Интерлюдия. Письмо Генриха домой к матери.

Дорогая мама! Вот уже больше года я живу в этой удивительной стране. Да, она очень сильно отличается от Европы. Однако все злые слова о том, что это страна дикарей — не больше, чем пустословие!

Зимы тут действительно холодные. Порой даже суровее тех, что я когда-то видел в Стокгольме. Но дома у этих русских сделаны добро и я никогда не замерзал.

Совсем недавно в Новгород прибыл человек из очень дальней страны. Он православный, зовётся Александром. За то время, что мы с ним общались, я понял, что страна его действительно велика, а то, что его родичи когда-то жили в России, лишь добавляет последней чести. Он живёт здесь меньше месяца, однако уже обзавёлся неплохим состоянием и даже поместьем с горсткой холопов. Он воистину удивительный человек, мама! Мне очень жаль, но одновременно с этим очень радостно, что недавние путешествия в Новый Свет не затронули той великой страны, из которой он прибыл.

Вот, что, мама. Продавай остатки нашего скудного имущества и первым же кораблём плывите в Новгород. Поместье отца разорено, вскоре вам всё равно придётся уехать. А с помощью Александра я совсем недавно смог приумножить своё небольшое состояние. Бери с собой только самое ценное, ни к чему доплачивать за место на корабле. Холопов не бери, из всех людей возьми только братца Ганса и сестрицу Анну.

С любовью, твой Генрих Фон Майер.

И все-таки как хорошо, когда живёшь и ни в чем не нуждаешься! Захотел — поел, захотел — поспал. И как все-таки плохо, когда деньги заканчиваются и приходится что-то делать, придумывать, как бы не обанкротится и не помереть с голоду. Ну вот почему этот чертов импульс меня всем телом в прошлое закинул?! Нельзя что-ли, как в книжках попаданческих писали, в тело князя какого или наследника? Я же тут только теоретически всемогущий гений. А на деле я в этом мире новичок. Почти что ребёнок. Ладно ещё язык с нуля учить не пришлось. А то закинуло бы меня в какую-нибудь Англию. И не в шестнадцатый, а, скажем в десятый век. И всё, поминай как звали. Там на одних только вариантах моей смерти можно будет книгу написать. Но даже здесь, в Новгороде, все обычаи, традиции, да даже религиозное рвение мне было невероятно чуждым делом. Да если так подумать, меня тут в первый же день могли порешить за все мои странности. И вот вроде давно прошла стадия отрицания, а я всё думаю, как же меня так занесло и когда же все карты вскроются.

Мои размышления о бренности бытия и возможных бизнес планах прервал влетевший в обеденную комнату Иван:

— Командир, — Запыхавшимся голосом начал говорить старший офицер. — У них… То есть у нас получилось! — Его детской радости не было предела.

— Неужели? — С сомнением спросил я.

— Да! Мы пол дюжины раз повторили, всё вельми слаженно у них выходит!

— Ну пошли, покажешь. — Мне уже самому стало интересно посмотреть на успехи своих «гвардейцев с деревянными саблями».

Мы с Иваном вышли во двор. Вся восьмёрка моих подопечных с большими прямоугольными щитами, сколоченными из досок на скорую руку и уже сильно побитыми в десятках спаррингов, деревянными подобиями сабель на поясе. Сейчас они исполняли, наверное, самую любимую команду всех военнослужащих. Они отдыхали. Однако лафа для них довольно быстро закончилась:

— Десяток, к бою! — Во всё горло крикнул Иван. И вся кучка пришла в суматошное на первый взгляд движение, подобное движению муравьёв. На самом же деле восемь человек вставали в заранее заученные позиции, выставляя громадные щиты полукругом, прикрывая всю переднюю полусферу. Щиты эти были чуть ниже самих ребят, а ширина была лишь в два раза меньше высоты. Понятно, что с такой штуковиной на плече в атаку не пойдёшь и саблей особо не помашешь. Однако они были скорее оборонительным инвентарём. В переднем ряду меж тем осталось лишь шестеро человек. Двое других отошли немного назад. Вся эта картина предстала мне сбоку, из-за чего я мог весьма придирчиво осмотреть построение, мною же и придуманное. Результат и правда был впечатляющим. На всё про всё у ребят ушло не больше пятнадцати секунд. Но это только начало испытания. Иван дал короткую отмашку и оба сержанта стали осыпать построение камнями и палками, выполняющих роль дротиков. Как мне показалось, с фронтальной стороны щиты стояли монолитной стеной. Так и есть. Все снаряды помножились на ноль, не задев своих целей. Тогда Иван всё также громко отдал команду:

— Готовсь! — И двое, изначально прятавшихся за спинами своих товарищей со щитами человека взяли в руки по «дротику», встав в низкую стойку.

— Залп! — И два дротика синхронно улетели в сторону сержантов. Метатели же сразу после броска вновь спрятались в своё укрытие. Что ж, впечатляет. Остался финальный этап.

— Атака с тыла! — И щиты синхронно поворачиваются на сто восемьдесят градусов. Метатели же проскальзывают в моментально закрывающиеся за их спинами промежутки.

— Ну, вот так как-то, — Скромно подытожил Иван, смиренно и вопросительно посмотрев на меня.

— Прекрасно, Иван. Вы хорошо поработали! — Поспеши похвалить я своего старшего офицера, расплывшегося в довольной улыбке. Са же спустился к своим гвардейцам, чтобы лично оказать им честь за проделанную работу.

— Браво, ребятки! Вы большие молодцы! По сравнению с вами все Европейские рыцари и турецкие янычары — что дитё супротив латника! За вашу работу объявляю вам завтра выходной день. Завтра вы освобождены ото всех тренировок. Отдыхайте, отъедайтесь, в общем, молодцы! — Напряжённые до этого в страхе перед большим начальником, после моей хвалебной речи они буквально растаяли. Я почувствовал, как груда камней прямо таки рухнула с их плеч. Они и правда заслужили день отпуска. В последние дни я убедился, что сейчас, даже не смотря на свой возраст, в технике они многим превосходят многих воинов полка. Конечно, до громкого и гордого слова «гвардейцы» им всё ещё далеко, но уже сейчас с такими не страшно, как говорится, и в бой и в разведку.

Сейчас три объединённых участка создали прямо-таки громадную площадку. Мне не составило труда соорудить из довольно распространённого здесь дерева массу разного рода брусьев и турников. Однако все они были компактно составлены в дальнем углу. Я же размышлял над тем, что делать с остальной площадью. По уму надо бы засаживать всё это дело весной. А с урожая уже кормиться. Но время ушло. Теперь если только озимые сажать. А есть они сейчас? Да черт его знает.

— Командир? — Уже второй раз вырвал меня из размышлений Иван.

— Слушаю, Ваня.

— Мнится мне, замотаем мы их упражнениями да дис-ци-пли-ной. — Последнее слово далось ему с трудом.

— Хм. — Я в серьёз задумался. Ведь если так подумать, в последние недели жизнь этих ребят и правда была очень изнуряющей и однотипной. При таком раскладе можно и массовых недовольств ожидать. А этого нам не надо. — И что же ты предлагаешь?

— Ну, быть может, ты игру какую разумеешь? Как ту, которую на площади учинял. Только чтобы несложно. Ребята, как я понял, не вельми доходчивые. А в той игре я и сам не разобрался до конца.

— Да, Иван. Наверное ты прав. Есть у меня одна задумка. Значит так. Выходной у ребят завтра. А сегодня возьми-ка пару ребят да галопом на лесопилку. Возьмите два тонких бревна чуть больше трёх аршин каждое, да четыре бревна чуть меньше сажени. Но бери как можно более схожие! — Иван на мгновение ушёл в астрал, переваривая полученную информацию, но почти моментально вернулся в реальность.

— Сделаем, командир! — Воодушевлённо сказал он.

— Отлично. Даю час времени.

— Есть!

Мой же путь лежал к квартал кожевников. Игру хотят? Что ж, будет им игра. А ежели народ увлечётся, можно и денег на этом деле поднять. Да, до успеха англичан в конце девятнадцатого века, может, и не дойдёт. Но попробовать всё же стоит. Толстый кожевник в ответ на мою просьбу задумчиво почесал затылок, но всё же взялся за столь странный заказ. На вряд-ли он когда-то ещё делал шары из кожи. Впрочем, ничего сверхъестественного, как мне кажется, в этом нет. И правда. Буквально через сорок минут я получил то, что просил. Набитый разного рода тряпьём он очень смутно, но всё же напоминал по своей структуре футбольный мяч, в чем я убедился немного почеканив его, вызвав изумление на лице кожевника.