— Она подождала, пока тебя сбросят в реку, а потом вытащила, — подытожила Гарди.

Кир кивнул.

— Остальное ты знаешь. Кроме, наверное, причины пожара. Я подслушал, о чем там говорят внизу городские. Теперь понятно, почему Ас так хотел купить твой дом. Оказывается, Алисия жила на огромных залежах «золотого молока», а потом передала это богатство тебе. Гойдон, вероятно, знал о месторождении, потому что теперь тебе полагается солидная выплата от государства за эту землю. Она точно будет немаленькая. Причиной пожара тоже стало это самое «молоко». В полости под домом скопилось слишком много выделяемых им газов, они и воспламенились. Это могло случится в любой момент. Может быть, стоит сказать спасибо жителям Голубого Ключа за то, что они разорили дом, и нас в ту ночь в нем не оказалось.

Гарди вспомнила долг по статусу и с облегчением выдохнула. Ну хоть что-то решилось. Ей никогда не нравилась мысль продавать цветы Сальвии. Но взглянув на Кира, она поняла, что рано обрадовалась.

— Прости, — грустно сказал он. — Но деньги заплатят не раньше следующего года. Это королевская бюрократия. Поселок перенесут севернее Хлопушек, а здесь будут открывать карьер по добыче «золотого молока». Каждому жителю выдадут участок и денежную выплату на строительство дома. Ты тоже имеешь на это право. Но только… после оплаты статуса. Не волнуйся, мы все уладим. Я меня есть знакомые лесники. Я попробую занять у них в долг.

— А ты? — сказала Гарди и вдруг подвинулась ближе к Киру, чувствуя, что сопротивляться интуитивному желанию будет неправильно. Он же не отодвинулся как раньше, напротив, робко положил руку ей на талию. Гарди перехватила его ладонь и накрыла сверху своей.

— А что я? — хрипло спросил Кир, и она пожалела, что они на этой опушке сейчас не одни. Впрочем, зверь по имени Луха доедал розу и не обращал на них внимания.

— Ты ведь тоже имеешь право на дом и на компенсацию, не так ли? Или Гойдон везде просунул свои щупальца? Кстати, почему он тебя так ненавидит?

— Дело не в Гойдоне, — грустно улыбнулся Кир, — а в моем прошлом.

Надо же, подумала Гарди, у нас, оказывается столько общего.

— После обеда обещают дождь, — внезапно изменил тему Кир. — Надо бы задуматься о ночлеге. Не думаю, что ты захочешь ночевать в тех палатках рядом с Асом и его семьей. Кстати, забыл сказать о Хризелле…

Гарди тоже вдруг вспомнила, что именно стало причиной ее забытья.

— Кажется, она хотела моей смерти.

— Луха перехватила штакетину, напугав ее так, что Хризеллу увезли в городскую больницу с диагнозом «шизофрения». Но, по крайней мере, она жива. В тебя же попала горевшая перекладина, которая отлетела с окна мызы.

— Этот дом никогда меня не любил, — пробормотала Гарди, трогая повязку на голове. — Скажи честно, Кир, у нас когда-нибудь водились крысы?

— Я запрещал Лухе входить в дом, но… — Кир посмотрел на горизонт, из-за которого показывались первые щупальца туч. Гарди вспомнила о том красном облаке, которое заставило всех желать смерти друг друга, и подумала, что вопрос безопасного ночлега стоит остро.

— В общем, она иногда игралась, — закончил ведьмин сын, виновато покосившись на Гарди, будто это он скрипел и шуршал над головой ее спальни. — И тогда на болоте это была игра. И с Даней тоже. С ним, кстати, все порядке. Хризелла успела его отослать с другими детьми в соседнюю деревню.

— Можно поехать в город и снять какую-нибудь ночлежку, — предложила Гарди, чувствуя, что говорит глупость. Денег, оставшихся в кармане, хватило бы только на очень-очень плохую ночлежку, тогда почему бы вообще не остаться на этой опушке? Наломать еловых веток, соорудить шалаш… Она где-то читала, что такие «хвойные палатки» даже воды не пропускают. Проблема была в том, что Гарди понятия не имела, как строить подобные сооружения, что же касалось Кира, то вид у него был странный.

Ведьмин сын посмотрел на Луху и что-то показал на пальцах, будто разговаривая с немым человеком.

— У нас с ней система знаков, — пояснил он. — Хотя и некоторые слова она понимает.

— И о чем вы сейчас говорите?

— Об убежище. Луха не будет против, если мы проведем пару дней в ее берлоге, пока не решим, где добыть денег, чтобы оплатить статус и вернуть себе права. А мы их обязательно вернем.

— В берлоге? — выражение лица Гарди, наверное, было непередаваемо.

— Да, она живет в одной из пещер за болотами. Туда ни один охотник не пробирается. Слишком дурная слава у места, Луха постаралась. Там безопаснее всего. И довольно уютно. Пожалуй, слово «берлога» не совсем подходит, а вот «лесная нора» — в самый раз. Ну, или землянка.

Кир мог ее не уговаривать. Гарди была готова заночевать под открытым небом, так, чем жилище монстра хуже? Слишком много всего навалилось. Она чувствовала, что ей необходима пауза, чтобы остановить жизнь и тщательно обдумать следующий шаг.

Луха что-то показала когтями Киру, а потом кивнула на Гарди. Кир озадаченно прикусил губу, но все-таки решился сказать:

— Не пугайся, пожалуйста, но она хочет тебя понести. Вообще-то это правильно, и тебя нести собирался я. Если у тебя сотрясение, то чем меньше движений, тем лучше. А дорога там сложная.

Он собирался доказывать что-то еще, но Гарди лишь махнула рукой. Мол, на все согласна. Она была не в том состоянии, чтобы спорить. Вообще-то ей бы хотелось, чтобы ее понес Кир, но глядя на его измученное лицо, а особенно вспоминая то, что он еще недавно был утопленником, Гарди поняла, что лучше оседлать чью-нибудь спину покрепче. Если эта Луха — из ревности или еще какой звериной мысли — решила ее завести в горы, а потом сбросить, пускай. Лучше открытое столкновение, чем постоянное ожидание засады исподтишка. Гарди всегда ожидала засады.

— Хорошо, пошли, — сказала она. — А по дороге ты мне как раз расскажешь, кто такая эта Луха.

Даже будь Гарди опытным следопытом, они никогда бы не отыскала убежище монстра. Теперь она была рада, что не стала строить из себя героиню и согласилась, чтобы ее несли. Тем более, что Луха делала это так опытно, будто ей не раз приходилось перетаскивать людей на загривке. Отсюда напрашивались подозрительные мысли. Кого чаще она носила — живых или мертвых? Впрочем, Кир уверял, что зверюга давно не убивает людей, и Гарди собиралась ему верить. Она вообще поклялась себе никогда в нем не сомневаться.

Поэтому, когда Кир вдруг заявил, что чем раньше он поговорит с лесниками, тем лучше, она постаралась не паниковать, потому что ведьмин сын оставил ее в лучших своих традициях.

— Вам нужно научиться доверять друг другу, — сказал он ей и, вероятно, повторил то же на пальцах Лухе, которая как раз забралась на огромный валун в три раза выше человеческого роста. Гарди старалась вниз не смотреть, впрочем, как и наверх. Впереди возвышалась гора, чьи ребристые склоны были сплошь усыпаны подобными валунами разного размера. Местность она узнала — именно эта гора была видна с вокзала, а также из окна второго этажа сгоревшей мызы. Гарди всегда думала, что идти до нее не меньше суток, но Луха добралась всего за час. И дело было не в гигантских размерах «лошадки», а в том, что зверюга, похоже, знала какие-то тайные тропы.

— Лесники тут недалеко, — пояснил Кир, подбадривающе ей улыбаясь. — Я вернусь через пару часов.

Гарди бросила на него сердитый взгляд, но была не в том положении, чтобы спорить.

— Мне все это не нравится, — буркнула она. Ведьмин сын уже скрылся в высокой траве, росшей у подножия скалы, и Гарди пробурчала, обращаясь уже к зверюге:

— И ты мне тоже не нравишься.

Луха прорычала в ответ что-то невразумительное и продолжила восхождение, словно никакой ноши на спине у нее и не было.

К счастью, они не стали карабкаться на вершину, потому что отступные пути с небес продумывались плохо. Перепрыгнув через пару больших камней, Луха вдруг провалилась куда-то вниз, и Гарди увидела ровную поляну метров пять в диаметре, которая пряталась за валунами. Кир не обманул — Луха жила в землянке. Посреди заросшего знакомыми желтыми цветами лужка зияла яма с пологими, уходящими в глубину земляными ступеньками. Сломанные густые ветки кедра, которые, вероятно, периодически обновляли, образовывали над входом козырек, загораживая от непогоды и от случайных взглядов сверху. Хотя Гарди не представляла, кто бы мог глазеть на убежище монстра с вершины горы. Ослепительно блистая снегами, она казалась недоступной.