После этого, в свою очередь, с сильным войском своих и иноземных рыцарей, выступает Ульрих фон Юнинген, фогт самбийский и брат магистра,[96] ища славы и добычи в разорении Литвы. В то время как фогт стоял у Росситен с большой добычей, он был внезапно охвачен сильным страхом. В силу этого прекратив опустошения и оставив добычу, он в беспорядке возвращается обратно. Ибо князь Витовт вошел с многочисленным войском в Пруссию и начал опустошать огнем и мечом всю область вокруг Инстербурга, и Ульрих фон Юнинген опасался, что будет им побежден и захвачен. После его ухода Конрад фон Кибург, командор Бальги, вступает в Дрогичевскую землю и, застигнув ее жителей врасплох, захватывает большую добычу и уводит триста пленных [...]

Януш, князь мазовецкий, воздвиг на реке Нареве, на земле и в княжестве своего удела, новую крепость, которую назвал Злоторыей. И в то время как для завершения постройки, чтобы произвести работы быстрее и лучше, он находился здесь со своими рыцарями, не боясь никаких вражеских козней, внезапно появляются граф Рудольф, командор Бальги, и Вальродер, командор Рейно,[97] с большим числом людей, посланные магистром Пруссии, Конрадом фон Юнингеном. Как враги они нападают на рыцарей князя Януша, на самого князя и на тех, которые строили замок. И овладев самим замком (который строился из дерева и не был еще закончен), крестоносцы предают огню все его укрепления, князя же мазовецкого Януша сажают на кобылу и, связав ему под брюхом той кобылы ноги, хотя он настойчиво требовал назначения ему срока явки, вместе с прочими мазовецкими рыцарями, также связанными, отвозят, чтобы представить прусскому магистру Конраду фон Юнингену, не побоявшись нанести дерзкое и несправедливое оскорбление княжеской крови и правнуку Конрада, первого основателя Ордена.[98] Им мало казалось приобрести земли Кульмскую и Прусскую, а также насильственно и вероломно овладеть Померанской землей, они хотели распространить свою волю и власть и на мазовецкие области.

Владислав, король польский, узнав о пленении Януша, отправил послов к прусскому магистру и добился немедленного освобождения его, жалуясь магистру на нарушение вечного мира.[99] И хотя король был раздражен пленением князя Януша, он все же удержался от всякой войны с крестоносцами, которую многие жаждали повести против прусской гордыни в отмщение за столь великую и столь вопиющую обиду и нарушение союза [...]

[...] Владислав, князь опольский, терзаясь чрезвычайной горечью и болью и боясь быть лишенным вслед за прочими землями также и земли Добжинской, которая еще оставалась в его владении, для утоления своего раздражения и обиды на короля отдает ее с находящимися в ней замками Добжином, Бобровниками, Рыпином, Липно и Злоторыей в залог за сорок тысяч флоринов магистру Конраду фон Юнингену и Ордену крестоносцев Пруссии.[100] Залог этот отдавал явным ростовщичеством и являлся прямой обидой и уроном для Польского королевства: магистр и Орден крестоносцев никоим образом и ни на каком основании не могли и не должны были принимать эту землю в залог, если бы соблюдали справедливое уважение к божественному закону и к договору о вечном мире, заключенному ими с Польским королевством [...][101]

Король польский Владислав, будучи крайне недоволен передачей Владиславом, князем опольским, Добжинской земли в залог магистру и Ордену крестоносцев Пруссии и предвидя, что договор о вечном мире будет нарушен магистром и Орденом, душой и телом и всеми своими стремлениями обращается к войне. Но ему пришлось отказаться от этого намерения из-за сопротивления советников; ибо те искали случая начать войну с крестоносцами скорее для того, чтобы освободить и вырвать из их рук Самагиттию, чем ради отмщения за несправедливое занятие Добжинской земли. Поэтому, чтобы не казалось, что король и советники оставляют без внимания и предают забвению захват упомянутой Добжинской земли, постановлено было начать переговоры об этом с магистром и Орденом в Юнивладиславии. Решено также было, что на эти переговоры лучше отправиться королеве Ядвиге, чем королю Владиславу, чтобы он, душа которого была изъязвлена прежними и недавними разорениями, причиненными его родине — Литве, резкой речью не разжег войны, возникновения которой всячески избегали.

После того как королева прибыла туда с великой пышностью и с множеством прелатов и вельмож, в течение нескольких дней шли пререкания и споры с магистром Конрадом фон Юнингеном и командорами Пруссии о возвращении Добжинской земли; но все старания были тщетны, так как магистр и командоры отстраняли все законные и справедливые предложения, делавшиеся королевой Ядвигой и польскими советниками. По своему обыкновению крестоносцы выдвигали то одни, то другие отговорки, чтобы, удерживая дольше занятую ими Добжинскую землю в своем владении, присвоить ее по праву давности, подобно Померании и другим землям Польского королевства. Укорив магистра и командоров за такую их алчность и домогательство чужого, благословенная женщина, вдохновленная неким божественным предчувствием, прибавила даже, что «пока жива, она будет сдерживать воинственный пыл поляков, возбужденный настоящими и прошлыми обидами, нанесенными Польскому королевству; но пусть знают крестоносцы, что когда смерть ее похитит, их ожидают, по справедливейшему решению господа, величайшие поражения, ибо они стали злобными врагами своим господам, покровителям и основателям своего Ордена, подаянием, милостыней и пожертвованиями которых они живут и дышат, и за полученные ими благодеяния, за предоставленные земли и владения отплатили несправедливостями. Не удовольствовавшись совершенным ими захватом Померанской земли, которая принадлежала Польскому королевству от самого его основания, они направили свои алчные и ненасытные помыслы на захват Добжинской земли, которая подлежит возвращению в единое целое Польского королевства, точно так же, как и Велюньская и Остжешовская земли,[102] если крестоносцы не создадут хитрых и неправых препятствий». И хотя Конрад фон Юнинген, магистр Пруссии, со своими командорами не отрицали, что укоризненная речь королевы Ядвиги при этих переговорах в Юнивладиславии отвечала истине и сами принесли королеве Ядвиге тогда чрезвычайную благодарность за то, что нашли в ней такую благородную готовность к сохранению взаимного мира, однако же их нельзя было побудить к возврату Добжинской земли иначе, как на несправедливых условиях: именно, если им отдадут сначала сорок тысяч флоринов. Вследствие этого польские советники разъехались после этих переговоров с враждебными чувствами и в сильном гневе [...]

[...] Так как между великим князем литовским Александром[103] и крестоносцами Пруссии и Ливонии возникли новые раздоры, магистр ливонский,[104] вторгнувшись с войском как враг в Литву, начал всячески ее опустошать. Великий князь литовский Александр-Витовт не решался оказать сопротивления, зная, что его силы слабее, а его подданные неустойчивы и ненадежны. Однако он держал наготове своих рыцарей и воинов, приказав им собраться в Вильно. Но когда ливонцы, произведя опустошения, не опасаясь врага, возвращались из Литвы домой, Александр, великий князь литовский, пополнив свои силы рыцарями, присланными на помощь королем польским Владиславом, стал преследовать их. При этом князь так умело скрывался, что, обманывая всех их дозорных, шел прямо по следам врага и занимал на следующий день их вчерашние стоянки, где находил еще горящие очаги и остатки сена и овса.