Я, Дульцинея, только лишь предлог
Для глупых похождений Дон Кихота.
Я так скажу, что вряд ли был бы прок
От нашего знакомства. Видит Бог,
Я Дон Кихота не припомню что-то.
И кто он был? Плешивый старичок.
Так что ж, что дворянин? Была охота
Мне портить молодую жизнь мою
За-ради звания? Скажу — не утаю.
Что нападает на меня зевота
От стариков… Нет, я их не люблю.
Весьма достойны старички почета.
Но я ухаживанья их едва терплю.
Нет, я не помню что-то Дон Кихота,
Хоть за него я небеса молю.
Мне восемнадцать, а ему за сорок.
Вот Дон Гуан мне и поныне дорог.
Хоть ночь со мной провел и — был таков.
Но это ж. я скажу вам, чистый порох.
Хоть был со мной до первых петухов,
Я помню каждый миг и каждый шорох
Его шагов… Да, Дон Гуан мне дорог,
И тоже дворянин — до потрохов.
А Дон Кихот — тот маялся напрасно.
Я за него бы не пошла. Хоть страстно
Меня любил гидальго, как умел.
Ну, если б батюшка родной мне повелел
И маменька бы нас благословила.
Я б за него пошла, хоть все немило.
Но что бы он от этого имел?
Не Дон Кихот мне мил, а Дон Гуан,
А я нужна, поди ж ты. Дон Кихоту.
Что ж делать? Вот нашел себе заботу!
А может, он не глуп, а просто пьян?
Да, может быть, он просто алкоголик?
Поди, напился до сердечных колик —
Ах, я влюблен!
Проклятый старикан
Несет на всю деревню ахинею.
Да пожалел меня бы: я краснею…
А там, глядишь, вдруг из заморских стран
Вернется мой любимый Дон Гуан.
Мне восемнадцать лет, проклятый старикан!
Ах, Дон Кихот, забудьте Дульцинею.
