— Слушай, Бык, я свое слово всегда держу. Скажу по-чесноку, мне просто некогда было к тебе в клубешник заскочить. На, вот, держи…

Он достал из кармана брюк-джоггеров три смятые стодолларовые купюры. Одну протянул охраннику, а две другие спрятал обратно. Но затем, видя, как недовольно вытягивается лицо Быка, насмешливо фыркнул и передал ему две оставшиеся банкноты.

Бык быстро собрал купюры в кулак, после чего с вопросительным видом уставился на приятеля.

— Чего так смотришь, Бык? Сотня сверху — это компенсация за то, что я с долгом тормознул, — добродушным тоном изрек длинноволосый брюнет и, приблизив свое лицо вплотную к лицу охранника, перешел на шепот. — А если ты и впредь будешь подальше от ментов информацию обо мне держать, то с меня еще две сотни сверху капнут.

Охранник продолжал молчать.

— Чего, мало считаешь? — искренне удивился Колкин, поражаясь растущим аппетитам приятеля.

— Дешево ты себя оцениваешь, Кол. За такие дела, что ты творишь, на зону лучше не ходить. Сам, наверное, знаешь, что тебе там светит? — Бык собрал ладонь в кулак, а другой сделал по ней пару быстрых хлопков.

Александр мгновенно вспыхнул, руки непроизвольно сжались в кулаки, а холодные голубые глаза хищно сузились.

— Что ты хочешь за свое молчание? — процедил он сквозь зубы, едва контролируя себя.

— Не кипятись, Кол. Я знаю, что у тебя новая тачка появилась, а вот моя совсем уж развалилась, — нагло пялясь поросячьими глазками, уверенно заявил вымогатель. — Давай махнемся?

Дальше торговаться Колкин не собирался, поскольку уже все для себя решил.

— Лады, — только и произнес он.

Ему было хорошо известно, что Бык, как товарищ, был всегда крайне ненадежный тип да к тому же еще патологически жадный. А значит, как только он получит тачку, то, скорее всего, за какие-нибудь другие коврижки — какие ему наверняка посулили угрозовцы — на следующий же день сдаст приятеля со всеми потрохами.

— Бык, я с тобой в пятницу свяжусь. Тогда и передам тачку, ключи и все документы. А сегодня, пожалуй, я схожу в какое-нибудь другое местечко, раз уж ты говоришь, что не спокойно тут у вас. Москва она ведь большая… — с огромным трудом выдавив из себя улыбку, он сделал вид, что собирается уходить, но вместо этого, с издевкой обратился к охраннику: — А ты до сих пор Машку шпилишь или, наконец-то, посерьезнее дамочку склеил?

От этих слов Бык помрачнел и зло взглянул на долговязого клоуна.

— Кол, ты меня специально хочешь позлить? Мы с Машей недавно официально расписались, чтоб ты знал…

— Пардон, дружище, вот уж и вправду: я ни сном, ни духом, что у тебя с ней все так серьезно. Совет вам, да любовь тогда… — насмешливо произнес он, наблюдая, как продолжает злиться Бык. — Теперь понятно, почему Рем так часто видит тебя в Люберцах. Ты к ней жить, что ли перебрался?

— А если и к ней, то что? — насупив брови и шумно засопев, откровенно «забычил» охранник, полностью оправдывая свое погоняло. — Кол, тебе-то какая разница?

— Бык, не парься, это я так… к слову пришлось. Ничего личного, бывай, до пятницы.

Он небрежно уронил окурок под ноги охраннику, развернулся и двинул по Большому Златоустинскому переулку в сторону станции метро «Лубянка».

Праздничное настроение было окончательно испорчено. С этой минуты он более не ощущал себя в безопасности.

«Ладно, Бык, ты сам напросился», — мрачно решил Колкин, входя в здание метрополитена.

Убийство Быка далось ему на удивление легко.

И хотя это было первое в его жизни тяжкое преступление, но прошло оно на удивление гладко, без сучка и задоринки. К тому же к своей задумке он решил подойти со всей серьезностью, на какую только был способен.

Больше всего его интересовал вопрос, каким образом можно быстро, тихо и незаметно «завалить» в людном месте здоровенного, накачанного мужика.

Все сантименты, что он много лет знал его лично, и тот когда-то был его приятелем, Александра волновали мало. Ничто не шевельнулось в пустой душе хладнокровного убийцы, когда он приступил к разработке кровавого плана. Единственное, что вызывало у него досаду — были очень короткие сроки. Приводить приговор в исполнение требовалось как можно скорее. Но и с этим он справился на ура.

Однако больше всего его удивил факт, что накануне убийства он почувствовал необычное и очень приятное нервное возбуждение. Словно ему предстояло не лишить человека жизни, а сыграть в одну из увлекательных компьютерных игр, которыми он баловался время от времени, когда совсем было нечем себя занять.

Стоило бы отметить, что обычные квесты, стратегии, симуляторы и прочая геймерская билиберда его не увлекала. Александр любил исключительно игры, в которых для умерщвления врага использовалось холодное оружие. Каждый раз, садясь за компьютер, он искренне сожалел, что в его детстве не было подобных развлечений. Хотя прекрасно понимал, что в любом случае это было бы не по карману его семье. Возможно, поэтому в полной мере он увлекся компьютерными играми, когда ему перевалило уже за двадцать пять.

Для убийства приятеля геймер-любитель не стал придумывать ничего экстраординарного и, хорошенько взвесив все за и против, решил поступить просто, подло, но эффективно. Поскольку теперь он знал, где живет Бык, подкараулить качка не составило для него большого труда.

«Странное, конечно, дело, — рассуждал Колкин, продумывая детали убийства. — Машку-Огонек перетрахало, наверное, пол-Москвы, а замуж она выскочила за этого недотепу. Даже я к ней когда-то на огонек заглядывал. Забавно…»

Долговязый брюнет улыбнулся получившемуся каламбуру: «Зайти к Машке-Огонек вечерком на огонек».

А через три дня, после состоявшегося возле «Пропаганды» разговора, темным холодным ноябрьским вечером, в подмосковных Люберцах, под окнами старенькой пятиэтажки был обнаружен труп молодого мужчины с проломленным черепом.

Пять глубоких вдавленных перелома костей свода черепа, полученных от ударов обычным молотком из строительного магазина, быстро свели в могилу большого любителя столичных качалок и фитнес-клубов.

«Против лома нет приема… — любимой поговоркой своего папаши, констатировал смерть приятеля убийца, но, немного подумав, добавил: — Если нет другого лома. А у тебя, Бык, его не было, так что, извиняй…»

«Нет человека — нет проблемы» — вспомнил он еще одну любимую отцовскую поговорку. Хотя теперь он точно знал, что ее придумал не батя. Так любил поговаривать отец всех народов, товарищ Сталин.

«Да какая, впрочем, разница? — рассуждал состоявшийся убийца, попивая у себя на кухне прямо из горлышка «Jack Daniel’s», чтобы немного успокоить нервы. — Главное, что в тему. А тема у меня теперь новая…»

С удивительной ясностью Александр осознал, что сегодняшнее убийство окончательно сорвало у него крышу. А точнее даже не крышу, оно сорвало все маски, за которыми он много лет пытался скрыть свое истинное «я».

Эта правда оказалась проста и одновременно жутковата: убивать ему не просто понравилось, с этого момента он стал буквально обуреваем идеей совершить нечто подобное с очередной непослушной рабыней. Да-да, именно с новой рабыней. Старые в счет не шли, поскольку к ним он уже успел остыть, и они его больше не интересовали. Ему хотелось новизны и ярких эмоций.

Немного пофантазировав, Колкин наметил себе новую цель.

«И она обязательно должна быть с медно-красными волосами. Ну или, на крайний случай, рыжими, как у мамы…» — твердо решил маньяк.

Однако, как только адреналиновый драйв и послевкусие от убийства Быка немного поутихли — примерно, недели через две — Колкин всерьез обеспокоился проблемой с московским уголовным розыском. Конечно, он предполагал, что рано или поздно муровцы сядут ему на хвост и тогда придется что-то менять в наработанной схеме, но в любом случае это известие стало для него неприятным сюрпризом.

В итоге, после недолгих размышлений, решив, что такой час настал, первым делом он задумал изменить внешность. Для этого Александр сходил в ближайшую парикмахерскую, где ему состригли длинные волосы и сделали неброскую коротенькую прическу с зачесом наверх. Однако этого ему показалось мало, и тогда он распорядился, чтобы волосы и брови перекрасили в белый цвет.