Я знал всегда: мне жизнь моя
Дана не ради мелких буден.
Что подвиг жизни будет труден —
Сказать всю правду, не тая.
Я помнил чуть не с колыбели
О Цели.
Но, не горячась,
Я знал, что для свершенья Цели
Мне должно выбрать точный час.
И час пришел. В порыве странном
Я понял, что сейчас решусь.
И я решился бы.
Но Русь
Была тогда под Чингисханом.
О эти страшные века!
И так История велела.
Что все-таки для пользы дела
Мне лучше подождать пока…
И ждал я, Господи, прости.
И вновь пришел он — час мой звездный.
Но в это время на Руси
Сидел Иван Васильич Грозный.
И мне История опять.
Не для меня — для пользы дела.
Хранить молчание велела,
И я, вздохнув, решил молчать.
И вновь пришла моя пора,
Да, понял я, пора настала!
Но тут Россия затрещала
В руках Великого Петра.
А от Петра до топора
Ведет кратчайшая прямая,
И это дело понимая,
Я осознал, что не пора.
И так в молчанье терпеливо
Я ждал, хоть было тяжело,
А время шло неторопливо.
Глядишь — и двести лет прошло…
И все сомнения отбросив.
Решился я заговорить,
Но в это время сам Иосиф
Виссарионыч стал царить.
И понял я, что в самый раз
Мне лучше промолчать сейчас…
Но к черту «быть или не быть»!
И помня о своем призванье.
Заговорил я, Чтоб открыть
Всю правду… Слушайте! Вниманье!
Но тут послышалось мычанье:
За долгие года молчанья
Я разучился говорить!
