— Вот это свой человек! — хлопает он ладонями по коленям. — Не зазнался Данила, молодец пацан. Кирюха, а ты, я слышал, свадьбу осенью играешь? Как же без Стаса-то?

Лис прячет горделивую улыбку в уголках губ и обнимает Полину со спины.

— Так собирались до следующего лета потерпеть. Но у нас обстоятельства… — бережное поглаживание по животу зардевшейся невесты говорит само за себя. — Не получилось стать шафером, зато крёстным точно будет.

— А я всегда говорил, что из всей вашей бедовой троицы ты самый шустрый, — одобрительно потерев подбородок, Альберт принимается разливать по рюмкам самогон. — Такое дело грех не отметить. Давайте-ка, ребятки, рассаживайтесь. Места всем хватит.

На удивление Артём достаточно быстро берёт себя в руки и даже галантно отодвигает стул для Анюты. Недолго думая, усаживаюсь рядом.

Лис вдохновенно сочиняет, как мы не могли определиться с цветом орхидей и поэтому скупили все расцветки, какие были. Полина тут же подхватывает тему, перетягивая внимание хозяйки на себя эмоциональным рассказом о том, как Кир по тому же принципу выбирал ей первый букет. Слаженно работают, заслушаться можно. Но моя цель сейчас Аня.

— Скажи, что забыла соль. А я схожу проверить, закрыл ли машину, — произношу негромко.

— Приятного аппетита, — она плавно высыпает мне в тарелку содержимое солонки. — Чего-то ещё?

Глаза её и будто не её, там даже злости нет. Сплошная горечь.

Пытаюсь понять…. и ничего. Ничего адекватного на ум не приходит.

— Может, всё-таки выйдем на пару слов? Раз ты сегодня такая щедрая.

Сейчас плевать на косой взгляд, сидящего по ту сторону от неё Артёма. Тяну руку к столу.

Наши пальцы соприкасаются. Не кожа, а лёд.

Тон ещё холоднее.

— Зачем выходить? Я и при всех могу сказать. Проваливай, Север. Тебе здесь не рады.

— Ань, я вроде нормально попросил. Неужели сложно выделить минуту? Всего одну минуту.

— Красиво говоришь, — она убирает руку, отпивает глоток компота, не отводя от меня пустого взгляда. — Но это больше не действует.

— Недавно мне так не показалось.

— Показалось.

Скупая улыбка короткая как плевок, и Аня отворачивается к своему адвокатишке.

— Артём, ты только ради бога, не бери в голову. Некоторым при рождении наглости досталось больше, чем ума. Не доходит.

Ну-ну…

Мы пьём за скорое пополнение в семье Лиса. Потом за встречу, за то, чтоб Стасу хорошо служилось. Громкость разговора давно выдаёт порядочную степень подпития мужской части собравшихся. Кажется, домашний, мутный, ядрёный самогон одного меня никак не проберёт. Легче не становится. Уносит? Однозначно. Куда? Чёрт его знает.

Анюта так близко, что мы периодически соприкасаемся локтями. Артём зачем-то выходит. Хозяева дома обсуждают преклонный возраст Тёть Олиной матери. В частности, участившиеся поломки лифта и её нежелание оставить квартиру на седьмом, чтобы переехать сюда, поближе к земле. Убедившись в относительной уединённости, склоняю голову к Анькиному плечу.

— Вот объясни, Малая, чего ты добиваешься? Ну не бывает так, чтоб засыпать в обнимку и так целовать на прощание, а через полдня — как отрезало. Что не так-то?!

— Ты и Лана, — она резко поворачивает голову, смотрит на мои губы и так же стремительно отворачивается.

— Лана? Да пошла она лесом, — торопливо шепчу в порозовевшее ухо. — Аня, ты меня с ума сведёшь. Кроме шуток. Я к тебе пришёл. К тебе. Давай просто забудем про неё. Я уже забыл. Ну Ань, мне что, на колени встать? Блять мне без тебя плохо!

— Не забывается такое, Дан! И слава богу, — выдыхает мне в лицо почти с оскалом и дальше продолжает плавить тарелку убийственным взглядом. — А на колени падать не нужно. Мы люди простые к почестям непривыкшие, уж не обессудь.

— Да что с тобой? — срываюсь на шипение. — Когда моя милая нежная девочка превратилась в тупую холодную стерву?

— Ты хотел сказать — в женскую версию тебя? — ровно и тихо отзывается она. — Надеюсь, что теперь начнёшь меня понимать.

Я прикрываю глаза, откидываюсь на спинку стула.

Как там говорила Малая? «Артём лучше тебя». Теперь я вижу, что то была не попытка больнее ужалить. Она в это правда верит.

Не будет больше Аня пить на моей кухне какао. Не будет смущаться, рассказывая, как стащила из альбома Стаса мой снимок, чтобы нашёптывать свои секреты бездушному прямоугольнику фотобумаги. Она хотела делиться со мной каждым важным событием в своей жизни. Тогда мне это было не нужно. Сейчас в моей жизни она — самое важное событие, а ей стал не нужен я.

Вот какого чёрта мы так разминулись?!

— Дамы, разрешите за вами поухаживать?

Я скептично кошусь на вернувшегося Артёма. Поднос с шампанским притащил. Какая прелесть, сейчас блевану.

— Полина, от одного глотка ничего страшного не случится. Я хочу произнести тост за нашу Анечку.

Он раздаёт бокалы сначала женской половине стола, затем мужской.

А то, понизить градус после самогона — самое оно. Придурок.

Сама Аня так рассеяна, что накренивает свой бокал, рискуя пролить содержимое. А, может, это уловка, чтобы уйти, сославшись на мокрое платье…

Мысль заканчиваю матами, замечая на донышке её бокала усыпанное пузырьками кольцо.

Ну надо же. До чего жучара продуманный. Лучшего момента попытаться выманить её согласие нарочно не подгадать. Анька так пылко ратовала за серьёзность этих отношений, что теперь отказаться при мне будет верхом двуличия. Получится гон всё, а хорошие девочки так не поступают. Хорошие девочки тонут молча, потому что кричать неприлично.

Повезло, во мне нет ни грамма хвалёного приличия.

С воодушевлением слушаю грамотную лабуду про то, как адвокатской роже повезло одним летним днём угодить в сети — Ненавижу падлу, драть его трижды! — Амура. Это если совсем уж кратко и в моём пересказе.

Видимо, в какой-то момент перебарщиваю с блаженным выражением лица. Прозорливый Артём чует некий подвох, но давать заднюю поздно. Хули теперь соскакивать, раз начал.

Кричу со всеми: «За любовь!», и нагло выхватываю из пальцев Ани бокал. Пока никто не очухался, пью до дна такими темпами, что ручьи на футболку текут. Внутри полнейший раздрай, а мне прямо весело. Вот честно, весело. Особенно наблюдать, как перекашивает Артёма, когда я не с первого раза проглатываю добычу. Ради такого зрелища стоит подавиться. Гвоздь программы как-никак. Хотя нет — в канализации кольцу самое место. Надеюсь, он прилично опустошил карманы и на второе ещё нескоро раскошелится.

Краем уха слышу хруст стекла и чей-то женский вскрик. Опускаю глаза. Ну точно, кретин не придумал ничего лучше, чем раскрошить в кулаке бокал.

— Благодарю за гостеприимство, нам пора, — салютую ошарашенным хозяевам дома и поворачиваюсь к побледневшей Анюте. — Счастливого вечера. Не прощаюсь.

Анна

— Сильно болит?

— Ерунда. До свадьбы заживёт.

Усмешка Артёма получается какой-то слишком горькой.

Меня мутит от вида крови. Он, наверное, это видит, потому что ненавязчиво помогает вынуть из своего пальца последний осколок бокала. Дешёвое стекло местами раскрошилось в пыль, не оставив на правой ладони живого места. Зачем нужно было так делать? Вот зачем?!

Но я молчу. Сейчас только упрёков не хватает.

— Ань, отойди. Я гляну.

Мама возвращается с аптечкой, быстро обрабатывает порезы антисептиком, фиксирует бинтом марлевую салфетку.

— Ты как-то говорила, что получила права, — Артём поднимает на меня плавающий взгляд. Судя по рассеянной улыбке папин самогон капитально ударил ему в голову.

— Да, брат настоял, — непонимающе хмурюсь.

— Я сильно не уверен, что в состоянии добраться домой, — он всё-таки болезненно морщится, когда мама отпускает перебинтованную руку. Я прикусываю край губы, физически ощущая чужую боль. — Подвезёшь?