— Продается? — спросил Эдик по-немецки.

— Да, конечно! Тысяча марок.

— Тогда продай американцам в музей, — посоветовал Эдик ему и пошёл дальше.

— Комрад! Продам за шестьсот марок…

— Пятьсот!

— Но к ней комплект резины…

— Пятьсот! — упёрся Эдик и немец побурчав, согласился. А куда деваться? Уйдут русские и этот драндулет сгниёт во дворе.

Эдик отсчитал деньги, забрал ключи, пожал немцу руку и на этом расстались. В глазах у бывшего хозяина «Лады» стояла тоска, видимо ему был очень дорог этот автомобиль-восьмилетка, по советским понятиям — совсем новая машина!

Половина дела сделана, пора писать рапорт об отпуске по семейным обстоятельствам — перегонять машину. С этим не было никаких проблем, офицеры регулярно вывозили импортные и отечественные автомобили домой, некоторые умудрились перегнать уже по пять-шесть штук, особенно старшее начальство, для них перегонщиками работали сверхсрочники и прапорщики. По слухам, командир полка владел десятком иномарок, и пару штук подарил руководству в Москву. Скорее всего, так оно и было, ведь неспроста же пришёл приказ на его перевод в другую часть, чтобы продлить службу в загнивающем капитализме ещё на пару лет.

Статкевич пришёл в музей со списком офицеров и предложил Громобоеву принять участие в складчине. Собрать деньги на подарок Кудасову, уходящему на новую должность. Помимо всего прочего полковник желал ознакомиться со списком сдавших деньги. Цена вопроса двадцать марок с каждого. Эдик даже остолбенел.

— Какой может быть подарок? За что?

— Это этикет! Так принято и всегда делается порядочными офицерами — подарок уходящему командиру… — пояснил Статкевич. — Купим командиру полка помповое ружьё.

— Я не сдам и не стану заниматься поборами с других. Мы домой, а он в Бюнсдорф и с нас ещё и подарок? Как это цинично!

— Этот демарш в знак благодарности, что вас терпели в полку целый год? — возмутился замполит.

Громобоев разозлился, покраснел и даже начал заикаться от гнева, ведь этот негодяй практически в открытую воровал, жульничал, а теперь желает подарок, да ещё и хочет проверить лояльность бывших подданных. Какая мерзость!

— Это спорно кто кого терпел, — парировал Громобоев.

— Можно ведь ускорить ваш отъезд…

— Моё слово окончательное. Попробуйте, ускорьте…

Тут в разговор вмешался Возняк, который взялся заменить строптивого капитана в этом щекотливом деле. Статкевич с ненавистью посмотрел на Громобоева и отдал список подполковнику.

— Сергей Филиппович, потом обязательно покажите его командиру, он хочет взглянуть.

Статкевич демонстративно положил двадцать марок на стол и вышел. Возняк осуждающе посмотрел на Эдуарда.

— Зачем ты так? Нехорошо, он ведь командир! Действительно, так принято…

— Я сказал — нет! С должности сняли, в ордене отказали, здоровье с вами угробил. Нахрен!

А Возняк развил бурную деятельность: посетил батальоны и роты, попросил комбатов подействовать на подчинённых, пробежался по штабным кабинетам. Кого-то просил, кому-то угрожал, но в итоге с батальонов собрал примерно по сотне, а с управленцев пятьсот. На эту выдавленную из офицеров тысячу марок Кудасову купили шикарное ружьё и вручили перед строем.

Получив подарок, полковник тщательно изучил список сдавших деньги, был неприятно удивлён, что некоторых любимчиков, лизоблюдов и прихлебателей не оказались в списке жертвователей…

Глава, в которой капитан с риском для жизни перегоняет автомобиль на родину.

Итак, теперь капитану предстояло совершить довольно опасное и рисковое мероприятие. Водитель из Громобоева был никакой, но права на вождение легкового транспорта имел, получил ещё на третьем курсе военного училища. А раз опыта вождения мало и ехать боязно, Громобоев решил схитрить и не рисковать перегоном по Польше и Белоруссии, тем более, что там вовсю орудовали многочисленные вооружённые банды рэкетиров, облагавших данью, отбиравших машины, грабивших и даже убивавших офицеров. За год во время транспортировки автомобилей погибло и пропало без вести больше сотни военнослужащих — велась необъявленная мафиозная война. Чего только военные не придумывали: домой отправлялись организованными колоннами, вооружались газовыми баллончиками, помповиками, топориками.

Эдик тоже прихватил музейный геологический молоток, купил баллончик нервно-паралитического газа и пневматический пистолет. Это лучше, чем ничего. Капитан договорился со знакомым прапорщиком о дармовом бензине, залил полный бак, и положил в багажник запасную канистру — до порта в Мукране должно было хватить.

Стартовал рано утром, и по пути вспоминал правила дорожного движения, восстанавливал слабые, да и те почти утраченные навыки вождения. Дорога к Мукрану была превосходной, однако мешал ремонт автобанов, который осуществлялся дорожными службами повсюду.

«Зачем они ремонтируют хорошие дороги?» — недоумевал Эдик, впрочем, этому удивлялись и остальные офицеры. — «Шикарные трассы, у нас такими даже новые дороги не бывают, а западные немцы их переделывают и ругают за плохое качество и при этом говорят, что восточные немцы за сорок пять лет разучились работать…»

Уйти морем не вышло, зря только бензин сжёг! Паром убыл накануне, а следующий должен появиться через неделю. Возле пирса стояло небольшое судно река-море с русским экипажем. Громобоев сунулся к ним, спросил куда идут, переговорил со старпомом.

— Мы на Питер идем, снимаемся с якорям ночью, — ответил моряк.

— Возьмите меня, заплачу. Пятьдесят марок. Хватит? Не хочется рисковать, на дорогах бандюки озоруют.

— Мы бы тебя, земляк, и даром доставили, и место для твоей машины найдётся, но сначала мы зайдём в Данию, на погрузку, а у тебя визы наверняка нет. Верно ведь, нету?

— Нет…

— И паспорта моряка у тебя отсутствует. А без этого никак, так что извини…

Пришлось вернуться в полк, звонить домой об изменении маршрута, и отбить телеграмму другу, просить о помощи. Громобоев вновь заправил машину и рано утром выехал теперь уже в паре с Василием Шумом. Уговорились доехать до Бреста вместе, а там Эдика должны были встретить опытные водители: приятель, бывший подчинённый прапорщик Гонза и отец.

Первые сто километров так и прошли вместе, но потом вдруг задымило колесо. Позади «Жигулёнка» к этому моменту скопился целый караван, немцы обогнать его не могли, так как всюду шёл ремонт дорог: с каждой стороны по одной полосе движения. Иногда ремонт кончался, и немецкие автомобилисты мчались на обгон, подавая какие-то сигналы и качая головами. В чём дело? Громобоев съехал на обочину и сразу понял свою ошибку — он забыл после предыдущей остановки снять машину с ручника! Чёрт дёрнул поставить на тормоз! Обычно Эдик этого не делал, в смысле не ставил машину на ручник, но в тот раз рядом были полицейские…

Вот досада, ещё не хватало сжечь тормоза! Пришлось постоять, чтобы колёса остыли, потерял уйму времени и Васька скрылся из виду. А потом Громобоев где-то на развилке свернул не туда и пока нашёл путь обратно Василий ещё дальше уехал вперёд. Капитан надеялся догнать его у границы, но проскочил условленное место и приехал к другому КПП.

Таким образом, преодолевая созданные самому себе трудности, к границе Громобоев добрался лишь под вечер. Немцы мельком взглянули в паспорт, поставили штамп о выезде, повертели самодельные документы — купчую и страховку, пожали плечами, вроде всё в порядке. У Эдика хоть и храбрился, отлегло от сердца. Пронесло! Пересёк границу и тут за дело взялись поляки. Таможенник, пограничник и полицейский осмотрели документы и велели заехать на штрафную стоянку. Эдик положил пачку документов на колени и поехал куда указали.

«Вот гниды! Видно что-то фальшивое учуяли в бумагах», — слегка забеспокоился капитан. И хотя особо криминальной контрабанды не было (так, по мелочи: презики, несколько кассет порнухи, таблетки «антиполицай»), но все же внезапное внимание полиции неприятно. — «Ладно, как-нибудь да выкручусь», — понадеялся он на авось.