Понимаю, что выгляжу как натуральный маньяк, но ничего не могу с собой поделать. Мне хочется узнавать-узнавать-узнавать обо всём: любимое время года, какую музыку слушает, какие книги читает. У нас не так много общего, но каждое попадание в радость. Даже если это всего лишь стрёмный, совсем неприсущий среднестатистическому пацану восторг при виде сверкающей рождественской гирлянды.

Мы, не сговариваясь, обошли только тему отношений. Ане она тяжело даётся, а я не хочу мотать ей нервы. Смысл бросаться громкими словами? Делом нужно доказывать, иначе не то. Анюта сама со временем убедится, что в ней есть абсолютно всё, необходимое мне для счастья. Своё бы удержать, какой там на сторону смотреть. Чувствовал я это давно, а осознал только с мыслью, что она может носить под сердцем нашего ребёнка.

Телефонный звонок выдёргивает меня из глубины мыслей. Чертыхаюсь первый раз нашаривая мобильный, и второй — уже сочнее — увидев номер.

Отцу-то я на кой сдался?

— Здравствуй, Дан, — лаконично и, как всегда, на ходу. — У тебя брат родился.

Ни «Как жизнь?», ни «Что делаешь?» на худой конец. Ничего лишнего.

— Поздравляю, — усмехаюсь, прикрывая за собой дверь.

— Подъезжай завтра, вместе навестим.

— А я там что забыл? — отзываюсь холодно, подразумевая «пшёл в баню, нам не по пути»

— Ты можешь хоть раз не быть таким засранцем? Это. Твой. Брат, — чеканит он свирепо. — Мне что, каждый раз насильно выбивать встречи?

— Недавно виделись, — прислоняюсь затылком к прохладной стене. Сам не замечаю, как повышаю голос. Удовольствие, честно говоря, изначально сомнительное.

Нет, серьёзно. На черта мне участвовать в идиотском представлении, не понимая даже, что оно вообще призвано представлять: якобы семейную идиллию или триумф пустоголовой модельки, заполучившей в вечное пользование тугой кошелёк?

— Прекрати паясничать. У меня нет времени на поклоны. Я заеду с утра. Будь готов.

— Напомню, у нас был уговор, — цежу закипая. Но в голосе лёд. Много льда. Чтоб он там себе им барабанные перепонки порезал, Иуда. — Я поддерживаю с тобой отношения пока ты не пытаешься лезть в мою жизнь.

— Ты сейчас нарочно огрызаешься? Всё в месть не наиграешься.

— Я не собираюсь перед тобой отчитываться, — в последний момент удерживаюсь от удара кулаком о стену. — И приезжать ко мне тоже не нужно.

Я-то, конечно, поеду. Хоть не испытываю к новорождённому любви. Ненависти, впрочем, тоже. Всё-таки брат, в нас течёт какая-то часть общей крови, надеюсь.

— Ты всё ещё злишься, — спокойно подытоживает отец. — Пойми, я не мог иначе. Я люблю её, сын.

Мать ты тоже когда-то любил — жжётся невысказанное внутри. Не прощаясь, завершаю вызов.

В гробу я видал любовь вашу блядскую.

Возвращаюсь в спальню, кидаю телефон на кресло. Не раздумывая, заваливаюсь к Аньке на кровать. Она всё равно не спит. Видел, как вздрогнули пальцы, когда я вошёл.

Целую раскрытое плечо с бесконтрольной страстью. Прижимаюсь губами к шее, вдыхая тонкий запах цветущей весны и выдыхая взамен клокочущую внутри бурю.

Она — моя отдушина. Моя кнопка перезагрузки.

Моя Малая, которую я бессовестно испортил под самым носом брата. И за это перед Стасом готов ответить. Но то потом. Всё потом.

А сейчас мягко переворачиваю Аню на спину. Пытаюсь разглядеть оттенки настроения на заспанном лице. Хочу изнутри насытиться негой расслабленного тела, разбудить её окончательно неторопливыми толчками, перенять частичку томного покоя. Но затуманенный взгляд просит простых объятий.

Я медлю, разрываясь между похотью и чем-то непривычным. Анюту хочется оберегать. Нет, близости тоже хочется, что аж кровь ударяет в пах. И всё-таки основная потребность глубже. Мне тесно внутри себя, будто рёбра сжались на пару сантиметров. Даже не могу припомнить, испытывал ли раньше похожие чувства.

Порывисто сгребаю в охапку пискнувшую малышку, захлёбываясь податливостью обвивающих меня рук. Густой аромат её волос ударяет в ноздри, бьёт по мозгам, врезает по выдержке. Анюта невесомо проводит ногтями по моим плечам, усиливая давление в штанах до нестерпимого. Но тут же иронично выгибает бровь, опуская глаза вниз.

— Твои мысли всегда об одном?

Я стискиваю зубы. Со мной что-то не так. Вернее, с ней опять что-то не то. Она будто пустила в меня корни и вот-вот выдернет их вместе с нутром. Ресницы трепещут, взгляд бегающий, напряжённый. Я толком даже не могу сделать вдох. Боюсь спугнуть.

— С тобой всегда, — отзываюсь настороженно. Чувствую себя сапёром, наступившим на мину и уповающим, что та окажется обманкой. Шансы, конечно, есть всегда, но с моим ли везением… — Поверь, Ань, то, что происходит между нами больше, чем секс. Этим нельзя насытиться.

— Мне нужно в душ, — она выглядит растерянной, но твёрдый голос советует не настаивать.

Видимо, не успел немного. Анюта окончательно проснулась, винтики в голове заработали и накидали сто одну причину сорваться домой.

— Иди, — выдыхаю слишком резко. По нервам бьёт телефонный звонок.

Рывком поднимаюсь с кровати и, убедившись, что это снова отец, накрываю мобильный декоративной подушкой. Так его почти не слышно.

На кухне жадно допиваю остывший кофе. Безрезультатно. Звук льющей воды продолжает сушить горло.

В ванную заваливаюсь немного не в себе. Сердце колотится как бешеное, разогнанное усилившимся тянущим чувством в груди.

Это обычный поцелуй под обычными струями водопроводной воды. Роскошная девушка, страсть, душ — подобное со мной уже не раз бывало, но только с Аней любая мелочь преобразуется в нечто колоссальное.

Она очень красивая. Я прогонял через мысли это объяснение множество раз. И сейчас, спуская к щиколоткам промокшие штаны, готов расписаться под ним собственной кровью. Но от одной красоты так не ведёт.

— Нет, Дан, — она скользит и изворачивается в моих настойчивых руках как пойманная рыбка. — Даня, ты меня слышишь?

Я пропускаю мольбы мимо ушей, вжимая её в стену и заставляя крепко обхватить ногами мои бёдра.

— Север?! Ну ты и гад! Хотя бы пообещай, что в этот раз без сюрпризов.

— Непременно, — наклоняюсь к раскрытым губам и снова целую, делая резкий рывок вперёд. Разряд по мышцам проходит так явственно, что я на секунду теряюсь, заново собирая себя по осколкам.

Вода струится по разгорячённым телам. Ладонь то и дело соскальзывает по запотевшей плитке. Так даже лучше, проще сосредоточься. Помня об устойчивости, я не дам себе с головой кануть в ощущения, если для Ани это так важно.

Жадно глотаю воздух ртом, размеренно двигаясь в её теле. Сдержанность даётся мне тяжело. Я практически теряю рассудок каждый раз, как смотрю в подёрнутые страстью глаза. Они затягивают, одуряют, пускают весну по венам: пьянящую, шальную, заставляя постоянно возвращаться мыслями к хозяйке.

Анюта другая, особенная. Я это понял сразу. Когда почувствовал, как наивно она отдаёт мне себя целиком. И убедился теперь, видя, как отчаянно пытается меня из себя вытравить.

В мои движения проникает агрессия. На себя или на Аню? Без понятия. Малая сорвала мне башню и я никак не могу её догнать.

На моей совести много чего пустого и бессмысленного. Ещё недавно это казалось правильным. По крайней мере, было удобным. А смысл всё это время рос под боком: незамеченный, неоцененный, отверженный.

У судьбы чертовски жестокое чувство юмора.

Анна

Первое, что я чувствую, просыпаясь, это нега. Тёплое прикосновение губ к виску, мягкое движение пальцев в волосах… и требовательный нажим утренней эрекции в пояснице.

— Подъём, соня, — щекочет щёку хриплым шёпотом.

Дан вообще устаёт?

Я не подаю признаков жизни, разрываясь между желанием безответственно поддаться и необходимостью встретить мать дома, как примерная дочь. Внизу живота начинает разливаться предательское тепло, но усталые мышцы мучительно тянет при каждом вдохе.