Так откуда этот меч у мальчишки?

Гром присел рядом с найдёнышем на корточки, ребёнок впервые посмотрел в его сторону и вздрогнул. Но страха в его глазах не было, пальцы мгновенно сжались на рукояти меча и с невероятной скоростью направили оружие в сторону Берущего.

— Спокойно, я не враг, — слова дались Грому с трудом, в горле до боли пересохло. Он судорожно сглотнул, не совсем понимая происходящее. Тёмно-карие, почти чёрные глаза ребёнка неуловимо быстро изменились — наполнились бездушным мраком — потусторонней тьмой, той мглой, что есть во взгляде лишь высших сущностей, давно переступивших грань… Ребёнок?

Гром зябко передёрнул плечами, что ж, нужно было давно признать тот факт, что рядом с ними обитает некто очень сильно отличающийся даже от них самих. Понадобилось усилие, чтобы заставить себя вынырнуть из воспоминаний. Возможно, что зря — стоит остановиться и подумать обо всём том времени, что они провели бок о бок со Сташем. Вот только не получается, нет у него такой возможности — останавливаться.

— Уходим, — глухо произнёс Гром и первым отступил с пути угольно-чёрной тени дома, медленно, но неотвратимо накрывающей труп кровлига.

Медо и Ларко попятились, внезапно ощутив, как кожи начал касаться колючий холод. Движение лёгкого ветерка изменилось, порывы странным образом налетели со стороны разлома в стене и принесли с собой запах сырых камней и крови. В глубине каменного исполина послышался утробный вой мечущегося потока воздушной стихии, в окнах всколыхнулось марево — зыбкая дымка, похожая на движение чьих-то призрачных фигур.

Гром схватил братьев за руки и потащил за собой к деревьям. Чтобы это не было, но продолжения ждать не стоило. Они бегом вернулись к коням, вскочили в сёдла и двинулись вглубь леса. Там казалось безопасней, чем рядом с домом из прошлого.

Гром оглянулся, каменное здание ещё мелькало между деревьями — пугающе тёмное, с зыбкими, неровными очертаниями проёмов окон. Оно словно плыло, исчезало из видимости. Уходило? Как тень. Он вновь поёжился. Взгляд вдруг невольно наткнулся на четвёртого коня, ведомого на поводу Медо. Конь Сташа. С пустым седлом и притороченной на нём сумкой, в которой собраны лишь самые нужные для жизни в лесу вещи… Он резко отвернулся, на мгновение зажмурился, эту сумку он перетряхнул в первый же день, когда они поняли, что парень остался жив. В ней не оказалось ничего, что выдавало бы его как личность, как человека, у которого есть воспоминания и прошлое. Никаких вещей, хранимых как память… А ведь даже у него осталась частичка далёкого прошлого. Правда, лоскуты ткани, отрезанные от платьев жены и дочери с их кровью он носил не в седельной сумке, а на груди… У сердца.

Гром ударил коня по бокам, заставляя перейти на галоп. След Сташа чётко читался в подстилке леса, изгой не пытался скрыться — шаг не совсем ровный, подволакивающий ногу, хромающий. И уверенный. Он просто шёл вперёд.

****

Солнце ещё не встало, предрассветные сумерки едва видимыми росчерками раскрасили небо в серые тона и замерли, дожидаясь, когда мгла схлынет с горизонта. Было темно и по-утреннему зябко, так, что Сташ невольно позавидовал тем, кто находится сейчас в повозке — под крышей, имея возможность прижаться друг к другу и сохранить тепло.

Он сел, поплотнее запахнул куртку, накинул на голову капюшон и обхватил себя руками. Несмотря на холод, он любил наблюдать наступление утра, радовало, что природа просыпается, и удалось пережить ночь… Именно в таком порядке, а не наоборот — если видишь, что мир вновь окрашивается в светлые тона, значит ты всё ещё жив и продолжаешь мыслить как человек.

Парень поёжился и пробежал взглядом по деревьям. Между домом и лесом пролегала довольно широкая полоса, на которой росла только редкая, жёсткая трава. Вернее не росла, а выживала, нечто не давало ей набрать силу и затянуть всю землю — то тут, то там виднелись чёрные проплещены, словно здесь когда-то бушевали пожары. С самого края этой полосы росли тонкие, худосочные деревца — почти бесцветные, словно из них выпиты все силы, и они вот-вот начнут засыхать. Стволы тонули в белёсом тумане, очертания веток казались странно расплывчатыми, зыбкими. Как морок.

Сташ поморщился, привычным жестом положил руку на рукоять меча и вздрогнул — в кожу впились колючие иглы энергии, а в ушах зазвучал неожиданный шипящий шелест.

— Зараза, — он отдёрнул руку от оружия, посмотрел на ладонь, кожа продолжала гореть, но никаких видимых повреждений не было. Только по пальцам на несколько долгих мгновений пробежали судороги. — Уф, этого ещё не хватало…

В тумане вдруг мелькнула красная полоса, вытянулась в очертания гротескной фигуры и упала в просвет между стволами деревьев как раз на голую землю. Берущий мгновенно очутился на животе, прижался к влажному от росы металлу крыши повозки и замер.

Красная тень шевельнулась, поплыла вперёд и выдвинулась так, что стал виден её хозяин — высокий, слегка сгорбленный силуэт с непропорционально удлинённым черепом. Существо стояло на самом краю граничных деревьев, дальше была пустошь, покрытая редкой травой и повозка, расположившаяся у самой стены здания.

Густой туман, клубящийся лишь между стволами, скрывал фигуру по пояс. На гримтоне не было одежды, Сташ видел широкие пластины груди, обтянутые ороговевшими чешуйками, и бугры мышц, перекатывающиеся на изрезанных шрамами верхних конечностях. Лицевой щиток закрывал уродливое лицо изменённого, видны только челюсти с выступающими наружу клыками — острыми и совершенно прямыми, похожими на лезвия ножей.

Берущий коротко выдохнул, перед ним был один из древних гримтонов — один из первых перерождённых, что застал ещё те времена, когда всё только начиналось… Очень опытный и осторожный охотник, скопивший в себе огромный запас сил.

За спиной существа показался ещё один силуэт, потом ещё один. Три монстра встали на границе леса и, не отрываясь, уставились на повозку. Сташ мысленно выругался, первый гримтон сделал шаг из-за дерева и вполне уверенно двинулся по пустой полосе, ступив в тень дома.

Почуяв монстра, лошадь нервно всхрапнула и заплясала на месте, пытаясь рвануть прочь. Сташ сам привязывал поводья к торчащей из стены арматуре, поэтому сейчас был уверен, что животное никуда не денется. А вот повозку заметно задёргало взад и вперёд, внутри послышался вскрик.

Гримтон громко рыкнул и сразу увеличил скорость, подскочив ближе. Дверь царапнула пятерня крючковатых пальцев, под обшивку вонзились саблеподобные когти и дёрнули, затрясли. В повозке вновь послышался крик.

Сташ лишь поморщился, вслушиваясь в звук корёженного металла. Обшивка двери была толстой и не раз выдерживала такие атаки. Или не такие? Уж больно целенаправленно и как-то по-особому этот монстр подцепляет когтями толстые листы и гнёт их, начинает сдирать с деревянной основы.

— И почему мне так везёт? — беззвучно пробормотал Берущий. — Впрочем, это глупый вопрос.

Он окинул быстрым взглядом лес, два других гримтона оставались пока за деревьями, а вот за их спинами мелькали новые силуэты — более нервные, нетерпеливые, имеющие не такие насыщенные кровавыми полосами тени, но зато их было много.

— Весело, — больше не раздумывая Сташ подполз к краю крыши и, ориентируясь больше на слух, со всей силы махнул рукой в сторону монстра. Костяшки пальцев врезались в твёрдое, внизу послышалось глухое взрыкивание. Берущий осторожно привстал и огляделся. Гримтон отшагнул от повозки, слегка присел и тряс головой. Взгляд пульсирующих багровым пламенем глаз сразу заметил движение на крыше.

Берущий вновь выругался и с трудом пересилил себя, чтобы не отползти назад, глаза монстра пристально и казалось вполне осмысленно уставились ему в лицо.

— Да ладно.

Монстр мотнул головой и с места скакнул вперёд и вверх. Сташ едва успел откатиться, когти гримтона цокнули по крыше повозки, тот тяжело приземлился и зло оскалился, наблюдая за поднимающимся на ноги человеком.

Сташ выпрямился, расправил плечи, он больше не прятался, но и до оружия не дотрагивался.