Её муж, Дмитрий, перешёл на заочное отделение по специальности механика и устроился на какой-то завод в конструкторское бюро.

— Ничего про работу не рассказывает, сказала Шура, — говорит, что дал подписку о неразглашении. Но зато, мы не висим на шее у родителей, сами зарабатываем на жизнь. Вот с жильём только туго. Хотя Дима заявление на жильё написал и его проставили в очередь.

— Живите пока у меня, — сказал я, — если хотите могу сделать для вас отдельный вход и будет у вас своя квартира. Сделать это просто, только оформить это официально довольно волокитное дело. Времени на это пока что нет. В общем, пока живите, а дальше видно будет.

— Спасибо тебе, Вася.

— Маша проснулась, — сказал я и встал, — пойду, покормлю её.

Маша не теряла время зря в ожидании, когда она получит возможность вести полноценный образ жизни и активно изучала доступные ей базы. Пока она изучала школьные предметы по программе семилетки. ПНМ я ей поставил без всяких ограничений и с теми же учебными базами, которые достались мне от Хари Ланса.

Через полчаса, Маша опять целиком погрузилась в виртуал, а я вернулся на кухню.

— Какие твои дальнейшие планы, Вася, — спросила меня Шура.

Она общалась со мной свободнее, чем Вера, которая почему-то слегка меня побаивалась.

— Формально я сейчас нахожусь в месячном отпуске, из которого неделя уже прошла. Затем я должен явиться в Управление кадров НКО (наркомата обороны) для получения предписания дальнейшего прохождения службы, — ответил я серьёзно. — Однако, я хотел бы сначала встретиться с Азаркиными. С Ксенией Лазаревной хочу посоветоваться насчёт Маши, не возьмут ли они и её в дочери. Ей до совершеннолетия ещё 6 лет. Правда, этот разговор придётся отложить, пока Маша на ноги не встанет. Ты как, Вера, не будешь возражать?

— Нет, конечно.

— А Софья?

— Думаю, что тоже не будет против.

— Помоги Азаркиных уговорить. У них, кстати, как со здоровьем?

— Твоими стараниями, Вася, оба как огурчики. Блестят и похрустывают.

— Ну, у тебя и сравнения, Вера. Никакого почтения к названным родителям.

— Наоборот, Вася, я их очень люблю.

— А как у вас вообще в семье дела, какие-нибудь новости есть?

— Что тебя интересует?

— Ну, вообще, атмосфера в доме, всё ли у вас ладно. Софья жениха себе пока не нашла?

— Она по тебе сохнет, Вася.

— Этого ещё мне не хватало, — сказал я с досадой. — Парней ей вокруг мало?

Помолчали.

— Мне бы с Филиппом Ерофеичем встретиться, хочу с ним по своим делам посоветоваться. Хочу понять, где мне лучше дальнейшую службу проходить и стоит ли мне поступать в военную академию или проситься в строевую часть.

— Конечно, надо в академию поступать, тут и думать нечего, — сказала Шура и незаметно подопнула Веру, чтобы та её поддержала.

— Ужасно не хочется опять расставаться, — сказала, что думала простодушная Вера.

— Всё равно поговорить нужно, — сказал я.

— Тогда пошли, — встала Вера, — он скоро домой на обед придёт, у вас будет время поговорить, а с Машей останется Шура. Шура, ты ведь не откажешься поухаживать сегодня за ней?

— Да, конечно, идите, я прослежу за ней, да и Дима скоро должен вернуться.

Через два часа мы с Филиппом Ерофеичем после сытного домашнего обеда сидели в его кабинете и попивали чаёк, а я рассказывал свои похождения за последний год, а затем слушал его анализ происходящего в стране.

— Как только отправили в отставку Тухачевского, почти сразу началась большая "чистка" в армии, — начал свой рассказ Азаркин. — И она все ещё продолжается. Сначала зачистили высший командный состав, затем принялись за военные округа. Некоторых даже расстреляли. Но таких было мало, в основном отправляли в отставку.

— А за что расстреливали?

— За срыв обучения личного состава по новейшей методике, во сне. И не просто за срыв сроков обучения, а за отказ его проводить, за распространение лживых слухов о вреде для здоровья при таком обучении. Некоторые командиры не отпускали бойцов для сдачи экзаменов за курс военных училищ экстерном.

— Ничего себе? — удивился я.

— А как ты думал? Это же неподчинение прямому приказу вышестоящего командования. Приказы об обучении и сдачи экзаменов экстерном идут с самого верха от начальника генерального штаба и завизированные наркомом обороны. Невыполнение такого приказа есть военное преступление. Все такие приговоры были вынесены военным трибуналом. Всё согласно пунктам закона. Часть смертных приговоров была обжалована и заменена долгими сроками заключения. Расстреляли в основном тех, кто кроме этого оказался замешан в заговоре 1936 года, но тогда отделался лёгким испугом.

— Понятно, — уже спокойнее отреагировал я.

— Что лично мне не понравилось, так это то, что санкционировали скопом увольнение командиров по национальному признаку, в первую очередь тех, чьи нации имеют свою государственность: немцы, поляки, латыши и литовцы, эстонцы и финны, венгры и болгары, турки и чехи. Ну и так далее. По моим прикидкам, только за текущий год было уволено из рядов РККА где-то около 20–25 тысяч человек из числа старшего и среднего командного и начальствующего состава. Сейчас наметилась тенденция к затуханию этого процесса, но увольнения ещё продолжаются. Причём увольняют в основном командиров в возрасте 40 лет и старше, кто начинал служить ещё при царе.

— И куда их направляют? — спросил я.

— В основном на заводы, простыми рабочими. Причём без права в течение нескольких лет (от 3 до 10) менять место жительства и место работы.

— И кем их заменяют в частях? — спросил я.

— Ты не поверишь, Василий, экстернами. Вчерашний неграмотный крестьянин или полуграмотный рабочий, а через полгода он уже командир. Я, к сожалению, не в курсе, как происходит обучение во сне, какое оборудование там применяется. Кого не спросишь, никто толком ничего не знает. Говорил с несколькими курсантами, прошедшими через такое обучение, но и они мало что знают. Рассказывают какие-то сказки, в которые трудно поверить.

— Чистки затронули и военные учебные заведения, — продолжил он свой рассказ. — У нас тоже многих уволили, преподавать некому. И очное преподавание заменили тем же экстернатом. Ладно, хотя бы сохранили вступительные экзамены. Они, как и прежде проходят в сентябре. Затем список, прошедших по конкурсу утверждают в наркомате обороны, после чего происходит зачисление в академию.

— А условия поступления остались прежними? — спросил я.

— Да, тут всё, как раньше. Вот после зачисления всех первокурсников около недели обучают во сне, после чего возвращают обратно в части. Через полгода, в конце марта, начале апреля собирают их снова в академии для сдачи экзаменов и нормативов. Это занимает полтора-два месяца. Испытания выдерживают примерно три четверти от числа зачисленных. После этого курсантов отправляют на трёхмесячную стажировку. Кто куда попадёт, но учитывают и индивидуальные пожелания. Кто-то тяготеет к штабной работе, кто-то к командной. Учитывают и успеваемость. Должности, занимаемые нашими экстернами на стажировке, начинаются с батальонного, а то и полкового уровня.

И, наконец, для завершения учёбы каждый экстерн выбирает из предложенного списка индивидуальную тему для выпускной работы, которую защищают в академии в конце года. В академию выпускники приезжают в начале ноября и до декабря они шлифуют выпускную работу, консультируясь с нашими преподавателями. К каждому выпускнику прикрепляют индивидуального куратора, специалиста по теме работы. Итого, само обучение происходит во сне, вне стен академии, а приём экзаменов и защита выпускной работы занимает от силы 5 месяца.

Азаркин замолчал, прихлёбывая остывший чай. Потом сказал:

— Сейчас идёт обкатка этой схемы. Если всё пойдёт хорошо, то мы сможем удвоить, а потом и утроить выпуск слушателей академии. Только так их уже нельзя будет называть. Придётся нам называть их курсантами, как в военных училищах или экстернами академии.