стекла была погружена в кромешную темноту!