Король мог бы выслать вперед несколько отрядов, чтобы они захватили Мариенбург врасплох и овладели им. Но чтобы осуществить это, им надо было прибыть к Мариенбургу до того, как там появился Генрих фон Плауэн, т. е. не позже вечера 17 июля. При стокилометровом же расстоянии между Грюнвальдом и Мариенбургом это было невозможно. Для этого таким отрядам надо было бы выступить из Грюнвальда самое позднее 16-го утром, т. е. тогда, когда обстановка еще была неясна.[439]
Самый Мариенбург оказался весьма твердым орешком. Построенный наподобие других орденских крепостей, он отличался от них величиной и большей мощностью укреплений. При уровне военной техники начала XV в. взять его было почти невозможно. Кроме того, к приходу союзного войска гарнизон крепости представлял уже достаточно большую силу, насчитывая до 4 тысяч хорошо вооруженных человек.[440] Единственно на что можно было рассчитывать, это на капитуляцию самих защитников крепости, вызванную голодом или эпидемиями, или на измену с их стороны.
Польско-литовско-русское войско, представленное феодальным ополчением, не было способно ни для штурмов таких мощных крепостей, ни для многомесячного стояния под их стенами в ожидании добровольной сдачи. Наемных же войск у короля было немного, да и удержать их на длительное время нельзя было из-за истощения средств и невозможности расплаты с ними. Кроме того, приходили к концу запасы пороха и ядер,[441] создавалась угроза, что в скором будущем отпадет возможность производить обстрел крепости. Но, очевидно, самой главной причиной было, как это указывает и Длугош, начавшееся разложение в рядах войск. Одни стремились домой отдохнуть, другие грозились уйти, если им не будут аккуратно платить.
Все эти обстоятельства могли побудить короля снять осаду, не добившись победного конца, и дать приказ об отходе.
В этом решении Владислава-Ягайлы могли сыграть роль и распространившиеся слухи о вторжении войск Сигизмунда, короля венгерского, в южные районы Польши. Владиславу-Ягайле хорошо было известно о существовавшем между Сигизмундом и Орденом договоре. И если сейчас он мог расценить это известие как простой слух, то имел все основания опасаться такого вторжения в ближайшее время. Король знал, вероятно, и о том, что Сигизмунд, в это время особенно заинтересованный в поддержке Ордена,[442] уже прислал ему ободряющее письмо, в котором обещал свою помощь.[443]
Уход из-под Мариенбурга и вообще с территории Орденского государства рассматривался польско-литовским командованием как временный отход, но ни в коем случае не как отступление перед неприятелем и отказ от занятой неприятельской территории. Это доказывает весь обратный путь польского войска. Хотя Длугош и говорит, что Владислав-Ягайло возвращался как побежденный, а не как победитель, однако рассказ Длугоша о возвращении противоречит этому. Владислав-Ягайло шествовал со всеми своими военными силами как хозяин страны, одаряя города и епископов привилегиями, оставляя гарнизоны в занятых орденских замках, снабжая их продовольствием и оружием.
Что, действительно, Владислав-Ягайло не считал войну оконченной, а лишь временно прекращенной, показывают его действия после возвращения в Польшу. Едва перейдя границу и распустив войско по домам, он начинает собирать новые силы, призывая под оружие пограничные с Орденом земли — великопольскую, серадзскую, ленчицкую, куявскую и добжинскую, и в то время, когда уже многие захваченные им орденские замки перешли обратно под власть Ордена, когда крестоносцы приободрились и начали чувствовать себя хозяевами положения, наносит им второе сокрушительное поражение под Короновым.
Битва под Короновым явилась блестящим завершением кампании, начатой победой под Грюнвальдом. Успех битвы был теснейшим образом связан с Грюнвальдским боем. Твердая уверенность в своих силах, в возможности победы над орденским войском, вынесенная из Грюнвальдской битвы, высокий патриотический подъем и боевой дух, порожденные ею, помогли польскому рыцарству одолеть в два почти раза превосходившие силы противника.
Победа под Короновым, можно сказать, компенсировала уход из-под Мариенбурга. Несмотря на то, что столица Ордена не была захвачена, и все ранее занятые замки вернулись обратно к Ордену, плоды победы под Грюнвальдом не были потеряны. В конечном счете Польша выиграла войну.
Условия заключенного в феврале 1411 г. Торуньского мира были вовсе не так незначительны для Польши и Литвы, как это расценивалось до сих пор в исторической науке.
Торуньский мир на самом деле был большим достижением Польского государства. Правда, Польша на основе его вернула себе только Добжинскую землю, остальные польские земли остались за Орденом, но фактом чрезвычайной важности было то, что Орден согласился отменить решение третейского суда, состоявшегося в начале 1410 г., ставившее возвращение Добжинской земли в зависимость от возвращения ему Жмуди. А отказываясь по Торуньскому договору от Жмуди, пусть даже временно, крестоносцы этим самым отказывались от территориального объединения с Ливонским орденом, за что вели борьбу почти два столетия.
Большим достижением было то, что Орден обязывался не выступать. в будущем против Польши и Литвы, и не объединяться с их врагами, из чего вытекало, что в случае войны Польши с Сигизмундом, союзником Ордена, после 1 февраля 1411 г. крестоносцы лишались права выступить на стороне последнего.[444] Нельзя забывать и о громадной контрибуции, которую обязался выплатить Орден (6 миллионов пражских грошей).
В общем итоге при кажущейся своей незначительности Торуньский мир не ликвидировал вовсе результатов Грюнвальдской победы, а был достойным их выражением.
Грюнвальдская битва сыграла огромную роль в истории славянских и прибалтийских народов, показав им, что только совместная борьба против общего врага — залог победы над ним.
В результате объединенного выступления поляков, литовцев, русских и чехов могущество Ордена было подорвано и восстановить его ему больше не удалось.
Грюнвальдская битва рассеяла господствовавшее до тех пор в Европе убеждение в непоколебимой военной мощи крестоносцев. Поколебался авторитет Ордена в Европе и поднялся авторитет Польши и Литвы. Это почувствовалось особенно на Констанцском соборе в 1414-1418 гг., на который Польша и Орден представили свои пограничные споры и требования друг к другу. Собор не поддержал жалоб Ордена на Польшу. После него крестоносцы уже потеряли надежды на поддержку извне в случае своего выступления против Польши и Литвы. Им приходилось надеяться с тех пор только на свои силы, а уверенность в них была утеряна после Грюнвальда.
Поражение Ордена в войне 1410 г. обострило противоречия внутри Орденского государства. Прусское дворянство и прусские поморские города начали борьбу против своих поработителей. В 1416 г. она вылилась в большое восстание в Гданьске.
Война 1409-1410 гг. подготовила окончательное падение Ордена. Польша не успокоилась на условиях Торуньского мира 1411 г. Мысль о возвращении отторгнутых Орденом польских земель не покидала Владислава-Ягайлу. В 1414 г. он объявляет войну Ордену, требуя от него вернуть Поморье и другие земли. Война эта кончилась ничем. Зато в результате другой войны (1422 г.) Ордену пришлось в изменение условий Торуньского мира навечно отказаться от Жмуди.
В 1454 г. Польша начала новую войну с Орденом. В это время Орденское государство переживало глубокий внутренний кризис. Вся его территория была охвачена восстанием. Инициатором был «Прусский союз», представлявший интересы прусского дворянства и прусских поморских городов, не желавших больше терпеть ига рыцарей. Союз обратился к польскому королю Казимиру Ягеллончику с просьбой принять страну под свою руку. В этих условиях война Польши с Орденом протекала успешно для первой. Она продолжалась тринадцать лет и закончилась Торуньским миром в 1466 г. По этому миру Хелминская земля и Восточное Поморье воссоединились с Польшей. Кроме того, в состав Польши вошла и часть Пруссии с Мариенбургом.
