— А где ж ты, Федя, все лето пропадал?

— Я? Я в командировке был. В Воронеж ездил. Там у нас обмен опытом по безопасности движения был. Ты себе, Варюха. не представляешь, как там это дело поставлено и какие у нас скрытые резервы безопасности движения имеются! Потом меня в Козлодоевск послали, там у нас межзональное совещание по проезду нерегулируемых перекрестков было…

— Вот ведь врет и не моргнет! — захохотала Варя. И от ее смеха задрожала посуда в серванте и затряслись хрустальные подвески на люстре. — Я ж тебя каждый день в твоем «стакане» видела!

— Ну, прости. Варя, ну, виноват я перед тобой. Но теперь. когда у нас родился сын, ты должна меня простить.

— А хрен с тобой! — великодушно согласилась Варя. — Что я, вас, мужиков, не знаю, что ли?

— Скоты мы. скоты, Варвара! — поддакнул старший лейтенант. И тут же спросил: — А в Полугалии слыхала, что творится? Нельзя терять ни минуты! Я знаю, что говорю…

— Про Полугалию-то я слыхала, — перебила Варя. — А жениться ты собираешься?

— Так я уже женат…

— Я спрашиваю, на мне ты жениться собираешься? — повысила голос Варя.

— Да я бы хоть сегодня! — радостно сообщил инспектор. — Только у нас, в милиции, так нельзя. В милиции с аморалкой строго, не то что у вас, штатских… А я же офицер, не рядовой как-никак…

И Варвара поняла, что старший лейтенант тоже не хочет рисковать, не зная, какой подарок отвалит Мбвабва. И хоть ничего хорошего буфетчица от мужиков не ожидала, и хоть кормила и поила их, заранее зная, что обманут и продадут, — тут ей стало очень обидно. Особенно из-за слов «офицер» и «аморалка».

— Эй ты, лейтенант задрипанный! — сказала она. — Иди ты к едрене фене, и чтоб я тебя в моей стекляшке больше не видела! А то я тебе такую аморалку устрою!.. — и она, отбросив стул, двинулась на Потапенко.

— Да ты не поняла, да я же совсем не против… — торопливо залепетал старший лейтенант, бочком, бочком пробираясь к дверям. Но тут запищал проголодавшийся младенец, и мать поспешила к нему, на ходу выкатывая из блузки свою могучую грудь. Инспектор, воспользовавшись ситуацией, благоразумно удалился.

— Кушай, лапушка, кушай Мбвабвушка, — приговаривала буфетчица, как бы примеряясь к диковинному имени. И младенец сосал и причмокивал…

— Тоже мне, офицеры! — приговаривала Варвара. — Как переспать, так все они рядовые. А как жениться — аморалка! Ты ешь, ешь, сынуля, мы и без офицеров проживем.

И только угомонился, наевшись, лапушка-Мбвабвушка, как в передней снова раздался звонок.

— А чтоб тебя! — оказала в сердцах буфетчица и, застегивая блузку, пошла к дверям.

В дверях, прижимая к груди портфель, стоял Семен Семеныч. Да, да, тот самый Семен Семеныч, у которого в роду все мужчины были Семен Семенычами.

— Здрасьте, пожалуйста! — удивилась буфетчица. — Только тебя мне здесь не хватало! Что у меня, день открытых дверей, что ли?

— Разрешите войти? — вежливо спросил Семен Семеныч.

— Входи, если пришел.

Семен Семеныч аккуратно повесил плащ, достал из портфеля примятый букет и, встряхнув, протянул его Варваре.

— Разрешите поздравить вас, Варвара Николаевна, с рождением сына от всей души и от всего сердца! Ребенок в семье — это большое и важное дело! А теперь, если позволите, я хотел бы взглянуть на нашего мальчика.

— Ты-то здесь при чем?! — простодушно изумилась молодая мать. — Мы с тобой и полгода не знакомы…

— Зачем так ставить вопрос? — кротко возразил гость. — Настоящие чувства не измеряются стажем. Он — мой сын!

— Ты что, совсем спятил? Какой же он твой сын? Ребенок за полгода не получается!

— Я не так ставлю вопрос. — снова возразил Семен Семеныч. — Кто бы ни был случайным отцом мальчика, я вас люблю. И поэтому считаю новорожденного своим сыном. Прошу вашей руки, Варвара Николаевна.

Мать-одиночка озадаченно уставилась на пожилого жениха. Не знала же она, что с того дня, как Футиков назвал своего сына Лучезарром и получил автомобиль, а Семен Семеныч нарек своего первенца Семеном и получил шиш с маслом. — так вот с того самого дня Семен Семеныч не мог простить себе такой промашки. И теперь, когда судьба снова предоставила ему шанс, может быть, последний шанс в жизни, он готов был на все, только был бы у него сын, которого он мог бы назвать Мбвабвой. То есть Варвара понимала, чего от нее хочет этот лысый. Не зря же к ней приходили и таксист, и милиционер. Но Семен Семеныч первый по собственному почину предлагал ей выйти за него замуж.

— Постой, Сема, — сказала Варвара. — Я что-то не соображу: ты ж, кажется, женат?

— Формально женат, — не стал спорить жених. — Но я обещаю вам, что как только разведусь, так женюсь на вас.

— Ха, нашел дурочку! Так вот я и поверила. Все вы одинаковые!

— Варвара Николаевна, не надо меня сравнивать со всеми. Я человек серьезный. И если так стоит вопрос, то я готов дать расписку о том, что как только будет решен вопрос с моей теперешней супругой, так я безотлагательно подниму вопрос об официальном оформлении наших с вами отношений и, следовательно, об официальном усыновлении ребенка.

— Пиши расписку! — согласилась мать-одиночка.

— Уже написал! — и Семен Семеныч торопливо достал из портфеля аккуратно отпечатанный на машинке документ.

«Дана мной, Артыбашевым Семеном Семеновичем, Самохиной Варваре Николаевне, — прочитала буфетчица, — в том, что я, Артыбашев С. С., обещаю Самохиной В. Н.»…

— А почему подпись не заверена и печати нет? — придирчиво спросила молодая мать.

— Ну кто ж такой интимный документ заверять может? — улыбнулся жених. — Да вы не сомневайтесь, я человек верный!

— А сына небось Мбвабвой назвать хочешь? — Семен Семеныч подивился ее международной подкованности, однако юлить не стал:

— Мбвабвой, Варвара Николаевна, вот именно Мбвабвой. Имя, конечно, для русского уха непривычное, но дело не в этом. Зачем от собственного счастья отказываться — вот в чем вопрос? Правильно я говорю?

И неизвестно почему, то ли из-за расписки, то ли из-за убедительных формулировок, а то ли просто потому, что Семен Семеныч был достаточно некрасив и глуп, Варвара поверила ему. Поверила, что не обманет и разведется и у нее появится какой-никакой, а все-таки муж.

Могучей рукой притянула она к себе жениха, чмокнула в лысину и сказала:

— Ну. смотри, Семен, обманешь — пеняй на себя!

Семен Семеныч, поднявшись на цыпочки, поцеловал невесту в подбородок и опять заверил, что как только решит вопрос о разводе, так займется вопросом женитьбы. Договорились, что завтра же с утра он пошлет соответствующую телеграмму в Полугалию, и окрыленный жених исчез.

Только ни завтра, ни послезавтра, короче говоря, никогда в жизни посылать телеграмму за границу Семен Семеновичу не пришлось. Ибо в дело вмешались те непреодолимые силы рока, которые в разные эпохи назывались по-разному, а в наше время скромно именуются компетентными органами.

Варвара уже собиралась спать, когда под ее окнами остановилась машина и в передней раздался резкий звонок.

— Чего трезвоните! Чего трезвоните! — хриплым шепотом закричала Варвара, открывая двери. — Не понимаете, что ребенок спит?

— Варвара Николаевна Самохина? — спросил, возникая на пороге, незнакомый человек в сером костюме и шляпе.

— А ты кто такой? — подозрительно спросила молодая мать и увидела, что за незнакомцем стоит еще один, тоже в сером и тоже в шляпе.

— Пройдемте в квартиру. Здесь неудобно разговаривать, — уверенно проговорил первый незнакомец и, пропустив в переднюю второго, закрыл дверь.

— Да что вам надо? — струсила Варвара и невольно перешла на <вы>. Что-то в облике незнакомцев подсказывало ей, что с ними лучше быть повежливей. И на обэхээсовцев они вроде не были похожи, но все-таки была в них какая-то хозяйская уверенность.

— У меня там в комнате ребеночек, — сказала Варвара. — Спит он. Туда нельзя.

— Ничего, ничего, у нас голоса тихие, — улыбнулся незнакомец. — Проходите! — И он первым вошел в комнату. — Мы сначала хотели вас вызвать к себе. Но потом выяснили. что живете вы одни, ребенка вам оставить нс на кого. Вот мы и приехали к вам. Поверьте, дело серьезное, срочное, иначе мы бы ни за что не потревожили бы вас. Да вы садитесь, разговор будет длинным.