Я остановилась перевести дыхание. Приставила посох к стене и запустила руку за пазуху, а затем достала тонкую, гладкую трубку — свирель. Улыбнулась, проворачивая ее в руках.

Теперь уж они угомонятся.

Чужая ярость прокатилась волной, пытаясь сбить с ног. Я торопливо сунула свирель за ремень и, подхватив посох, вновь понеслась коридорами. Сердце бешено колотилось о ребра, сбивая дыхание.

— Сюда! — из тьмы ниши вынырнула тонкая рука. — Они у тебя? Давай их.

Я почувствовала сладкий аромат ночных роз, который так любил… любила когда-то, но сейчас он душил трупной вонью.

— Нет, — я отступила, наблюдая как из темноты, окружая меня, медленно выползают щупальца розового тумана. — Я был внизу. Видел.

— Что ты там видел? — в таком родном голосе прозвучало недовольство.

— Куда важнее, что я там не увидел. Ты такая же как они, — я сделала еще шаг назад, не позволяя шупальцам коснуться себя. — И так же безумна.

— Зачем? Ну вот зачем ты спустился? — тихий голос шелком скользнул по коже. — А хочешь, мы сделаем это вместе? Только подумай, вся сила, вся власть будет сосредоточена в наших руках. И вера, которая приблизит нас к Творцу, — в голосе, что звучал из тени, появилось нетерпеливое раздражение. — Или предпочитаешь вернуть их владельцам?

Я наткнулась спиной на стену коридора. В груди разлился яд отчаяния. Тот, в чьем теле я была, отчаянно искал выход. Он мог вернуться, упасть на колени, покаяться, рассказать правду и, возможно, ему бы даже поверили. Непутевому, жалкому, тому, кто до сих пор не решался выбрать сторону. Но он знал, что это не остановит огонь ненависти, полыхающей внизу.

Громоподобный рык заставил содрогнуться стены. Я посмотрела направо. Туда, где полумрак медленно уступал место тьме, в которой раздался мерный стук копыт. Тихий шелест одежд послышался слева, в проходе появились тонкие лучи света.

Те, кто меня ищут, уже тут, рядом. Они знают, что мне не уйти.

Розовые щупальца опали, так и не коснувшись меня.

— Ну, же? — рука требовательно качнулась.

Волна злости затопила меня. Тот, в чьем теле я была, принял решение.

Моя ладонь прикоснулась к холодному дереву стены, с пальцев сорвались короткие импульсы.

Я твердо посмотрела в глубину темного прохода.

— Они не достанутся никому.

Дерево послушно расступилось, открывая проход. Через плечо я бросила в него взгляд, туда, где далеко внизу парили кучерявые лиловые облака. Крепче сжала посох, чувствуя неожиданную поддержку.

— Остановись! — шепот во тьме стал змеиным шипением.

Я зло улыбнулась:

— Посмотрим, как ты справишься без них.

И прыгнула вниз.

В спину стилетом ударил крик:

— Будь ты проклят, Лиалас!

В груди птицей билось ликование.

Что ж, это не самый худший выбор. Мир получил свой шанс.

Пронзив завесу облаков, я парила, купаясь в ярких лучах солнца. Старый друг — ветер скользил рядом, игриво колыша края одежд, и тихонько насвистывал шаловливую мелодию. Он был согласен с моим выбором. Как и солнце, которое подкралось ближе, и одобрительно гладило теплыми ладонями мою взлохмаченную макушку.

Я знаю. Я права.

От осознания этого мне стало весело. Из груди вырвался озорной смех. Я взвилась вверх, пытаясь обнять солнце.

В голове прогремело два голоса:

— Предатель!

Мой смех оборвался. Небо потемнело, словно там, наверху, кто-то опрокинул чернильницу. По нему медленно расползалась темная клякса, поглощая свет.

— Отныне, ты — никто.

Сила, которая держала меня в воздухе исчезла. Я камнем полетела вниз, отчаянно пытаясь ухватиться за дымчатые ладони облаков. Они отползали в стороны, опасаясь прийти на помощь.

— Забытый…

Ветер, что недавно был другом, словно взбесившийся пес, рычал в ушах, заглушая стук сердца.

— Одинокий…

Оранжевое солнце превратилось в точку.

— Проклятый…

Твердь и небеса кружились в диком танце, меняясь местами. Это вращение сжимало грудь, не давая вобрать воздух. Сквозь сдавленное горло я попыталась протолкнуть крик, но он умер на моих губах. Устав бороться, скрюченными пальцами я подтянула посох ближе к груди. Сознание сжалось пульсирующей каплей в ожидании неизбежного…

Агония.

Удар.

Тьма.

Я открыла глаза и села, втягивая рывками холодный, но такой сладкий воздух.

Сердце бешено колотилось. В ушах до сих пор свистел ветер. А тело чувствовало себя так, словно оно разбилось на куски.

Пытаясь унять охватившую меня дрожь, я несколько раз медленно вздохнула. «Это сон. Всего лишь сон», — сказала себе, сжимая край одеяла.

Но почему все казалось таким реальным?

И боль, которая пульсировала в моем теле. И железистый вкус крови на языке. И удушающий, тяжелый запах цветов.

Это сон.

Странный. Непонятный. Пугающий до жути.

Казалось, что все это было со мной и не со мной одновременно. Словно кто-то впустил меня в свое сознание.

А может, и правда впустил?

Когда вдоль дороги на глаза стали попадаться красноватые камни, у меня появилось странное ощущение. Это не была паника или страх, скорее опустошение. Словно жизнь потеряла смысл.

Я слегка поежилась и огляделась.

Казалось, тут умирает степь. Трава, что еще утром играла зелеными волнами, как-то незаметно сошла на нет, став редкими клочьями шерсти на спине лишайного кота. Над ней стоял сухой, тяжелый воздух и каждый шаг поднимал миллиарды пылинок, которые оседали на языке песчаным, землистым вкусом. Среди этой гнетущей пустоты по земле, крупными бусинами разорванного ожерелья, были рассыпаны бордовые камни. Затухающее солнце скользило лучами по валунам кровавыми бороздами.

Картина угнетала.

Как-то резко все осунулись. Ррр недовольно хмурилась, сосредоточенно смотря вперед, Пелагий пугливо оглядывался по сторонам, вечная полуулыбка Лунга слезла с его лица. Только Арвен не изменился, то ли это место не цепляло его, то ли пессимизм является его нормальным состоянием. Даже в настроении Мишша появились обреченные нотки.

Я нагнала Лунга, который ехал чуть впереди, вместе мы поравнялись с магом.

— Ты, конечно, можешь загнать лошадей, но мы не пройдем Кровавую долину до заката, — крикнул ему наемник. — Им нужен отдых.

Не отвечая, Арвен свернул с тропы и остановил коня. Его сапоги выбили пыль из жухлой травы.

— Хорошо. Заночуем здесь.

Вслед за Арвеном мы отошли дальше от дороги и спрятались за огромным валуном, который торчал из земли приземистым, разжиревшим великаном. Молча разбили лагерь, а затем так же, в тишине, устроились на ночлег.

В темноте стало еще хуже. Кособокие глыбы напоминали готовых к броску притаившихся монстров. И даже тушка Мишша, который устроился между двух камней казалась жертвенным агнцем.

Я завернулась в одеяло, крепко зажмурила глаза и плотнее придвинулась к широкой спине орчанки. Ощущение человеческого тепла успокаивало, погружая в сон.

Я узнала этот сон. Именно он вот уже несколько ночевок пытался прорваться в мое сознание, оставляя после себя лишь приторно-сладкий запах. Подняв голову, я заглянула в черное небо. Где, по словам Ррр, раскинулись ветви Сердарриса, мирового дерева, в ветвях которого живут боги. Вспомнила девушку, так отчаянно жаждущую власти и тихо выругалась.

— Кошмары? — озабоченно поинтересовалась Ррр, когда я растерла лицо влажными ладонями. Сердце все еще бешено колотилось.

— Не мудрено, мне тоже не спится, — Ррр приподнялась на локте, огляделась кругом. — Говорят здесь и была она, Великая битва. Орки, люди, эльфы и твари, много тварей. Сколько их всех полегло, никому не известно. Кровь текла рекой, да так, что камни, впитав ее, так и остались красными.

Я оглянулась на монолиты, замершие мрачными фигурами. В голове всплыло чавкающее месиво под ногами, вкус крови, оседающий на языке, и жажда убийства, что выжигала все остальные чувства. А еще запах манящий и отталкивающий одновременно, который отныне всегда будет напоминать мне о трупах.