Я машинально пытаюсь отгородиться от обаяния его улыбки. Но…

Артём такой открытый, располагающий к общению. Другой — искренний, внимательный, непринуждённый. Простой. Понятный.

Не Север.

— Принято, — робко улыбаюсь, впервые заглядывая в его глаза и удивляюсь, как двое людей с одинаковым практически цветом радужек могут быть настолько разными.

Если Даня хлещет северными ветрами, то Артём отогревает первой капелью.

— Дело в том, что Майя, моя племянница, очень замкнутая девочка. С одной стороны, хотелось бы собрать шумную толпу ребятни, а с другой, боюсь, что она снова будет чужой на собственном празднике…

Артём продолжает делиться переживаниями. В подробностях рассказывает о причудах и интересах девочки. И это так трогательно. Так очаровательно играет воодушевление в намечающихся лучиках морщин. Столько летнего неба отражается в глазах глубокого синего цвета. Смотрю в них и в груди постепенно становится тихо… безмятежно… тепло как под робкими лучами рассветного солнца. Нигде не шипит, ничего не дрожит. И сердце стучит размеренно.

Я захлёбываюсь покоем как пленник внезапной свободой.

Мы говорим, говорим… Обсуждаем нюансы детского праздника. Обмениваемся мыслями, шутками, номерами телефонов. И в какой-то момент я с удивлением осознаю свой искренний смех. А ещё тот факт, что Артём на редкость привлекательный молодой мужчина. Ему идёт тёмно-синий костюм, который он носит с небрежностью уверенного в себе человека и неуловимый налёт серьёзности, соответствующей перспективному адвокату.

Я даже рада уловке Ланы, заявившей, что ей придётся отработать смену напарницы. Артём предлагает подвезти меня домой. Я колеблюсь всего пару секунд, но когда мы случайно соприкасаемся пальцами, по ним не проходит ток, не бегут мурашки. Это просто прикосновение — приятное и надёжное.

Ни муторного молчания, ни попытки поцеловать на прощание. К его груди просто хочется прижаться. Защиты попросить. От самой себя. От своей боли.

А Дан… Сегодня он звонит, а завтра забудет, как меня звать. Уже проходили. Хватит.

Дан

Опять ночь без сна. Какая это по счёту? Сбился. Аньку подвозил дня четыре назад. А, может, больше. Календарь не соврёт — уже неделя прошла. Когда каждый день повторяет предыдущий нет особой разницы.

Не то чтобы я сутками пялился в потолок. Вчера даже отца навестил, брат у меня скоро будет. Наверное, должен был порадоваться, но не срослось. Прислушался к себе. Нигде не шевельнулось. Ничего. Только мысль проскочила, что малый мог бы быть моим, если б я пигалице отцовской в штаны к себе залезть позволил. Противно стало. Ушёл.

Лис на море звал. Я отказался, на кой им с Полиной третий лишний? Им и вдвоём хорошо, это видно, а мне без разницы, где тупить. Вчера вот у матери ночевать остался. Думал, смена обстановки что-то изменит. Ни черта. Те же четыре стены, та же неудовлетворённость, те же мысли о Мелкой, сигареты, которыми не на накуриваешься, и постоянная взвинченность.

Плетусь на кухню и зависаю с чашкой кофе у окна. Уже светает. День обещает быть солнечным, самое то для прогулки. Даже ловлю себя на мысли, что хотел бы пригласить с собой Анюту. Просто погулять. Впервые бля — девушку гулять. Безо всякого умысла. Но затем вспоминаю те три моих неотвеченных звонка. Закономерных, в принципе. Заслуженных. Сорвался утром, потом был рад, что не ответила. Так будет лучше.

Знать бы, чем она сейчас занимается? Проснулась? Стоит под душем? Тоже думает обо мне? Последний вариант пробивает на смех. Могу себе представить, что это за мысли. Хотя на самом деле едва ли.

Анюта не набивает себе цену, ничего из себя не строит и не колет глаза накопившимися обидами. Она просто меня избегает. Потому что сработала самозащита. Мы ни разу не расставались по-людски, и вряд ли что-то в необозримом будущем изменится, я себя знаю. Она тоже. Пришлось узнать. Теперь боится. Оно и понятно, между нами достаточно дерьма, чтобы не лезть в него по новой. Всё логично и правильно. Это был прощальный поцелуй, моё честное признание напоследок и попытка отпустить. Она ведь этого хотела? Она свободна.

Чего ж мне так херово?

— Не спишь?

Мать прислоняется плечом к дверному косяку, складывает руки на груди. Тени под глазами, будто всю ночь бодрствовала. Понятно, переживает. Не так часто я по дому с утра пораньше шарахаюсь. Сердце у неё чуткое, всегда знала, когда мне плохо. Даже на расстоянии безошибочно чувствовала. Только в этот раз я сам не знаю, что со мной. Наверное, поэтому так теряюсь, что ответить толком не могу. Пожимаю плечами.

Она понимает без слов. Молча греет завтрак — любимые сырники, достаёт абрикосовый джем. Я люблю сладкое. Ем в одиночестве, не чувствуя вкуса. Мысли в голове не задерживаются, будто мозги простыли и киселём плескаются в черепной коробке. Аппетит пропадает начисто. Доходит до того, что элементарно не знаю, чем себя занять. Вариантов полно, но ничего не хочется.

— Даня, — растерянный вид матери бодрит, как ледяной душ. Я весь внимание и натянутые нервы. — Пётр опять в запой ушёл. Это на пару дней, не меньше. Жена его сейчас звонила. Обычно он племянника на замену присылает, а тут отца похоронил и сорвался резко. Домой только под утро приполз. Где того парня носит, бог знает. Абонент вне зоны… Вот как я до обеда толкового фотографа найду?

— Фотик пусть даст, скажи. Сам отщёлкаю, — отзываюсь спокойно. Реально ведь не проблема. — Должно же пригодиться старое увлечение.

Профессионально, конечно, не обработаю. Пётр потом сам до ума доведёт. А в самом снимке главное — естественность. Уж с тем, чтобы поймать удачный кадр я справлюсь. Тем более дети редко бывают зажатыми.

Обнимаю покрепче поникшие плечи и заверяю мать, что всё пройдёт хорошо. Мне ли не знать, как она дорожит репутацией агентства. Не будь Пётр лучшим в своём деле, давно бы вылетел из штата, а так… проще закрывать глаза на его творческие выходки. Благо мужик не злоупотребляет. Просто так сложилось.

Сегодня день рождения у шестилетней Майи — прокручиваю в уме всё, что успел узнать, пока разбирался в настройках навороченной техники. Ехать повезло на моей машине, фургон Петра для перевозки аппаратуры не понадобился. Заказчики от диджея отказались, именинница с какими-то заморочками. В салоне помимо меня только Анюта и Валя. Одной Королёве без стажа никто не доверит заказ. Она на подхвате. Репутация фирмы скидок на неопытность не делает.

— Девочки, музыку?

Валя кивает, а я продолжаю смотреть в зеркало заднего вида на Аньку и чувствую, как затапливает привычное оживление. Я весь взведён, будто сжатая пружина. Еле держусь, чтобы не съязвить по поводу мечтательной улыбки. Не собираюсь подкармливать непонятную себе злость на то, что ей явно было хорошо, пока я на стены лез.

Спустя минут сорок дружного молчания сворачиваю в коттеджный посёлок. Нас весьма радушно встречает мать именинницы и показывает комнату, где можно переодеться. Мне остаётся ждать у двери, пока девушки закончат, чтобы помочь отнести игровой реквизит.

— Посторонись, подарки едут, — Валя выкатывает сервировочный стол на колёсиках, полностью накрытый серебристой тканью. — Хватай Анюту и догоняй. Через десять минут начинаем.

Меня дважды просить не нужно. Схватить Малую в последнее время моя идея фикс.

И не только схватить — ухмыляюсь, обгладывая взглядом попятившуюся Аньку.

— Мы точно приехали на детский праздник? — зажимаю её в углу, одной рукой придерживая тонкую талию, а второй упираясь в стену. Взвинченность находит выход в болезненном возбуждении. Мне хочется запереть дверь изнутри и первым делом сдёрнуть с её головы кислотно-жёлтый парик с высоким пучком.

Реакция у Королёвой заторможенная, поэтому попытка прошмыгнуть приводит только к тому, что я мрачно вжимаюсь в беззащитное тело.