Итак, после экзаменов герр Петров куда-то запропастился, не подавал о себе никаких известий, и Эдуард раскатал губу, на то, что немцы забыли про компьютеры и можно будет поживиться под шумок, приобрести себе один комплект. Но нет, не забыли буржуи…

Прошло десять дней, в полк приехал тот же фирменный фургон, два техника и сам эмигрант герр Петров. За эти дни Эдик успел накопировать уйму липовых документов для машин, наделать копии своих документов: паспорта, удостоверения офицера, кипу всевозможных справок. Немцы быстро демонтировали и уложили в коробки мониторы и системные блоки, клавиатуры, педантично сняли и смотали проводку, однако почему то не стали забирать два десятка удлинителей под евро разъёмы, и подарили русскому капитану.

Эдик угостил Петрова пивом, тот тепло попрощался, и даже подарил вдобавок большую катушку электрокабеля. Ну что же, очень хорошо, дома в хозяйстве всё сгодится! Теперь в услугах капитана в полку более не нуждались, окончательно вывели за штат, дали три дня на сдачу дел, расчёт и убытие. Паспорт был годен до конца августа, а еще и июль не закончился. Возможно, сгодится ещё раз сгонять в Германию!

Глава, в которой капитан Громобоев покупает себе «головную» боль, мучается и пытается доехать до России.

В суете и спешке Громобоев по случаю, по совету прапорщика Васи Уткина (чтоб ему пусто было!) за пятьсот марок купил грузовик «ИФА» с открывающимся и опускающимся задним бортом-подъёмником. В довесок к нему прихватил «Жигули» всего за полтинник. Вначале Эдик радовался — ведь он приобрёл две машины и почти даром. В пустых полковых ангарах капитан набрал всякого ненужно и нужного автомобильного хлама, бочку краски, шесть старых аккумуляторов, колёса, загрузил канистры с соляркой. Всё было хорошо, за исключением одного момента — «ИФА» не желал заводиться от ключа зажигания!

На свалке-разбраковке машину завели с толкача, пригнали в автопарк, и там она вдруг встала намертво.

Автомобилист капитан Семёнов поковырялся своими огромными ручищами, посочувствовал беде, сказал, что проводка дрянь, и не куда не годится, стартер неисправен, на генераторе бендикс западает, поэтому на аккумулятор не идет зарядка, и еще какая-то запчасть отсутствует.

— Зря ты её купил, намучаешься…

Это уже и так было понятно, что зря. Семёнов предположил, что на хороший ремонт уйдет неделя и посоветовал обратиться к связистам.

Опять Громобоев пошёл к прапорщику Уткину, поругался за подгон дрянной техники, тот залатал кое-как провода, зачистил клеммы, поковырялся в стартёре, посоветовал зарядить хорошенько аккумулятор в дорогу и взять запасные. Громобоев так и поступил, за пятьдесят марок купил у него ещё пару штук, но эти аккумуляторы были чуть больших размеров и не влезали на место. Уткин предложил переварить поддон под них, за отдельную плату, но свободных денег уже не было.

«Ладно, дома пригодятся, продам их на родине, там в хозяйстве всё сгодится», — подумал Эдик и сунул их в кузов-будку.

Кунг был превращен в передвижной склад: колёса, покрышки, ключи, двери и лобовые стёкла к «Жигулям». При содействии пройдохи Уткина подогнал «ИФУ» к эстакаде и аккуратно затолкал туда дармовую «копейку», накидал для распорки покрышек.

Семёнов с недоумением посмотрел, как капитан управляет машиной и спросил:

— А ты «ИФУ» раньше водил?

— Нет, мне её сюда сами эмигранты пригнали…

— Ну, ладно «ИФУ», а ты вообще грузовиком хоть раз управлял? Права с категорией на вождение грузовика у тебя есть?

Громобоев вздохнул, помялся и честно признался:

— Примерно раз пять сидел за рулём, да и то лет десять назад, и категории у меня нет.

Семёнов снова с сомнением покачал головой и посочувствовал:

— Не знаю, по-моему это авантюра! Доехать до границы ты, может быть, и доедешь, а дальше будут проблемы. Немцы или поляки могут даже арестовать за нарушение правил вождения.

Эдик махнул рукой, надеясь на русское авось, ведь проблем навалилось и так много, и решать их следовало в порядке очерёдности. Чтобы уехать из гарнизона требовалось заправить машину, а в полку дармового топлива уже не было совсем, а если и можно было найти, то у прапорщиков на складе, а те соглашались продать не меньше чем за половину стоимости. Выходило, что надо где-то заработать сотню марок!

Старший лейтенант Шум, который успел отогнать легковушку и вернуться за своим самосвалом «МАЗ», оказался в таком же безденежном положении. Что делать? Искать работу! Но где?

— Пойдем собирать вишню! — предложил Василий. — Заодно и сами поедим. Говорят, в госхоз набирают подёнщиков. Работёнка не пыльная, не уголёк в шахте рубить!

Шум разведал у бывалых людей, кто уже не раз подрабатывал, где нанимают и как. Ему пояснили: не надо оформлять никаких документов, расчёт по окончании и сразу на месте. Начало работы в пять утра, и желательно не опаздывать, иначе бригаду укомплектуют другими батраками.

На рассвете офицеры захватили по бутерброду и по банке пива, сели в Васькины «Жигули» и поехали в сады. Дорога была окутана туманом, солнце ещё не взошло, но когда они приехали на место, то оказались в хвосте очереди на «биржу труда». Желающих заработать гроши собралось человек двадцать, большая часть с Западной Украины, Молдавии и Румынии. С трудом, но упросили немку-бригадиршу записать их обоих в список.

Эта толстая злая неприятная немка раздавала подёнщикам вёдра и рычала зычным голосом, словно её учили командовать в гестапо. Расценки оказались ниже, чем они ожидали — пять марок ведро.

— Эк, надрывается, овчарка немецкая! — ругнулся Шум. — Явно её предки были в концентрационном лагере надсмотрщиками…

Деревья стояли друг от друга в трёх метрах, ряды были длиной в километр и таких рядов — примерно сотня. Урожай вишни уродился хорошим, плодов много, не ленись — собирай. Но это только не сведущим людям кажется, что ягоды чистые и собирать легко. Плоды необходимо не мять, собирать без мусора, и желательно полное ведро с горкой. Если бригадирше или кладовщице что-то не нравилось — громко ругались и отгоняли от весовой прочь. Приходилось возвращаться обратно — добирать пару килограммов. Возле кладовщицы постоянная толкотня, все работники спешили скорее сдать и бежать снова к рядам плодовых деревьев. Немки с недовольными лицами взвешивали вёдра на безмене, высыпали в ящики, работник тыкал в тетрадку в свою фамилию, бригадирша ставила галочку. До рассвета сбор шел споро, но едва взошло солнце, стало нестерпимо жарко. Ветки хлестали по лицу, норовили выбить глаз, к обеду из-за суеты руки были сильно исцарапаны, а ноги подгибались. Эдик и Василий успели собрать по двенадцать ведер, могли бы потрудиться ещё, но надзирательница заорала «хальт», ящики сложили в трактор и увезли. Начальница тут же провела расчет, сказала, что завтра работы нет, потому что у хозяйства плохо идут дела со сбытом.

Все вокруг начали ругаться, спорить, а что толку. Немка села в старый «Варбург» и уехала домой. Работники помылись, перекусили припасённым, набрали себе в запас вишни, и разъехались.

— Эх, поработать бы месяц! — хорошенько потянулся Василий, разминая уставшие руки. — Мы бы тут больше получки заработали.

— Ты же слышал, что это «гестапо» сказало! — рассердился Эдик. — Работы — нет. Предлагаешь лежать дома и ждать у моря погоды? Последнее проедим!

— Скоро пойдут помидоры, а потом начнётся хмель, — гнул свою линию Шум. — На хмелю сто марок в день платят… не спеши, давай останемся!

— А жить где? Комендант сегодня объявил, что на днях квартиры сдают немецким властям, опечатают и выставят охрану. Хочешь в полиции ночевать?

— Конечно, не желаю! Я хочу много денег! — ухмыльнулся взводный и сдался. — Ладно, уговорил, завтра уезжаем…

Заработанных средств как раз хватило, чтобы заправить полный бак грузовика и запасную канистру — этого должно было хватить до Бреста. Громобоев мог ещё рассчитывать в дороге на заначку, заработанную на ксерокопировании (сто марок), а у Васьки и того не было, почти всё деньги потратил на подарки многочисленной родне. Выехать решили на рассвете, но в шесть утра, когда они пришли в автопарк, вдруг хлынул ливень. Дождь лил как из ведра, и стоял сплошной стеной.