Луха что-то промычала, не отрывая мохнатый нос от подушки, но Кира ее ответ не устроил.

— Мы сейчас не обсуждаем Гарди, потому что она ранена и потеряла много сил. Неправильно будет еще и разнос ей устраивать. Сделаем это позже, — взгляд сурово-прекрасных глаз метнулся в ее сторону, и Гарди поспешила притвориться сильно болеющей. Сморщила лоб, поджала губы, а что еще сделать, не придумала, уж слишком хорошо ей было. Хотелось, чтобы Кир еще раз сказал это прекрасное слово «мы». Оно согревало лучше, чем очаг, который растопил Кир в центре берлоги, чтобы прокалить свои инструменты. Означало ли оно, что их фиктивный брак перешел в новую стадию?

— И вообще, ты могла бы уступить Гарди кровать, а сама лечь здесь, — продолжал ворчать Кир на Луху. — У нее уже не идет кровь, ничего она не испачкает, что ты выдумываешь.

Гарди посмотрела на Луху и медленно ей кивнула. Она давно искала способ сказать чудовищу спасибо, но не знала, как подступиться. Теперь казалось, что она понимала Луху, куда лучше, чем Кир. По крайней мере, общего у них было достаточно. Обе знали, что чужая кровь с рук не смывается. Остается язвенным пятном до конца жизни, чтобы болеть в самые неподходящие моменты и напоминать, что стоило тебе остаться человеком. Луха носила обличье зверя, но под шкурой у нее билось человеческое сердце.

— Кир, — окликнула Гарди врачевателя. — Давай завтра уйдем в твои леса? Будем собирать ягоды, выращивать овощи, охотиться, что там еще люди в лесах делают?

Кир ничего не сказал, но Гарди вдруг почувствовала укол в правой ноге.

— Сейчас вернется чувствительность, — пробормотал ведьмин сын. — Но ходить тебе пока нельзя.

— Я не смогу ходить?

— Я этого не говорил, — вздохнул он. — Сказал, что лучше не надо. Раны быстрее заживут. Пришлось наложить много швов, но ничего серьезного не задето.

— Луха успела вовремя, — улыбнулась Гарди и показала зверю большой палец. Правда, потом спохватилась, правильно ли та поймет жест одобрения, но Луха в ответ оскалилась. Насколько Гарди поняла из общения монстра с Киром, оскал значил что-то положительное.

— Луха убила людей! — не выдержав, повысил голос Кир. — И насколько я понял, она уже это раньше делала, а значит, лгала мне все это время. Как мы будем жить с убийцей под одной крышей?

— С убийцами, — поправила его Гарди. — И вообще, оставь девочку в покое. Лучше бы принес ей цветочки. Кстати, не уходи от темы. Насколько я помню, завтра нас объявят в розыск за неуплату этих долбанных штрафов. И к тому времени, как нам выплатят за усадьбу Алисии, мы станем отъявленными преступниками. Неужели ты думаешь, что я смогу выжить в лесу на одних грибах и ягодах? Мы с Лухой точно пойдем кого-нибудь грабить.

Кир шутку не понял и уставился на нее с возмущенным видом. А вот оборотень оценила юмор по заслугам, потому что вдруг села на ложе и принялась потрясать лапами, что, как уже запомнила Гарди, у нее было высшим знаком одобрения.

Только вот люди потеряли дар речи при виде того, что Луха обронила на мятую постель, и что она, судя по всему, нюхала все то время, пока Кир штопал Гарди.

Роза была огромной, с соцветием величиной не меньше головы ребенка. Ее пурпурные лепестки будто налились соком, переливаясь в темноте роскошными оттенками. Едва оборотень перестала мять цветок, как одуряющий аромат мгновенно заполнил логово нежными, ностальгическими оттенками. Длинный, почти метровый стебель не имел ни одного следа шипов — их не оборвали, они не росли с самого начала.

— Что это? — едва ли не в один голос спросили Кир с Гарди.

Луха, довольная вниманием, подхватила цветок и зарыла нос в самую его сердцевину. В отличие от обычных роз эта дыхание монстра выдержала, лепестки лишь затрепетали, но продолжали держаться в крепком бутоне. Даже не разбираясь в цветах так, как Кир, Гарди понимала, что роза в лапах Лухи — королева. Таких она ни разу не видела.

— Где ты ее взяла? — требовательно спросил Кир и подкрепил вопрос жестом. Гарди уже поняла, что Луха понимала человеческую речь, но в некоторых ситуациях ее игнорировала.

Оборотень забеспокоилась и скорее спрятала розу под подушку, однако видя, что люди не собираются ее отбирать, нехотя что-то проворчала, потом повторила сказанное в жестах.

— Прямо там? — не веря, переспросил Кир.

Луха махнула лапой в сторону и стукнула себя огромным кулаком в грудь. Жест, наверное, означал, клянусь, не вру.

— Подумать только, — ошарашенно произнес Кир, обращаясь уже к Гарди. — Луха сказала, что нашла целое поле таких роз, каждая — не меньше этой. И знаешь, где? На месте старых теплиц, у болот. Их гигантский размер, и то, что они сумели вырасти от оставшихся корней за такое короткое время, объясняет только одно — там тоже есть месторождение «золотого молока». А так как оно нестабильно, стоит поторопиться.

— Зачем? — не сразу поняла его Гарди. Опиум, или что он там ей дал, дурманил голову, вернув деловой ход мыслей в другую сторону — неприличную. Ей ужасно хотелось прогнать Луху и занять с Киром ее ложе.

— Поднимайся, — тем временем, велел Кир Лухе. — И найди какую-нибудь повозку. Я тоже не хочу быть в бегах до конца жизни. Мне хватило затворничества в Голубом Ключе, но делать еще изгоем и Гарди — это слишком для моей совести. В конце концов, из-за нас с тобой, Луха, она влипла в эту историю. Сейчас мы попробуем все исправить.

Луха хоть и была оборотнем, но то ли соображать стала быстрее, то ли тон Кира, которого она привыкла слушаться, подействовал. Как бы там ни было, но чудовище поднялось и, спрятав розу подмышкой, вылезло из логова.

— Мы продадим эти цветы завтра в городе! — торжественно объявил Кир все еще непонимающей Гарди. — Если гигантов наберется хотя бы десяток, мы сможем окупить штраф. Ты не возражаешь побыть здесь некоторые время?

— Возражаю, — сказала Гарди. — Ты говорил, что теперь есть «мы», а идти за розами на болота — та еще авантюра. Или делай мне костыли, или я пойду так. Ну, или можете меня понести. А теперь главный вопрос. Кому мы будем эти цветы продавать? После того, что Луха устроила на арене, вряд ли Сальвия захочет со мной разговаривать.

— Но сделка есть сделка, — упрямо произнес Кир. — Твое участие в боях было спонтанным, а насчет роз вы договаривались заранее.

— Ей заказали мое убийство.

— Она торгашка. Когда Сальвия увидит эти цветы, то не сможет устоять. Позже мы придумаем, как ей отомстить, но сейчас нам нужны ее деньги. С тобой пойдет Луха. У нее есть накидка монаха-отшельника, я однажды водил ее к лесникам, те ничего не заподозрили кроме того, что монах — великан. Луха сможет тебя носить, а на людях, так уж и быть, будешь передвигаться на костылях. Я тебе сейчас их смастерю. Но как только вернешься, ты должна поклясться, что будешь лежать в постели дней пять. Я прогоню Луху, это ложе будет твое.

— Наше, — поправила его Гарди.

— Хорошо, наше, — согласился Кир и, конечно, покраснел.

— Может, просто ограбим Сальвию? — предложила Гарди. — К чему все эти сложности? Тем более, если со мной пойдет Луха.

— Гарди, мы будем жить честной жизнью, — начал было Кир, который так и не привык к ее шуткам.

— Хорошо, — прервала она его, — оставим идею, как план Б.

Луха с удовольствием посадила ее себе на спину, Гарди же по-прежнему не чувствовала никакой боли в перевязанных ногах, и злилась от того, что Кир такой принципиальный. Она могла бы размяться, пройдясь до болот, тем более, что до них было недалеко. Но Кир шел рядом, пристально глядел на нее и шикал каждый раз, когда Гарди норовила слезть.

К разрушенным теплицам, очевидно, никто не ходил. Место по-прежнему пользовалось дурной славой. Равнина была подернута будто светящимся изнутри туманом, и только опытный путник знал, что за предательские топи скрываются под белесоватой испариной. Цвела липа, и ее одуряющее благоухание перебивало любые другие запахи. Луха то и дело останавливалась, поворачивая голову к цветущим деревьям, которые она определяла безошибочно. Лес был непривычно тих. За недолгие месяцы жизни в Голубом Ключе Гарди не раз приходилось ходить в сумерках, и ей было непривычно ничего не слышать. Возможно, ночные твари и птицы боялись оборотня, а может, их зачаровала липа, благоухающая под луной.